Стоять на крыльце мне порядком надоело, солнце припекало макушку, а спиной я чувствовала взгляд какого-то зеваки, что решил выяснить, почему меня так долго не пускали внутрь. Альба всё никак не могла выбрать.
— Ладно, забирай, — милостиво разрешила я, показательно закатила глаза и пошла на таран, протискиваясь между ней и косяком.
— Давай ты завтра придёшь, я тебя сразу пущу, — предложила она моей спине компромисс.
— Да что не так? — не выдержала я, развернулась и уставилась на неё. — Хочешь мне что-то сказать, так говори.
На лице у неё было написано, что хочет она меня как минимум утопить, но не может, поэтому вынуждена мириться с родством.
— Хуже ему от тебя.
Я громко хмыкнула.
— Ты уходишь, а он потом не спит, — продолжала она. — Лежит, в потолок глядит. Не ест.
— Прям-таки из-за меня? Ты ещё расскажи, что это я его чем-то заразила, да не просто так, а специально, чтобы тебе хуже сделать. Только об этом и пеклась.
Альба опустила руки, прислонила сумку к переднику, казалось, что её вдруг перестало заботить то, как быстро он впитает кровь.
— Фрея, солги ему, — попросила она, проигнорировав мой вопрос. — Скажи, что ты замуж идёшь. Что нашла уже. Что в столицу поедешь. Что тебе не нужно ничего. Что он может спокойно…
«Умереть» повисло между нами, показалось почти материальным.
— Рано ему ещё — спокойно, — ответила я, потому что не смогла бы выдавить ничего другого, и отправилась в дальнюю комнату. К моему удивлению, Альба, любительница подслушивать под дверью, следом не пошла, или хотя бы сделала вид, что её тут больше ничего не интересует.
Брат полулежал на больших, пышных подушках, глядя в окно. На звук шагов он повернул голову, улыбнулся не сразу, как будто с ходу не рассмотрел, кто пришёл. Чёрные полосы, что причудливыми узорами разрисовывали его кожу, добрались до век, как будто тянулись вверх по щекам тонкие кривые пальцы неведомого существа из тени. Болезнь отнимала у него зрение.
На тумбочке рядом с кроватью стояла кружка с остатками травяной настойки.
— Фрея, — в голосе послышались довольные нотки, — у тебя нет?
— У меня нет, — заверила я его и быстро поправила платок на ладони, как будто брат ещё мог заметить.
С этого вопроса начиналась каждая наша встреча. Никто не знал, чем он болен и как заразился, никто не мог сказать, была ли под угрозой вся семья. Честно признать, я думала, что Альба вышвырнет его из дома или сбежит сама, но она осталась и взяла на себя уход, несмотря на всю возможную опасность. С тех пор она похудела, осунулась и выглядела уставшей, но чёрных полос на ней не росло и это воодушевляло.
— Как ты? — Я помогла ему усесться повыше и примостилась рядом.
— Отлично, — улыбнулся он, — что мне сделается, отдыхаю весь день, пора начинать мемуары писать.
Я фыркнула.
— Ты за свою жизнь ни одной книги до конца не прочитал.
— Ну и что? Я же не читать собираюсь. Альбе на память останется.
Альбе это очень надо, подумала я. Вот если бы продать можно было дорого, тогда да.
— Не особо ты говорят и отдыхаешь. Сегодня она меня совсем пускать не хотела.
— Знаю. Она против моей затеи, надеется, что до завтра передумаю.
— Такая плохая затея? — Я хихикнула и приняла деланно серьёзный вид. — Тогда я тоже против!
— Ты же ещё даже не послушала? — засмеялся он.
— Видишь, как сильно я уважаю мнение моей любимой невестки.
В соседней комнате предательски скрипнула половица, я зажала рот руками, брат смеялся в подушку. Он знал, что шутила я исключительно беззлобно.
— Монти, у меня к тебе дело, — наконец собралась с мыслями я.
— Когда я становлюсь «Монти», приходит время начинать бояться. Фрея что-то учудила, — усмехнулся он. Жутко захотелось стукнуть его в плечо, но я боялась сделать ему больно, хоть он и утверждал, что чёрные полосы не вызывают никаких ощущений. Моя тоже не вызывала, она просто была, но отчего-то это не убеждало.
— Ещё не учудила, — открестилась я и тут же призналась, — но собираюсь. Слушай, я подумала, моя помощь тут никому сильно не нужна, урожай собрали, в лавке я скорее для украшения интерьера, чем для пользы. Поеду я по тракту, поспрашиваю. Поищу колдуна.
Настоящего, мысленно добавила я. Спасибо чужаку за идею. Сомневалась, что брат поддержит, поэтому не стала упоминать, что одного подозрительного уже нашла. К тому же мне действительно хотелось вырваться отсюда на несколько дней, пока не началась зима.
Брови Монти синхронно поползли вверх.
— Колдуна-то тебе зачем? Знаешь, как это опасно? А поймают вместе с ним за чем нехорошим, сожгут за компанию, даже разбираться не станут, кто в чём виноват.
— Не поймают, — заверила я и тут же прикусила язык. — То есть, я хотела сказать, что ни во что нехорошее ввязываться не буду, честное слово.
Показалось, что Монти сейчас засмеётся.
— И вообще, колдун нужен не мне, а тебе.
— Спасибо, — тихо и серьёзно ответил он. — Но мне не поможет.
— Почему? — удивилась я. Голос его звучал так, словно он знал это абсолютно точно.
— Фрея, я чувствую, что не дождусь твоего возвращения. Сколько мне осталось… дней? Хочу, чтобы все были рядом. И Альбе ты нужна…
— … в последнюю очередь, — закончила я за него. В награду мне он всё-таки улыбнулся.
— Брось, Фрея, вы могли хотя бы постараться подружиться.
Я представила маленькую идеальную Альбу, которая играет со мной и Арни в покер в мясной лавке, и сдавленно захрюкала. Монти понял это по-своему:
— Рей, мне тоже есть что сказать.
— Когда я становлюсь «Рей», — процитировала я его, — значит Монти что-то учудил.
Он посмотрел в окно, словно собирался с мыслями, и я вдруг поняла, что солнце, которое безжалостно светило оттуда, совсем не мешало ему. Так плохо было дело с его глазами.
— Фрея, я хочу, чтобы ты вышла замуж.
— Не новость. А что, очередь стоит? — засмеялась я, но он протянул руку, нашёл мою и сжал.
— Я обо всём договорился.
Слова застряли у меня в горле. Он говорил просто, уверенно, но мне чудилось что-то невидимое, невесомое — умоляющее.
— С кем?
— Беон возьмёт тебя в жены, даже без приданого, он согласен. Нравишься ты ему, примелькалась уже, как родная. А там… свыкнется.
Мясник?!
— Но я не хочу, — вырвалось у меня.
От неожиданности я взмахнула рукой, кружка с травами полетела на пол и с громким звоном раскололась. Я вскочила с кровати и принялась собирать куски, бурча под нос невнятные извинения, скорее предназначенные Альбе, чем Монти.
Сжала осколок в руке, когда вдруг поняла — так вот с чего они там в лавке так ужраться решили. То ли праздник, то ли поминки устроили.
Монти смотрел на меня грустно-грустно, но без капельки раскаяния. Как слизавший половину хозяйской сметаны кот.
— Ты уже сказал, что я согласна, так?
Он кивнул.
Я выдохнула и разжала ладонь, подняла руку выше. Она была в крови, осколок впился в кожу между средним и безымянным пальцем, как извращённое подобие обручального кольца. Боли я не почувствовала.
— Сейчас уберу.
— Фрея, оставь, — окликнул меня Монти, но я уже выскочила из комнаты.
Мне нужно было подышать. Выкинула осколки, налила трав в новую кружку, Альба всегда заваривала много. Я почувствовала себя лучше, рассудок возвращался на место.
Вернулась в комнату и аккуратно поставила настойку на тумбочку. Монти поднял её, без тёплого питья его мучил кашель.
— Постой, кружка в крови испачкалась, дай вытру, — не нашла я ничего лучше, чем предложить ему подол собственной юбке в качестве тряпки.
— Оставь, — отмахнулся Монти. — Не страшно.
Вид у него был очень уставшим, зря я отнимала у него столько времени.
— Так насчёт свадьбы…
— Арни будет в восторге от такой мамаши, — пробормотала я первое, что пришло в голову. Очень сомнительное извинение, но и предложение казалось мне слишком абсурдным.
Нет. Оно было взвешенным. Рациональным. Брат умирал, и ему не на кого было меня оставить. Вот только он не знал, что этого не потребуется. Разница состояла лишь в том, что болезнь застала его врасплох, началась с маленькой чёрной точки и разрослась неприметно. У него была надежда на исцеление. Надежда на то, что это мелочь и пройдёт сама. Я же стала невольным зрителем всех изменений, потому прекрасно представляла, что именно меня ждёт и чем закончится. Платок на ладони служил мне якорем и опорой, в минуты отчаянья напоминал, что я не могла, не имела права рассказывать брату о том, что скрывалось под этой маленькой тряпкой. Не должна была позволить Монти винить себя ещё и за это, а он, несомненно, стал бы, а потом унёс бы с собой ещё и этот крест.
