– Проходи. Не хоромы, но получше, чем там, - сказала она, брякнув закопчённый чайник на печь. – Да и чай получше, раз уж на то пошло, - добавила она, скидывая шаль и безрукавку, что носила мехом внутрь.
– Спасибо, Ниса. Мне и это в радость. Я шла на фабрику, а метель началась – ничего не видно. Хорошо, хоть они шли. Точно дорогу бы не нашла, - выдохнула я и тоже начала раздеваться. Стены здесь тоже были из торфа, но слои были словно пирог – разных цветов и толщины.
– Не за что пока. Об одном прошу – городовых не зови. Нас кормят, а сами впроголодь живут. Бывает и неделями не емши.
– Не позову, обещаю. Сейчас лучше будет, Ниса. Можно открыть новые фабрики, и мужики ваши снова при деле будут. И детей заберете. Это самое важное.
– И не говори, летом то мы как короли живем! – она совершенно искренне заговорила о лете, и я постаралась не поднимать брови. – И грибы, и ягоды, и капканы ставим на зайцев. Косули опять же, а все равно, мяса не хватает на всю зиму, да и народу много – а ты ведь не станешь один есть, коли в соседнем доме дети голодом. Травы набираем, корни сушим. Так и живем – все пополам делим, - она налила по небольшой железной кружке из чайника, бросила туда по куску то ли масла, то ли сала, и подала детям. Когда по избушке разнесся запах смальца, который я хорошо помнила из-за своего деда, что пил вот такой чай с самой войны, чтобы избежать туберкулеза, я присмотрелась к детям. Они пили его терпеливо, небольшими глотками.
Я улеглась на лавку с девочкой, и долго не могла заснуть. Хозяйка уже сопела, и дети заснули вмиг. Я лежала и пялилась в темное окно, за которым бушевала стихия.
Голоса на улице разбудили меня, когда рассвет только – только заглянул в окошко.
Дети уже не спали – стояли возле матери, которая раскладывала на сковороде лепешки.
– Ниса, вроде метели нет? – спросила я, рассматривая малышей.
– Нету, и солнце всходит сегодня. Слава Богу и его Детям. Хоть дров можно будет набрать, - как-то добро, по бабушкиному, ответила она.
– Сколько тебе лет? – спросила я.
– Семнадцать, -быстро ответила она, а потом поймала мой взгляд, устремленный на малышей и засмеялась: - это мои брат и сестра. Мамка у церковников, а нас должны были тоже забрать, но мы сюда убежали. Люди помогли, а сейчас вот один из твоих похитителей ко мне насватывается. Он и кормит, считай, - уже как-то тихо, словно извиняясь за него, ответила она.
– Ладно, может, он и проводит меня?
– Он уж ушел – отправила я его на твою фабрику. Знаю девок, что там работают, говорили. Они деньги, что ты даешь, все тратят на еду, и нам приносят. Ты, считай, и кормишь нас.
– Хорошо. А много здесь таких землянок?
– Дак, полсотни то точно. Летом поменьше народу живет. Кто на берег уходит, а кто южнее еще, кто на фермы устраивается. А зимой нет работы.
Когда мы распрощались с Нисой, я оделась, а на ноги мне привязали такие же снегоступы из веток и коры, в которых вчера и встретились мне мужички. Они вывели меня на дорогу, где нас встречали Люк и Дирк. Передали из рук в руки.
– Точно вас не обижали, миссис Гранд? – первым делом спросил Люк.
– Точно. Только вот, видимо, надо было мне туда попасть, чтобы узнать все как есть. Я знаю, как мы можем хоть немного помочь им – заявила я, и пошагала между двумя мужчинами, которые с обоих сторон старались приподнять меня.
На фабрике Леова варила суп, кофе, пекла в печи хлеб, девушки наводили порядок – работа стояла.
– А это что у нас сегодня тишина? Забастовка, или день народного единства? – спросила я оглянувшись. – Праздник, говорю, сегодня какой?
Все смотрели на меня как на привидение.
– Как пришли эти двое, мы чуть с ума не сошли. Все из рук выпало, Рузи, - бросилась меня обнимать Леова.
– В первую очередь, Леова, заводи тесто и пеките хлеба. Как можно больше, Леова. Потом купите в таверне смальца, масла и сыра, и девушек из провала отправляйте домой – пусть отнесут все туда. Это за то, что меня на улице не оставили. А на завтра у меня другие планы, - сказала я и поднялась на второй этаж. – Кто свободен, продолжаем работать.
Носки, варежки, детские шапки, теплые гетры – все это могли вязать в провале. Да, всем помочь и сразу я не могла, а дать работу – очень даже. Работа дешевая, но я могу просто демпинговать, настолько завалив рынок этими мелочами по более низкой цене, что у других просто не купят. Дорогие вещи продолжат вязать те, кто вязал, а вот для работяг и доступнее будет, и проще купить, чтобы не вязать самим.
Ковры, которые я собиралась запускать, могут так же вязать в провале. Да, нужен свет, но зимой постоянно топятся печи, а весной и летом это можно делать хоть на улице. А еще… Еще у меня был разговор к Рональду.
Два дня мне пришлось жить на фабрике, потому что коляски не ходили, а отпускать меня пешком больше никто не хотел. Отправленный с запиской мальчишка вернулся только на утро. Рональд сообщил, что он приедет, как только будет дорога. Девушки носили в провал хлеб и самые необходимые продукты, хвостики шерсти, которые до этого выбрасывали, я велела собирать в мешки – этим можно набивать матрасы, подушки, да и разноцветные ниточки – хоть какое-то развлечение для детей. Я не хотела просто дать денег, потому что, как правило, удочка всегда надежнее одной рыбы. Нужно было менять ситуацию в целом.
– Нам рассказали, что ты заблудилась в метели, - Бертон появился неожиданно, и прямо от лестницы прибавил шаг, увидев меня возле одной из работниц, которой я показывала, как помпоны на пледах сделать ровнее.
– А мне рассказали, что ты слишком уж впечатлителен, - улыбнулась я и заметила, что за спиной Бертона Рональд помогает подняться по лестнице Оливии. Их взгляды мне понравились. Неужели? Боже, хоть бы это было именно то, о чем я мечтала!
– Рузи, ты с ума сошла? Без тебя на фабрике никак не справятся? – продолжал Бертон, но мне не хотелось сейчас строить нежную ромашку, хоть этого и требовал этикет – показать, как тебе нравится забота мужчины.
– Сошла, Бертон, сошла. Вот и поперлась, а сейчас осознала, и больше такого не повторится. Но разговор у меня именно к Рональду, - я протянула ладони в подставленные Бертоном руки, чтобы не быть совсем уж грубиянкой.
Мы все прошли в мой кабинет и расселись перед столом. Оливия и Рональд сели рядом на диване, и я замечала, как он всем торсом чуть наклоняется к ней, хоть, с виду, и сидел абсолютно прямо
– Рональд, я рада, что Оливия идеально подошла для роли куратора всех приютов, и мне лестно, что ты прислушался ко мне, - начала я и Оливия улыбнулась мне своей улыбкой Наташи Ростовой на первом балу. Она походила именно на этого персонажа, и она не играла – столько нежности и тепла от нее исходило.
– Я благодарен тебе за идею, Рузи. Его Величество оценил эту мысль, и мы очень быстро все продумали. Церковь предлагает новых святых отцов в главенство Церкви, но теперь к этому вопросу подходят очень серьезно.
– Я хочу поговорить о провалах, Рональд. Вы уже, скорее всего, знаете, что мне пришлось там погостить, так вот… Эти земли. Они чьи?
– Это бывшие рудники, а рядом торфяные разрезы. Раньше ими отапливали некоторые районы, но теперь уголь добывают в другом месте. Это земли королевства, - ответил Рональд, не понимая, к чему я клоню.
– Нужно выделить по небольшому наделу всем, кто там живет, - сказала я и встала, чтобы пропустить Клару, что принесла нам свежезаваренный кофе. – Рональд, не нужно сразу говорить нет. Я все обосную, и расскажу почему это выгодно для короля.
– Отдать земли? Просто так? – спросил Рональд.
– Да, потому что не понятно – сколько лет еще они будут невостребованы, а вы получите налогоплательщиков, по сути, люди, что и сейчас там живут будут платить вам. Это будет узаконенная территория, а самое главное – они смогут строить там дома, станет меньше нищих, меньше детей в приютах – это снизит нагрузку на расходы. Людям будет куда забрать своих детей, они будут стремиться быстрее построить дома. Дайте им возможность рубить лес на строительство, и город прирастет хорошими жителями.
