надеется, что этот фарс скоро закончится.
* * *
Пытливый разум Аттавио быстро просчитал все возможные выходы из сложившейся ситуации. И потому — мужчина не очень беспокоится. По крайней мере, за себя.
А вот его молодая супруга — совсем другое дело. Взрослая, вполне самодостаточная и прозорливая, она, конечно, во многом превосходит прочих благородных дам их окружения хотя бы своими приоритетами и особым отношением к жизни. Но при этом…
Кому, как не Аттавио, за эти месяцы во всей красе открылись нежность и мягкость Мираэль Тордуар, ей невероятная прямолинейность и одновременно — чуткая восприимчивость? И не потому он совершенно не удивился ее решению пойти против воли Филиппа и последовать за ним в неизвестные колонии, к неизвестной и едва ли благополучной судьбе жены неугодного королю приближенного?
Нет… Этого она не испугалась…
Но это не значит, что она не испугается ареста и личной встречи с Его Величеством, которая, несомненно, состоится — граф это знал наверняка. Слишком хорошо он знал и натуру Филиппа, чтобы не предугадать действия своего короля…
И вот тут возникает закономерный вопрос — сможет ли его храбрая, но такая маленькая и живущая по принципам высоких моральных ценностей оказать должное, но при этом не вызывающее гнева самодержца сопротивление? Или сдастся — закономерно и даже понятно — перед его властью и умением манипулировать людьми и особенного — женщинами?
И он не станет винить Миру за это… Поймет. И простит. Возможно, для нее будет даже лучше остаться при дворе — в комфорте и роскоши, которой, несомненно, обеспечат королевскую фрейлину. И… фафоритку…
Ну да, от ревности самого Аттавио не спасет. Она будет грызть его, как оголодавший пес — кость. Мужчина даже как-то смирился с эмоциями, которыми маленькая графиня умудрилась вызвать в нем. Но это не значит, что он перестал приходить из-за этого в тихую ярость.
Да и как иначе?
Она покоряет, эта Мираэль Тордуар. Естественно и не намеренно. В этом и есть ее несомненная прелесть — всепоглощающая и несомненная.
Глава 29. 2. Противостояние
Хотя граф Тордуар и кланяется, король Филипп видит в его глазах скрытый, но вызов. А еще — настороженность и опаску.
И это вполне ожидаемо, так что не удивляет совершенно.
После емкого и пространного разговора с Мираэль, он отправил девушку восвояси. А точнее говоря — в сопровождении гвардейцев в имение Тордуаров в Санженпэри. И отдал распоряжение сохранить этот факт от ее мужа. Хотя, конечно, хотелось бы продолжить некую игру, чтобы посмотреть на последствия. Но…
Филипп так и не сделал этого. Забыл? Растерялся? Разозлился?
Прекрасная графиня показалась ему бóльше ребенком, чем искушенной взрослой женщиной. Хотя до этого прекрасно справлялась с этой ролью. В ее противостоянии не было женской глупости или желания привлечь внимания. Лишь наивная вера и верность невесть откуда взявшимся романтическим принципам. Однако чего еще стоит ожидать от провинциальной дворянки, которая еще и, согласно относительно свежему докладу, в течение нескольких лет жила как обыкновенная мещанка?
Все-таки Аттавио Тордуар — тот еще шахматист, не зря коммерсант и торгаш до мозга костей. Использовать девушку из обедневшего рода, войти в аристократический свет, стать приближенным самого короля, стать если не другом, то соратником — на всё это нужны выдающиеся способности и отличный ум. Которые, увы, сразу же его подвели, стоило взыграть чувствам.
Вот и сейчас, глядя на мужчину перед собой, Филипп без удовольствия отмечает выражение его лица: самоуверенное, гордое, но настороженное. Аттавио терпеливо ждет вердикта своего сюзерена и вряд ли будет сопротивляться ему. Или прекрасно знает, что ждет его на самом деле?
И потому на самом деле не очень-то и волнуется?
Филипп несколько мстительно тянет время и специально ничего не говорит. Берет со стола графин и наполняет бокал сильно разбавленным вином. Делает несколько глотков… Бесшумно выдыхает. И демонстративно усаживается в широкое кресло напротив стоящего Аттавио.
И не думает предлагать сесть и тому. Тем самым показывая — он очень рассержен на графа. И не желает так легко прощать его.
Но невозможно играть в молчанку бесконечно. В конце концов, они не дети.
А взрослые, обладающей разной, но все-таки властью.
Более того — они мужчины. А это предполагает особую ответственность за все слова и действия.
— На что вы рассчитывали, граф, — в конце концов спрашивает Филипп, — сбежав со своей женой под покровом ночи в порт? Чего добивались, столь прямолинейно пойдя против моего распоряжения и позволив себе столь возмутительный поступок?
— Уж точно не то, что Его Величество отдаст еще одно — следить за моим имением и денно, и нощно, — достаточно дерзко парирует Аттавио. — Но вызвать ваше недовольство в моих намерениях не было.
— И все же — вызвали. Со своей супругой вы поступили крайне опрометчиво. Но что взять с женщины? Поэтому ответ должны понести именно вы, Аттавио!
— Несомненно, Ваше Величество. Смиренно подчиняюсь вашей воле.
«Не верю! — раздраженно подумал Филипп, получив от графа прямолинейный, противоречивший его словам взгляд, — Никакого смирения там нет и в помине! Не такого Аттавио Тордуар склада характера».
— А если в моей воле назначить вам тюремный срок? Или казнь за предательство?
— В вашей власти. Но смысл?
— Наказание за предательство. И назидание другим.
— А также демонстрация силы, не так ли? Но позвольте — я не могу согласиться.
— Кто бы сомневался! — почти взрывается Филипп, поморщившись. После откровенности Мираэль он совершенно не удивляется словам Аттавио, но чувствует раздражение. — Правду говорят — два сапога пора! Какого черта, Аттавио?! Разве сам не понимаешь, насколько сильно ты себя скомпрометировал? И должность моего доверенного лица в колониях — это честь, а не наказание!
— Не надо врать, Ваше Величество, — усмехается граф Тордуар, — Это недостойно вас.
— Следи за своим языком, граф. Тебе есть что терять.
— Совершенно верно. Есть. А вам — разве нет? Так не лучше иметь подобного мне в союзниках?
— Ты продолжаешь вести себя вызывающе!
— А вы — несдержанно. Возьмите себя в руки, Ваше Величество. Не подобает монарху с такой легкостью идти на поводу своих эмоций.
— Ты ведешь себя не лучше. Разве ты не понимаешь, что это — всего лишь первая ошибка в череде последующих? Не видишь, что помешался на этой девице и потому позволяешь себе всякие глупости?
— А вы, Ваше Величество? — равнодушно откликнулся граф, — Какое оправдание у вас?
Рискуя вызвать очередную порцию раздражения, Аттавио не побоялся высказаться — и потому, не отводя глаза, продолжает смотреть на короля. Хотя на подкорке продолжила неистово биться
