для вас.
Я смотрела на Аталену – она многозначительно молчала, сжав зубы и не отрывая глаз от стола.
– Эзра… – тихо проговорила она.
Но он убрал руку со стола, чтобы незаметно коснуться ее колена, и королева умолкла.
– Разумеется, – сказал король, – вы можете остаться у нас сколько пожелаете. Если хотите, поговорите с нашими мудрецами или просто отдохните, прежде чем продолжить путь.
Что-то мне подсказывало, что от мудрецов Эзры мы тоже немного узнаем. Мои пальцы, лежавшие на гладкой столешнице красного дерева, сжались в кулаки. Неужели мы зря проделали такой путь?
– Не лгите нам, – сказала я.
И, не оборачиваясь, почувствовала предостерегающий взгляд Ишки.
Эзра вздернул брови:
– Мне бы это и в голову не пришло.
– Мы сильно рисковали, явившись сюда, – продолжала я. – Вы должны это понимать. Мы не для того презрели вековой запрет, чтобы набить рот вкусненьким, наслушаться ласковых слов и уйти восвояси.
– Супруга!.. – Ишка вложил в это слово острое как бритва предупреждение: «Замолчи, идиотка, сию секунду замолчи!»
– На весах лежит много жизней, – сказала я. – Люди доказали, что не намерены останавливаться. И глупо вам было бы надеяться, что они не доберутся до вас, после того как…
Эзра поднялся одним плавным движением, его голубые глаза вдруг затянул лед.
– Они до нас доберутся? Вы дерзнули явиться в это королевство – то самое, которое ваш народ пытался уничтожить без всяких иных причин, кроме ненависти и невежества, и изображаете заботу о нашей безопасности? Не считайте меня дураком. Я видел, как дома фейри пытались пленить и уничтожить мой народ – мою кровь. Мой род под угрозой, – наверное, нет другого королевства, которое бы презирали наравне и люди, и фейри. И я не допущу, никогда не допущу, чтобы та же судьба постигла…
Голос у него сорвался, и он резко замолк. Аталена взяла его за руку, а Орин смотрел на брата, озабоченно морща лоб.
Эзра перевел дыхание, овладел собой и снова взглянул на нас:
– Поэтому прошу вас не учить меня, как защитить мою семью. Поверьте, я прекрасно сознаю, какое оружие нацелено мне в спину и в чьих оно руках – в человеческих или в ваших.
Сидевший рядом со мной Ишка подался вперед. Я заранее представила его речь – гладкую, как масло, и сладкую, как мед, отполированную десятилетиями дипломатического опыта.
Но заговорить он не успел, потому что заговорил Кадуан.
– Мне не хуже вашего известно, – сказал он, – каково знать, что твой народ под ударом. Мне уже не за кого сражаться. И я не пожелал бы такого Нирае, как не пожелал бы никакому дому фейри. Не знаю, многого ли стоит мое слово – слово короля над девятнадцатью подданными и грудой развалин. Но я верю, что Дом Камня возродится. И когда он восстанет, я, если вы поможете нам сейчас, обещаю вам вечный союз. – Он протянул над столом обращенную кверху ладонь. – Изгнанники – не изгнанники, она ваша.
Я забыла дышать.
Королевская кровь выковывает нерушимые узы. Он обещал немыслимое, такое слово давалось редко. Мой отец за свой срок на троне заключил лишь один нерушимый союз, и то лишь под огромной угрозой.
Ишка, Ашраи, Сиобан – все уставились на Кадуана, как на полного безумца. Казалось, Эзра тоже усомнился в его здравомыслии, а Орин был в явном замешательстве. Одна Аталена, как видно, обдумывала сказанное с серьезной и скорбной складкой губ.
И все же предложение Кадуана как будто умиротворило Эзру – хотя бы отчасти.
– Ты великодушен и… добр. Тем не менее мы ничем не можем вам помочь, если бы и хотели. Мы знаем не больше вашего. – Он медленно опустился на место и взялся за бокал с вином. – Поэтому, король Иеро, твоя кровь не прольется сегодня. Но мы ценим твое предложение, и я, как никто, обрадовался бы согласию между нашими народами.
Нам этого было мало.
Но никто не успел продолжить разговора, потому что дверь, скрипнув, приоткрылась и в комнату ворвалась голубая, как яичная скорлупа, молния.
– Зора! Тебя сюда не…
Упрек Аталены оборвался на коротком «Уф!», когда девочка врезалась ей в живот. Совсем маленькая, наверное не старше пяти весен, она разглядывала нас большими, любопытными карими глазами. Ее темные волосы, уложенные кем-то в безупречные колечки, растрепались и рассыпались. И я заметила, что ушки у нее округлые, как у людей, лишь самую капельку заостренные кверху.
– Приношу извинения, – обратилась к нам Аталена. – Наша дочь очень общительна.
– Зора, – строго произнес Эзра, – мы велели тебе не выходить из комнаты.
Во взгляде, который он метнул на нас, а потом на дочку, виделось непонятное мне напряжение. И Орин, как я заметила, неловко заерзал на стуле, еще пристальнее наблюдая за нами.
– Мой сын ей ровесник. – В сдержанной улыбке Ишки не было и следа заученной вежливости. – Поверьте, я понимаю.
– Ну-ну, – пробормотал Эзра, обращаясь к дочери. – Возвращайся-ка в постель.
Девочку его предложение не вдохновило. Она круглыми глазами смотрела на меня, и я помимо воли улыбнулась ей.
Я знала, что это дурно: смешение крови людей и фейри – непристойность, граничащая со скотством. Но в девочке я не видела ничего дурного. Обычный ребенок. Любимый.
Эзра натянуто обратился к нам:
– Прошу прощения, я должен уложить дочь в постель. Предложенное вам гостеприимство остается в силе. Живите у нас сколько пожелаете, беседуйте с учеными, пользуйтесь архивами. Больше, боюсь, нам нечего предложить.
– Нельзя ли нам встретиться с… – начал Ишка.
Но Эзра уже поднялся с девочкой на руках:
– Полагаю, больше нам нечего обсуждать.
Он, не оглядываясь, прошагал к двери. Девочка с порога помахала нам через отцовское плечо, и мы остались за столом в полном молчании.
Праздничный бал Зерита умудрился превзойти мои худшие ожидания. Я и орденские торжества терпеть не мог, но дополненный усилиями короны и высокопоставленной знати праздник походил на пьяную вечеринку в таверне. На ежегодных орденских балах к этому времени что-нибудь да случалось: кто-то орал, кто-то плакал, кто-то кого-то потихоньку раздевал в уголке, а чаще все это совмещалось. Что ни говори, повелители никогда не питали склонности к «изысканному». За неимением лучшего получалось хотя бы не скучно.
А здесь? Здесь просто зубы сводило.
В давние времена я частенько бывал на таких празднествах. Те отличались утонченным вкусом, обставлялись красиво, но не броско, музыка не бывала слишком громкой, и даже самые резкие оскорбления скрывались за любезными словами. А на этом балу сразу чувствовалась рука Зерита. Пышные, но тонкие украшения традиционных королевских празднеств остались
