персики с ореховой пастой.
Ясмин оглядела смущенные юные мордашки, выглядывающие из зарослей цеанотуса, похожего на розовый снег, и согласилась. Впервые за долгое время она чувствовала покой.
— Чудесный чай, — похвалила Ясмин.
Это были ее первые слова за все чаепитие. Золотая молодежь Астрели создавала идеальный шумовой фон, вовсю веселилась, но сама поглядывала в сторону беседки.
Ясмин терпеливо внимала всеобщему интересу. Позволяла разгадываться себя.
Думала с иронией — хорошо в зубы не смотрят, не то заглянули бы.
— А… персики? — неуверенно спросила одна из девушек.
— Чудесные.
А паста дерьмо. Ясмин аккуратно счищала ореховый ужас с персиковых боков на край тарелки. В Варде это было не принято. Угощение съедали полностью, даже если оно не нравилось. Терпи и ешь, таковы правила этикета. Самый максимум, который могла позволить себе госпожа — съесть совсем немного и отказаться под предлогом бережного отношения к фигуре. А Ясмин плевать хотела на традиции. Она и так полжизни провела, отыскивая истоки собственных комплексов. Заводить новые она не собиралась.
А юные госпожи все теснее собирались вокруг беседки. Звенел смех, мелькали тонкие на руках браслеты, золотились косы на полуденном ярком солнце. Взгляды, быстрые, как осы, кружили рядом, приманенные свежей сплетней. Ясмин чувствовала себя свадебным караваем, который не знают, с какого бока взрезать.
— А мастер Тихой волны… Вы заключили помолвку?
Тишина настала мгновенно и оглушительно. Ясмин звякнула чашкой.
— Нет, — безмятежно сказала она. — Я не верю в помолвки, и если выйду замуж, то одним днём, без долгих раздумий.
Девицы заохали, но не разбежались в ужасе. Даже наоборот, подсели ближе, выспрашивая подробности. Одна даже предложила начать рисовать эскиз свадебного платья, раз уж в Астрели’ это священнодействие длиться около полугода. Ясмин со смехом отказалась.
Она не хотела платье.
Ясмин хотела, чтобы Абаль вернулся, и она свернулась бы в перепуганный насмерть комочек в его руках. Пережила эту битву, укрытая щитом его любви. Как говорила мама: «Мечтаешь все».
— А мастер Файон? Ходят дурацкие слухи, что он претендует на помолвку с Бересклетом, так?
Это уже было сказано шепотом. Ясмин равнодушно улыбнулась.
— Если эти слухи подтверждает сам мастер Невидимой сети, то так и есть, — она качнула пальцем очередной персик. Надо купить таких домой. — Но мне о его намерениях неизвестно.
Она глупо поступила тогда, в «Зелёных листах». Нужно владеть информацией прежде чем заводить себе врага. Зачем Файон вообще в неё так вцепился? Она даже не истинный Бересклет. Одной половиной ее крови владеет низвергнутый тотем, а второй — ненавистный ему тотем Аквилегии. Да она даже не красавица! Сколько в Астрели юных высокопоставленных прелестниц молятся, чтобы мастер Файон взглянул на них. И мало, кто откажет.
Возможно, никто не откажет.
Ну, кроме неё.
Она даже признавала, что Файон красив. При этой мысли она привычно содрогнулась, ибо красота жила в глазах смотрящего.
— А ты встречаешься с мастером Бриаром? — Ясмин прямо взглянула на Лию.
Если ей задают такие прямые вопросы, значит, и сами готовы отвечать. Та смутилась. После вскинула взгляд. Ее подруги странным образом сдвинулись, словно закрывая собой полукруг беседки.
— Здесь Титориум, — пояснила одна из них. — Вы не думайте, никто из этих, — она пренебрежительным кивком обозначила любопытствующих девиц за резьбой беседки, — и слова не слышал.
Ясмин приятно удивилась. Надо же, о ней пекутся. Вот что делает с человеком статус будущей снохи Примула. Интересно, как они запоют, если Абаль не вернётся? Ясмин подумала об этом и ощутила равнодушие. Если Абаль не вернётся, ничья реакция не будет иметь значения. Абаль — ее личная Декартова система координат. Начало летоисчисления. Точка отсчета, с которой началась ее жизнь. Без него…
На несколько секунд Ясмин ощутила собственную надломленность. Она всегда была сильной. Цельной. Абаль сделал ее слабой.
— Встречаюсь, но вы… ты, — Ясмин кивком подтвердила переход на близкое общение, и Лия улыбнулась, — понимаешь, что у меня не будет ни свадьбы, ни помолвки.
— Почему? — удивилась Ясмин. — Ты же из тотема Каламуса? Это уважаемый тотем.
Последнее она добавила из вежливости. Каламус, если чем и славился, то только изворотливостью и коварством. Но Лия, пусть и недолго, представляла его в Большом совете, что значило весьма высокое положение.
Лия понимающе переглянулась с подругами и расхохоталась:
— Я приемная дочь тотема Каламуса, знаешь, как я оказалась в совете? Чтобы не пришлось отдавать место любимому сыну.
— В совете сидеть опасно, — подтвердила ещё одна девушка.
Такая же темноокая и смуглая, как Лия. Кажется, ее звали Пион. Такие претенциозные имена давали только в глубоких деревнях, в Астрели это считалось дурным тоном.
— Мы тут все в одном положении, — пояснила ещё одна. — Приёмные дочери высоких тотемов. Пока ещё дочери.
Ясмин уставилась на них в ужасе. Талантливые мастера, не имеющие поддержки семьи, забирались сильными тотемами. В дочери. Но через год-другой либо становились матерями-одиночками, приносящими сильный приплод, либо выдавались замуж за союзников тотема. Или становились мастерами, идущими на опасные военные операции, в Ридану, в Чернотайю, куда не отдашь родного ребёнка.
Но формально придраться было не к чему. Одна только Лия была одета в золото с головы до ног, словно и в самом деле была любимой дочерью.
— Меня сделали членом совета на случай неудачного хода, — пояснила Лия. — Каламус продавливает спорную политику, и если что-то пойдёт не так, голова моя с плеч,
