сглатываю.
— Это моя семья. Здесь все, кто погиб. Мои родители, братья и сёстры, — тихо произношу я.
— Ты похожа на мать, — замечает Томáс. — Но глаза отца, голубые. Вы все были разными.
— Да. Меня нет на картине.
— Почему?
— Ну, я сбежала со Станом. Мы как раз в это время замышляли очередную пакость. Это было нашим нормальным состоянием. Я знала, что будут рисовать всю семью, и протестовала против этого. Я не любила быть на виду… у меня нет портретов. Я всегда это саботировала, а вот у Стана куча портретов. Он обожает быть в центре внимания. Но тогда писали всю династию и глав разных кланов. Мы со Станом сбежали на восемь месяцев в Африку. Это было сложное время из-за жары, но… было весело.
Тяжело вздыхаю и поднимаю голову на картину. Сейчас я жалею, что тогда была глупой. Я ничего не ценила. Никого. Мне казалось, что все меня недооценивают, унижают и не хотят, чтобы я была среди них.
— Его звали Русó?
Моргаю несколько раз и перевожу взгляд на хмурого Томáса.
— Да. Так звали моего отца и всем его детям дали второе имя в честь него, а первое выбирала мама.
— Понятно.
— Пойдём, — направляюсь вдоль коридора и стараюсь не смотреть на другие картины.
— Здесь так много картин, словно личная семейная галерея, — замечает Томáс.
— Это галерея смерти или горя. Все, кто здесь изображён, погибли, — мой голос садится, но я прочищаю горло, — кроме дяди Ромá. Его семья тоже здесь. Он потерял всех, в том числе семерых своих детей, пятеро внуков и возлюбленную жену.
— Зачем ты это делаешь с собой, Флорина? Эти картины надо снять.
— Нет, — резко реагирую я. — Нет. Это напоминание о моей глупости и о том, что я сделала. Нет.
— Но они же причиняют тебе боль.
— Я больше не испытываю боли, картины останутся. Они мне не мешают. Этот дом создан для семьи. Отец построил его для мамы, когда встретил её. Это было очень давно, и тогда замок был, конечно, другим, — медленно направляюсь по коридору.
— Он её очень любил, да? Она была его возлюбленной?
— Именно. И да, он её безумно любил. Они были ещё молодыми вампирами, то есть недавно обратившимися, поэтому всего опасались. Им пришлось покинуть своих родных и поселиться одним, но Ромá нашёл их. Он был охранником мамы, служил ей, и они росли вместе, словно родственники. Мама была очень добра к Ромá.
— Подожди, я думал, что Стан его сын, и он твой дядя, а Стан твой кузен.
— Мы переписали историю после того, как мои родители погибли. Ромá стал первым обращённым моего отца. Он едва не убил Ромá, и поэтому ему пришлось его обратить. С того момента Ромá всегда был предан моим родителям, он был их новой семьёй. И я знала его всегда, как дядю, а Стана как кузена. Так же Ромá привёл своих братьев, тех, кто готов был служить вампирам. Отец их тоже обратил. И так потихоньку вампиров становилось больше. Кто-то обращал своих возлюбленных, и появлялись новые вампиры. Мама забеременела, но в то время было очень опасно. Были постоянные войны, а отец создал свою страну, своё королевство, поэтому он должен был защитить маму и своего первенца. Именно сюда он привёз маму, спрятав её здесь. А роль королевы играли слуги, их постоянно убивали, потому что покушения тоже были частыми. Отец часто приезжал сюда. Пока мама была беременна, с ней рядом находились лучшие и сильные воины. Так и зародилась традиция приезжать сюда. Об этом месте знала только семья и запрещалось говорить о нём. Этого дома даже на карте не было долгое время. Я лично зарегистрировала дом.
— Твой отец поступил правильно, Флорина. Я бы сделал то же самое на его месте. Я помню те времена. Они были страшными.
— Да, но я не особо помню страх. Мои родители делали всё, чтобы нас никто не трогал. Они старались наладить дружеские отношения со всеми странами, королями, воинами и оборотнями, когда те стали обращаться в людей. Но не от людей папа защищал маму, а именно от зверей. Они пытались убить маму и нас. Их натравливали на нас постоянно, поэтому в подвалах ещё сохранились темницы, из которых никому не удавалось выбраться. Папа был очень умён и постоянно совершенствовал их. Сначала, конечно, их убивали, но потом, когда они начали обращаться в людей, он запирал их там, пока не приедет в назначенное место вожак и не заберёт своих людей, как и не подпишет соглашение о мире с нами.
— Надо же, я не встречал их долгое время. Наверное, только в густонаселённых городах, да и то в веке четырнадцатом.
— Они долго добирались до Америки, — усмехаюсь я. — Им потребовалось очень много времени для развития. Насколько я знаю, сейчас их в Америке намного больше, чем где бы то ни было.
— Да, их там много. Иногда они приезжают и на Аляску, многие там оседают.
— Я давно их не видела. Они изменились? — интересуюсь я.
— Стали более человечны, — улыбается Томáс. — Мне кажется, или мы двигаемся по кругу?
— Так и есть, — улыбаясь, отвечаю я. — Папа называл этот коридор «лабиринтом любви». Он сделан так, чтобы все всегда встречались друг с другом. Папа также часто упоминал, что здесь невозможно не встретить любовь. Она всегда идёт навстречу, если только перестать от неё бегать.
— Твой отец был очень романтичным мужчиной.
— Просто он сильно любил маму. Когда я родилась, они были безумно влюблены друг в друга. Когда я видела их в последний раз живыми, они были такими же.
Я мрачнею, вспоминая их. Вероятно, Томáс чувствует это и пытается взять меня за руку, но я иду быстрее и останавливаюсь у открытых дверей одной из спален. Там ещё работают слуги, подготавливая комнату.
— В общем, они скоро закончат, поэтому подожди здесь и отдыхай. Или делай что хочешь, мне всё равно, — равнодушно пожав плечами, я разворачиваюсь, чтобы уйти, но Томáс успевает обхватить меня за талию и толкнуть к стене.
Озадаченно выгибаю бровь.
— Не убегай от меня, Флорина. Как сказал твой отец, я точно тебя здесь снова встречу, поэтому не убегай от того, что неизбежно, — усмехается
