За время, проведенное среди оборотней, Саша поняла, что они очень сильно отличаются от людей. У волков свои законы и своя мораль, свое понятие о чести и достоинстве. Вся их жизнь подчинена простым и строгим правилам. Есть сильные и слабые. Первые — всегда лидеры, вторые — служат вожаку беспрекословно. Но, при этом, получают защиту и гарантии безбедной жизни. Оборотни, в большинстве своем, предпочитают жить в клане, лишь немногие из волков отваживаются на одиночество. А еще, в их среде не любят слабость. Особенно, слабость духа.
— Александра Павловна, как дети? Подросли? — обратился к ней юбиляр.
— Да, спасибо, — откликнулась Саша, — уже пытаются бегать.
— Шустрые, — улыбнулся Петр Аркадьевич, — как-нибудь на днях заеду, полюбуюсь на ваших ребятишек.
Александра кивнула, а Глеб заговорил с именинником о каких-то общих знакомых, уводя разговор от своей семьи.
Девушка отвлеклась от их беседы, рассеянно оглядывая зал. Люди, оборотни, снующие повсюду официанты… Внезапно, она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Алина. Молодая волчица смотрела на нее с неприкрытой ненавистью, даже не пытаясь изобразить равнодушие. Ярко-желтые глаза горели яростным холодным огнем. А сколько презрения читалось на холеном красивом лице блондинки! Александра не стала отводить взгляд. Пусть себе бесится! Этой красотке ничего не светит.
Разобравшись в законах оборотней, Саша знала теперь, что с появлением в жизни волка пары, все остальные особи женского пола перестают для него существовать.
Девушка еле заметно кивнула бывшей сопернице и позволила себе легкую улыбку. Саше показалось, что она явственно расслышала скрип зубов Алины. Равнодушно отвернувшись от неприятной ей блондинки, Александра взглянула на мужа. Да, по закону волков Глеб был ее мужем. Человеческие формальности мало заботили оборотней, и те уделяли им внимание только постольку, поскольку это было необходимо.
— Я отойду ненадолго, — шепнула она Оборскому.
— Саш, ты куда?
— Мне нужно.
— Пойдем, я тебя провожу.
— Да, зачем? Я сама…
— Подожди. Сейчас найду Алекса…
— Глеб, не сходи с ума, я скоро вернусь, — она улыбнулась мужу и пошла по направлению к холлу.
Оборский оглянулся в поисках своего зама и, наткнувшись на взгляд Метельского, кивком указал ему на уходящую Александру. Друг понятливо сверкнул глазами и направился следом за девушкой. Он незаметно пристроился в трех шагах от нее, провожая жену своего альфы и быстро окидывая окружающих цепким взглядом серых глаз.
Саша, не замечая ненавязчивого сопровождения, спокойно прошла холл и завернула в небольшой коридорчик к дамской комнате. Алекс, не желая выдавать свое присутствие, остался в холле.
Спустя несколько минут, девушка вернулась, и Метельский незаметно пристроился чуть поодаль от нее, идя следом за парой своего альфы.
— Глеб Александрович, вы не знакомы с Георгием Николаевичем Дербеневым? — вопрос юбиляра заставил Оборского отвлечься от неприятного ощущения, царапающего внутренности. Зверь беспокойно ворочался, заставляя оборотня напряженно прислушиваться к происходящему вокруг.
— Нет, не имел чести, — отозвался Глеб. Он пожал руку подошедшему мужчине, коротко кивнул ему и уже собирался продолжить разговор, как вдруг… Хорошо знакомый звук ударил по взвинченным нервам набатом. Не-е-ет!.. Господи, только не она!
…Саша неторопливо возвращалась к мужу. Она видела, как к нему подошел какой-то незнакомый человек, как Оборский скупо улыбнулся ему и пожал протянутую руку, а, в следующий момент, одновременно случились три вещи — Александру сбило с ног, раздался приглушенный неясный звук и рядом рухнул Глеб, накрывая ее собой. Саша оглушенно смотрела на красное пятно, расползающееся на сером пиджаке мужа, и давилась безмолвным криком.
— Нет! — изо всех сил оттолкнув попытавшегося поднять ее Алекса, закричала она и подползла к откатившемуся в сторону Глебу. Тот тяжело дышал сквозь стиснутые зубы и пытался зажать рукой быстро намокающую ткань на груди. — Глеб, Глебушка…
— Алекс, уведи ее, — еле слышно прошептал Оборский.
Вокруг суетились люди, оборотни быстро освободили пространство вокруг альфы Черного клана, где-то раздавались крики и шум, но Саша ничего этого не воспринимала. Она видела истекающего кровью мужа, его затухающий взгляд, направленный на нее и дикий, парализующий страх сковывал ее сердце.
— Нет, Глеб, не смей! — сипло прошептала она. — Не смей умирать, слышишь? Даже не вздумай, проклятый оборотень! Я же тебя с того света достану! Ты обещал мне, что все у нас будет хорошо! Обещал! — уже кричала она, не обращая внимания на поднимающих Оборского охранников, на Метельского, пытающегося оторвать ее от мужа, на оборотней, быстро оцепивших место происшествия, на взятую в кольцо Алину, на выпавший из ее рук пистолет… — Нет, Глеб, пожалуйста… Ты не можешь… Ты не бросишь меня… Я ведь люблю тебя… Люблю…
Последние слова девушка почти провыла, с лютой тоской наблюдая, как синеют губы мужа, как мертвенная бледность покрывает его лицо, как стекленеет взгляд теплых янтарных глаз…
— Нет, пожалуйста… Пожалуйста…
Темнота… Холодная темнота… Вязкий туман клубится вокруг него, поглощая волю, разум, воспоминания… Затягивая, обещая блаженное небытие, свободу от боли, забвение и покой…
Из светлеющего марева появляются тени. Тихие, безмолвные, бестелесные… Отец, мать, слуги… Деды и прадеды… Они пришли за ним… Они здесь… Бесплотные руки тянутся обнять его, бескровные уста расцветают бледными улыбками… Они ждали… Они любят его…
Он чувствует, как истончается плоть, как становится невесомым тело, как внутри разливается потусторонний холод… Он готов уйти… Туда, к ним… К людям, по которым тосковал, к предкам, которые ждали его…
— Сынок… — слышится ему шепот бесплотного голоса. — Ты здесь… Ты снова с нами…
Мама… Любимое лицо. Родные руки… Он тянется обнять ее и тут…
Молнией прошившее затухающий мозг воспоминание — всполох рыжих волос, отчаянный взгляд васильковых глаз, самых любимых, пробирающих до глубины души… Теплые губы, застывшие в гримасе боли, залитое слезами лицо, обращенное к нему… Сашка! Дети… Она не справится без него!
А холод проникает все глубже, разъедая внутренности, забирая у плоти ее силу и мощь, превращая крепкие мышцы в прозрачное ничто… И лишь тонкая нить, тянущаяся от правой руки в серый туман, удерживает его от полного превращения…
Проходят дни, недели, месяцы… Он потерял счет времени, паря в этом вязком мареве, но нить все еще держит его, не давая уйти за грань…
