И лишь одни зимние сутки он сможет провести на поверхности – Проводы Старого года.
– Но потом, когда зима закончится? – Олеся переплела пальцы с его. – Потом он сможет быть со мной постоянно?
– Да. До наступления новой зимы. Но здесь она длится полгода. Не так, как в твоем мире.
– Все равно! Мы сможем. Да, Габор?
Он до сих пор не мог полностью осознать, что произошло. В голове все перемешалось. Он чувствовал себя, как в тумане. Пьяным. Потерянным. Даже тело казалось чужим и неуклюжим. Но рядом была Олеся. И кажется, у них есть шанс быть вместе. Хоть так. Но есть. Она оказалась умной, находчивой и храброй. Его смелая девочка… Она сражалась за него до конца.
– Да, мы все сможем.
– Что ж… Тогда я исполняю твое желание, Олеся. До своей смерти Крампус сможет жить на поверхности, как обычный человек. Но зимы он будет проводить в преисподней – оберегая Бергандию от тьмы и греха. Когда же он окончит свой земной путь, он вернется в преисподнюю таким, как переродился. Если ты отправишься за ним, то твоя молодость будет возвращена, и вы сможете провести вечность вдвоем. Молодые и красивые, как в первый день вашей встречи.
Неужели у них будет шанс? Он у них уже есть! И снова Олеся его удивила… Выторговала им жизнь…
– Сейчас тебе нужно вернуться в преисподнюю. Показать своему войску, кто их новый повелитель. Но через три дня, в ночь Проводов Старого года, ты вернешься. Ну а тебе, – Морозный Дед повернулся к принцессе, которая, прижавшись к стене, пробиралась к выходу из башни, – придется забыть обо всем, что ты здесь видела…
Принцесса вскрикнула, побежала, но Морозный Дед легко ее догнал и прижал ко лбу широкую ладонь. Принцесса закрыла глаза и обмякла. А после удивленно моргнула, словно очнувшись от долгого сна, и начала испуганно озираться по сторонам.
– Г-где я?.. И что происходит?.. Кто вы?..
– Пойдем-пойдем, милая. – Он взглянул на Габора: – Мы подождем снаружи. А вы пока попрощайтесь.
Он вывел принцессу, и наступила тишина, прерываемая только извержением вулканов и грохотом грома вдали. Олеся тяжело втянула воздух и снова заплакала.
– Ты ведь вернешься? Он сказал, что на праздник можно будет…
Габор кивнул и стер слезу с ее теплой щеки. Сейчас это тепло ему было жизненно необходимо. Он чувствовал надвигающийся холод, и этот холод завладевал всеми чувствами. А ему очень хотелось чувствовать.
Габор заставил себя улыбнуться:
– Да. Я приду на маскарад. Постарайся узнать меня.
Олеся быстро закивала, кусая губы, и Габор не смог удержаться – обнял ее, прижимая к себе и питаясь ее живительным теплом.
Ее голосок отдавался в груди тихим гулом:
– Я не хочу тебя терять. Только нашла и теперь…
– Теперь ничто и никто не станет между нами. – Габор поймал губами слезинки на ее щеках. – Я тебя не отпущу и не отдам.
– Габор… Я не смогу без тебя. Не смогу отпустить…
– Сможешь… Теперь ты – госпожа Дьекельни. Тебе некогда будет скучать.
– Я… Мне нужен ты. И больше ничего.
– До того, как… все началось, я сказал королю, что ты стала моей женой. Но мы так и не успели с тобой пожениться. Через три дня, в ночь праздника, мы станем мужем и женой. – Он поймал губами еще одну слезинку, слизнул теплую соленую влагу.
– Мы поженимся? – В ее голосе звучала несмелая отчаянная надежда, как будто она до сих пор сомневалась в нем. Это ранило.
– Да. Чтобы все вокруг знали, что ты моя госпожа.
– Я не могу тебя потерять… Не могу отпустить. А что, если у тебя не получится вернуться? Или забудешь там обо мне? Или… что-то случится… Когда я думала, что ты умираешь…
– Олеся… – Габор вдохнул аромат ее волос. Даже сейчас он ощущался поразительно ясно и отчетливо. До боли остро. Привязывал его еще крепче. – …Ничто не удержит меня вдали от тебя. Я пошел на это, лишь бы не отдавать тебя ему. А теперь… теперь мы справимся со всем. Возвращайся в крепость и жди меня на праздник. – Он улыбнулся, воскрешая в памяти то, что происходило лишь несколько часов назад, а теперь казалось прожитым в другой, незнакомой жизни. – Помнишь про наш спор? Ты обещала выбрать платье, против которого я не смогу устоять. Проигравший исполняет желание. Я надеюсь тебе проиграть.
Олеся кивнула, борясь со слезами, и его почти обледеневшее сердце вдруг забилось быстрее. Находиться здесь было очень сложно. Больно. Но еще сложнее, еще больнее было оставить Олесю.
– Я уже знаю, какое желание должен будешь исполнить. – Она улыбнулась сквозь слезы.
– Какое же?
– Подарить мне ребенка. Нашего ребенка…
В его груди что-то взорвалось. Что-то горячее, острое и ядовитое. Тысячи шипов вонзились в нутро, мешая дышать. Их ребенок… Их малыш… А что, если они родятся демонами? Что, если будут монстрами, которых он когда-то клялся убивать? Тогда он станет лучшим отцом для них. Кем бы они ни были. Какими бы они ни были. Их дети будут самыми счастливыми и самыми любимыми.
Габор коснулся ее живота:
– Начинай готовиться к празднику, моя прекрасная госпожа.
Он отошел от нее. Заставил себя. Шаг, еще один, другой. И так до тех пор, пока спину не обожгло спасительное пламя. Вот только теперь казалось, что из него один за другим вытаскивают все органы, выдирают вены и тянут жилы. Чем дальше он отходил от Олеся, тем больнее становилось внутри. Тем более пустым он себя чувствовал.
Габор поднял шлем с кривыми рогами, как наросты на голове дракона. У шлема была металлическая маска с мордой Крампуса и алым лоскутом раздвоенного языка. Что ж… быть Крампусом не так уж и плохо, если тебя ждет желанная женщина.
Габор обернулся к Олесе и надел шлем:
– Через три дня. Жди меня.
* * *
Он шагнул в преисподнюю, слившись с бушующим пламенем. Олеся закусила губу, чтобы не разрыдаться. Сжала кулаки, заставляя себя стоять неподвижно и не броситься за ним, не вцепиться в его широченные плечи, скрытые под чешуйчатыми доспехами.
Он был красив. Слишком. Должно быть, Бергандия еще не знала Крампуса красивее. И женщины будут сами предлагать ему сделки. А может, ему начнут поклоняться, как божеству. Человек-дракон… Пламя бушевало вокруг него, а тонкий кожаный плащ развевался за плечами, как два огромных черных крыла. Он действительно был драконом, готовым сжечь все вокруг. Сжечь ее…
Габор обернулся. Надел рогатый шлем, скрывая свое лицо. Опустил забрало, и на Олесю взглянуло пугающее и в то же время безумно родное лицо. Теперь Крампус не пугал. Теперь она жаждала пойти за ним. Лишь бы не расставаться даже на день. Даже на секунду.
– Через три дня. Жди меня.
Сжав зубы, она закивала до боли в шее. Одними губами прошептала «Да». Он отвернулся и пошел вперед, сливаясь с сизыми клубами дыма.
