быть одинокой и умереть в одиночестве.
— Это твой выбор, а не какое-то великое наказание Создателя. Ты захотела так жить и так думать. Ты себе и шанса не дала.
— Вообще-то, дала. Гела, — напоминаю я.
— Это одна чёртова ошибка, все ошибаются. Все. Но каждый имеет право исправить свою ошибку.
— Ты умеешь воскрешать мёртвых?
— Нет, я имею в виду, что каждый может взять эту ситуацию как опыт и не повторять такую же ошибку в будущем. А ты спряталась, потому что испугалась самой себя же.
— Так и есть, — подтверждаю я. — И мне было очень хорошо.
— Мне тоже было очень хорошо, пока я тебя не встретил.
— Выходит, что любовь — это зло, от которого мы правильно прятались.
— Выходит, что так.
— Вот и поговорили.
— Прекрасный диалог вышел.
Мы отворачиваемся друг от друга.
Томáс порой такой придурок. Он меня бесит наравне со Станом. Ну почему мужчины такие сложные? Одним плевать на традиции и правила, которые я ненавижу. Другим, наоборот, чересчур важно следовать всем правилам, что я тоже ненавижу. И как мне выбрать? Никак. Мне уж точно поздно выбирать.
Вертолёт нас доставляет к месту назначения, я выхожу первой и улыбаюсь.
— Я дома, — шепчу. — Спасибо, можете лететь, дальше мы сами.
Томáс берёт наш багаж и останавливается рядом со мной.
— Ты же говорила, что у тебя небольшой домик в Англии, Флорина, — недовольно произносит он.
— Ну да, так и есть, — киваю я, направляясь по дорожке к дому.
— Это чёртов замок. Настоящий замок.
— Хм, так и есть. Но он маленький, совсем небольшой. Мы жили в больших, а этот точно небольшой.
Томáс закатывает глаза, качая головой.
— Теперь я точно верю в то, что ты чёртова принцесса, — бубнит он.
— Раньше не верил?
— Были сомнения. Но это замок. Настоящий английский замок…
— Тринадцатого века, — перебиваю его. — Был отреставрирован в пятнадцатом веке, затем в восемнадцатом. Достроили гостевой дом и расширили территорию. Это семейное место.
— Но ты же сказала, что всё уничтожила.
— Да, всё, о чём знала Гела. А об этом месте она не знала, потому что сюда мы редко приезжали в сопровождении кого-либо. Этот дом особенный. Папа говорил, что это дом любви, — улыбаюсь я и толкаю тяжёлые ворота, пропуская Томáса.
— Дом любви? Ты живёшь в доме любви? Странно, потому что ты отрицаешь любовь и считаешь себя недостойной её.
— Это так, но мои чувства и эмоции не помешали мне здесь жить. Наоборот, это единственное место, которое я искренне любила, и оно важно для меня. У него красивая история. Он…
— Ваше Высочество!
Я вздрагиваю от пронзительного крика моей экономки. Повернувшись лицом к дому, вижу женщину, направляющуюся к нам.
— Ох, Жозефина, я так рада тебя видеть!
Экономка подбегает к нам и крепко обнимает меня.
— Господи, девочка моя, ты так осунулась. Тебя что, совсем там не кормили? А я говорила, что нигде тебя не будут кормить, как дома. Ты могла бы взять еду на первое время, — причитает она.
Я прочищаю горло и показываю кивком головы на Томáса. Жозефина охает и широко улыбается.
— У нас гость! Боже мой, у нас самый настоящий гость! И это мужчина! — взвизгивает она, радостно хлопнув в ладоши. — А какой роскошный! Эти скулы, глаза, а рост-то какой! Настоящий красавец!
— Боже, — цокаю я и сдерживаю хохот. — Жозефина, это Томáс, он пастор с Аляски. Он меня сопровождает. Задержится у нас на пару дней. Томáс, это Жозефина — моя экономка, и здесь только на ней всё держится. Её семья работает на нас уже в десятом поколении, да?
— В двенадцатом, Ваше Высочество, — мягко поправляет меня Жозефина.
— Точно. В общем, вот так. Он наш гость и будет жить пока в замке. Нужно подготовить ему комнату, наверное, голубую. Пастор неравнодушен к этому цвету.
— Ох, голубую. Ну, конечно, голубую! Я немедленно прикажу всё подготовить. Меню…
— Не беспокойся, он будет питаться тем, что приготовите. Иди, я пока покажу всё Томáсу.
— Багаж оставьте здесь, я сейчас позову Кастора. Кастор! Кастор! Где ты, негодный мальчишка! Кастор! Её Высочество дома! Непослушный пёс!
Жозефина, вереща и размахивая руками, возвращается в замок, а я улыбаюсь.
— Прости, она очень взбалмошная и заботливая, — произношу я.
— Всё в порядке. Я удивлён, что тебя не стошнило, — хмыкает Томáс и всё же несёт наши вещи.
— Мне она нравится. Она работает на меня уже пятьдесят лет, до этого работали её мама, бабушка и так далее. Жозефина верная и очень милая старушка, — улыбаюсь я.
— Она тебя любит, — замечает Томáс.
— Ну, я не так плоха, как ты думаешь.
— Я не об этом. Я знаю, что ты неплоха, но немного шокирован тем, что ты так легко общаешься с ней. И ты ей нравишься. Ты вряд ли кому-то нравишься из-за своей мрачности и молчания.
— Жозефина — это другое. Пошли, — фыркнув, вхожу в дом, в котором уже выстроились все слуги.
— Ваше Высочество, добро пожаловать домой.
— Ваше Высочество, нам вас не хватало.
— Ваше Высочество, мы так рады, что вы дома.
У Томáса быстро забирают вещи, пока со всех сторон кричат приветствия.
— Спасибо вам. Я тоже скучала по дому. Рада, что все живы. Это наш гость. Томáс, потом познакомишься с остальными, они все готовы исполнить твои просьбы. Я немного устала, поболтаем потом. Томáс, пошли, — командую я, поднимаясь по лестнице.
— Какой он красивый!
— Он будет королём?
— Раньше хозяйка никого сюда не привозила.
— И пахнет от него приятно.
— Он не лапает нас, такой милый.
Закатываю глаза, слыша хвалебные оды Томáсу, а он даже ничего ещё не сделал. Просто стоял рядом. Вот так легко мужчины разбивают сердце. Они даже усилий не прикладывают.
— Здесь очень красиво.
Вздрагиваю и поворачиваю голову к Томáсу.
— Да. Я стараюсь поддерживать дом в хорошем состоянии, но по понятным причинам он всё же запущен. Ты сможешь погулять, если захочешь. Здесь есть кладбище и озеро, а также конюшня и сад во внутреннем дворике.
— А это кто? — Томáс показывает на картину, и внутри меня всё леденеет. Я отворачиваюсь и
