что смерть от меча самурая была куда лучше плена, обещающего только страдания.
– Гаин?
– С Дочерьми в надвратных башнях, с ними ещё женщины из числа горожан.
– Я велел им держаться подальше.
– Капитан, – резонно осадил Чунсок, – мы не можем разбрасываться людьми. Нас всего семь тысяч. Японцев почти в пять раз больше.
Проклятье, он был прав. Но мысль о том, что и женщины, и дети могут погибнуть под градом камней, что обрушится на город в самое ближайшее время, лишало его душевного спокойствия. Всё лишало его равновесия, каждая мелочь.
О том, чтобы в ночи встретиться с Рэвоном, как они условились, теперь думалось с трудом: если хён и знал о скорой осаде, то скрыл это от Нагиля – намеренно или нет, он сам же нарушил их планы.
Спасение Сон Йонг теперь представлялось Нагилю поистине непосильной задачей, с которой он обязан был справиться. Сегодня ночью, на рассвете, когда, вероятно, утихнет битва, а они потеряют город, – в любой удобный или неудобный момент он должен будет сделать всё возможное, чтобы вернуть её.
Либо совершить невозможное, либо погибнуть вслед за Сон Йонг – другого исхода для него теперь не существовало.
– Собери всех, кто способен и хочет держать в руках что-то, чем сможет убить врага. Пусть ждут за укреплениями в городе, растяни остатки ополчения по улицам, – выдохнул Нагиль и стал спускаться со стены. Чунсок провожал его недоуменным взглядом, но вопросов от пуримгарра не последовало.
Нагиль кивнул Дэквану – тот собирался выйти за пределы города вместе со своими воинами и обогнуть японцев до того, как они прорвутся за стены.
– Гаин прикроет вас, но будьте бдительны, – сказал он. Стоящие рядом с тырсэгарра Намджу и Чжисоп закивали, но, несмотря на их прежний опыт, предстоящее сражение вызывало и в них дрожь, которую нельзя было скрыть доспехами.
– Не волнуйтесь, ёнгданте, мы сделаем всё, что в наших силах, чтобы прижать их к стенам.
Нагиль посмотрел на них – совсем юноши, младше его на сотню лун, – они оба присоединились к его войску во время первой войны, когда японцы вырезали их деревню, и тогда сражались с ним бок о бок, неумело, но яростно. Теперь они были куда опытнее и сильнее, и волноваться за них можно было меньше, чем за простых ополченцев, но Нагиль понимал, что и им, вероятно, не суждено будет пережить эту осаду без посторонней помощи.
– Ум ёнгро…
– Сер сэнбэ пхаирос, [90] – договорили за Нагиля юноши. Нагиль одобрительно улыбнулся и опустил руку на плечо Намджу.
– Мичхон [91], – поправил он. Ополченцам незачем было это слышать, и ёнгданте понадеялся, что поговорка, набравшая популярность ещё в первую войну, приободрит его воинов. Вы стоите тысячу воинов, каждый из вас.
Нагиль пошёл вдоль улиц в глубь города и больше не оборачивался. За его спиной Дэкван отдал приказ, его отряд обогнул ворота и покинул Конджу через боковой скрытый от обычных глаз ход.
За стенами раздались крики, затем свист – даже сквозь шум дождя различить его было нетрудно. В стену врезался первый камень, и город задрожал и завыл, точно живой.
Легенды гласили, что имуги может стать драконом. Ему потребуется тысяча лет на дне морском, чтобы отрастить себе крылья и тело, способное выносить жар огня и ледяной холод воздуха, способного плавать в воде быстрее любой рыбы и ходить по земле, взращивая на ней плодоносные деревья.
У Ким Рэвона не было тысячи лет – даже тысячи дней не было. Всего несколько часов до того, как генерал осознает, что имуги может оказаться силой куда более смертоносной, чем дракон.
Обернувшаяся зверем Сон Йонг-хубэ – полузмея-получеловек, сползающая со скул и шеи кожа, лопающиеся мышцы рук и ноги, склеенные в змеиный хвост, – лежала на останках разрушенной набегом хижины у самого берега залива. Рэвон вытащил её сюда прямо из воды и велел связать. Самураев в войске Рэвона было мало, по большей части все они были асигару, слабо вооружённые пехотинцы, способные годно орудовать только вилами и ножами. Но они, знакомые с крестьянской работой, знали, как из речной травы и водорослей-жгутов соорудить силки для девушки-имуги и как из сон-травы получить едкий напиток, который усыпит и тело, и разум.
– Ты уверен, что имуги бесполезна? – спросил у Рэвона помощник генерала, рослый самурай Курода Нагаса, сын опального даймё. Он был первым, кто ступил на земли Чосона, заслужил одобрение Тоётоми и прощение для своего отца. Тот теперь занимал Кванджу и командовал внутренним продвижением японского войска с юга, а Курода оставался при Тоётоми верным советником.
Рэвон покосился на советника и кивнул.
– Тело человека не может выдержать такого испытания, и душа этой женщины…
Врать на ходу он умел и прежде, но сейчас, когда от его слов зависела судьба Йонг, ложь звучала страшилками для детей, а не предупреждениями для взрослого самурая. Рэвон отвернулся от Куроды в надежде, что испуга на его лице никто не заметит.
– Душа – что? – терпеливо переспросил советник. Проклятье, мер'тонъ.
– Её душа раскололась, сплелась с духом змея, – договорил Рэвон. – Она не слышит и не чувствует нас и очнуться не может.
– Значит, её можно убить, – заключил Курода.
– Нет!
– Нет?
Рэвон сглотнул вязкую слюну, посмотрел советнику прямо в лицо. Дракон не мог лгать, и мастер Вонгсун с детства учил Рэвона быть честным и справедливым, но порой эта категоричность ограничивала его настолько, что лишала возможности жить той жизнью, к которой он стремился. Порой, думал он и раньше, для защиты народа следовало солгать.
Потому, должно быть, Дракон от него отвернулся.
– Мы обменяем её у Мун Нагиля на кого-то ценного.
Курода взглянул на лежащую у его ног Йонг, склонил голову.
– Зачем она драконьему капитану?
Затем, что она важна ему. Ясная как день мысль не приносила ни радости, ни облегчения, несмотря на то, что именно это обстоятельство отделяло бессознательную Йонг от смерти. Но если сказать об этом Куроде, он решит, что мёртвой Йонг послужит им лучше.
– Затем, что драконий капитан печётся о своих людях, – медленно ответил Рэвон. – Нагиль спас её однажды и хочет спасти снова.
– Это он сам сказал тебе? Утром, когда ты назначил ему встречу, не сообщив нам об этом?
– Да.
Курода кивнул и больше ни о чём расспрашивать не стал. Рэвон облегчённо выдохнул, как только советник развернулся и пошёл прочь от него к хибаре, в которой приказал организовать свою ставку.
Рэвон смотрел вслед уходящему советнику. Курода был сдержан и терпелив, он
