на защите.
Увидимся, да…
Я посмотрела на вновь приветливо распахнутую дверь кабинета.
Не сейчас. Для начала я увижусь кое с кем еще.
— Почему мне кажется, что отца еще нет? — сказал Лайм, помявшись с ноги на ногу рядом с разглядывающей статую Посланника Дарой.
— Не кажется, — снизошла сестрица. — Позже.
Выйдя из магбуса, они не пошли тропинкой через старый парк, а остались стоять. Дара осталась, а Лайм караулил. Она же мелкая, еще затолкают.
Глаза сестры, устремленные на размытую в кисее низких облаков верхушку храма Света, то выцветали до тускло серого, то вновь наливались густой, почти черной синевой, а Лайму казалось, что статуя Посланника вздрагивает, грозя обрушиться на находящиеся рядом строения.
— Идем? — предложил Лайм.
Дара кивнула спустя минут пять и направилась вглубь парка.
Рикорд немного беспокоился. Сегодня он не слишком вежливо и довольно настойчиво дискутировал с учителем на тему допустимых магических воздействий к себе подобным, за что был отправлен на внеочередную беседу с психологом и отцу наверняка сообщили. Подобным себе задиру и пакостника из параллельного класса, издевающегося над мелкими, Лайм не считал, а частичный стазис, оставивший мальчишку торчать истуканом во дворе, как раз считал. Той самой допустимой мерой. И попросить Копатя присматривать за мамой в его отсутствие было такой же допустимой мерой. Ему иногда все еще снился жуткий день, когда ее едва не стало. Гадко заныло в груди, Дара остановилась и взяла за руку, сжала пальцы и отпустила.
— Мне казалось, ты просто знаешь, что должно произойти, потому все так. Могла бы сказать тогда, что с мамой все будет в порядке, — сказал Лайм.
— Я знаю-вижу варианты. Тогда, — сестра потянулась рукой к чашке наушников, но так и не коснулась, чтоб сделать всегда играющую там музыку громче и заглушить раздражающие слова снаружи, — тогда был веер, точка из которой расходятся вероятности, я знала-видела несколько-много и потому никак не могла сказать как-когда именно и что будет потом-сейчас.
— Получилось не очень, потом, когда получилось, ну… ты поняла.
— Получилось, как должно, а очень или не очень — выводы делать рано. Слишком много вероятностных веток. И всё это все равно относительно.
— Относительно чего?
— Относительно угла зрения.
Дальше шли молча.
Замок на двери был старый и Лайм немного повозился, пока открыл. Сестра в это время покачивалась в такт неслышной музыке в наушниках и улыбалась. Может сама себе, может дому напротив, будто наблюдала за чем-то занятным.
* * *
Мой неожиданно знаменитый раритет остался возле Восточного, так что пришлось вызвать такси. Попросила остановить у парка. Объезжать выйдет дольше, чем наискосок. Звонца и прилегающие улицы — район старый и памятный. Столько всего… Особенно если в конец довольно длинной улицы прогуляться и свернуть к кладбищу. Шиповник, ночь, злобный, как криво активированный конструкт, Марек Холин со следами лежания мордой в стол и я в бесстыжем платье не первой свежести.
Воспоминания вызвали на лице блаженную улыбку, случайно встреченный на дорожке хоббит предпочел обойти через кусты. Тут тоже шиповника полно было. Парк закончился неожиданно быстро, но ноги понесли не к двухэтажному особнячку с зеленой крышей, а не дойдя до растрескавшегося от времени бортика фонтана с зеленоватой темной водой свернули в сторону к дому напротив. Жалкими остатками ведьмачьего дара я слышала, как медленно вздыхает под фундаментом просыпающееся сердце. Одушевленный. Его кто-то разбудил.
Печать надзора, видимая только сотрудникам, едва проступала на столбике у низкой калитки. Контур пестрел дырами. Дом нежилой, никто и не обновлял. Еще один контур, явно вампирьей работы, интегрированный с живым через природную магию, тоже едва тлел. Школяр-недоучка сдернет на раз. А проще вообще переступить. Занятная штука. Темного не зацепит, не на тьму ставили. По остаткам структуры ясно читалась защита от света. Поближе подойти и поковырять?
Но вовсе не любопытные контуры привлекли мое внимание. Сначала я зацепила взглядом орясину с плечиками знакомого размаха. Стажер торчал перед домом и таращился на слепые окна.
— Ты меня преследуешь?
— Это вы меня, мастер Холин, преследуете. Я сюда первый пришел.
— Зачем?
— Это дом моей бабушки Эленар.
Странно знакомое странноватое имя, да еще в сочетании с бабушкой… Любопытно. Лет двести — двести пятьдесят назад часто так девчонок называли? Мар упоминал свою пра с таким же именем и глазами, как у нашей Дары.
— Сколько тебе лет, Кай-Моран?
— Больше, чем вы думаете.
— Младший брат, да? — скептически хмыкнула я. Пришлось голову чуть приподнять, чтобы заглянуть в бесстыже-бесовские гляделки. Стажер лукаво мерцал алыми точками из-под завидно густых ресниц.
— На самом деле старший, и у нас с вами определенно есть общая кровь. С вашей дочерью — больше. Не удивляйтесь, у меня такая способность, чуять близкую кровь.
— Бабушка Эленар, — кивнула я. — Шустрая, должно быть, особа была, везде отличилась. Хочешь секрет, Кай? Практически у всех темных Нодлута так или иначе есть общая кровь.
— А я все думаю, отчего я, как приехал, сразу почувствовал себя как дома… Отчет подпишете? По-родственному?
— Исправил? Нет? Тогда можешь забить.
— Забить на исправления?
— На то, что подпишу неисправленный. Тебя Став ждет, а ты тут памятниками архитектуры любуешься.
— Скорее надгробием.
— Незачет, стажер Пештин. Поедешь в отделение через информаторий, скачаешь из Академской сети пособие к факультативному курсу “Одушевленные, возрожденные и привязанные”, изучишь на досуге и послезавтра сдашь мне конспект. Задам два вопроса.
— Каких?
— Придумаю до послезавтра.
— Глядь…
— Три вопроса.
Кай-Моран приуныл и в тоске уронил из-под плаща перо. Красивое, густо-черное, как бездный мрак, с трогательной пушисткой. Я повертела поднятое в пальцах. Когда поднимала, по руке от фонтана протянуло сквозняком. Тень от фонтанных дев, расползшаяся на полплощади, была похожа на фигляра с дудкой.
— Холодно, — поежилась я, — а он перьями разбрасывается.
— А вы здесь зачем, мастер Холин?
— А ты?
Ирлинг пожал могучими плечиками.
— Тянет.
— Вот и я так же.
Оглянулась. В доме напротив тепло светились окна. И туда тянуло сильнее, чем ковыряться в дохлом контуре. Обнять, поругать, укоризненно посмотреть в наглые глаза, хлопнуть дверью, может быть, а может быть и нет, если не станет отпираться и изображать великое и непогрешимое.
Подбросила перо. Хрупнув суставами, сложила пальцы, бормотнула «эйт’нарэ». Рыжий всполох сверкнул в сумерках плохо освещенной улицы, отразившись в глазах Кая и моих, наверняка, тоже. Тонкий невесомый пепел дымкой растаял в воздухе.
— Первое правило некроманта, Кай-Моран?
— Копать?
— Это основополагающий постулат. А первое правило — не следить. Особенно в нестабильных местах. Намек понял?
— Понял, — вздохнул парень. — Карту сам найду и конспект напишу. Послезавтра?
— Позже.
— Вы красивая, — сказал
