силой. Зато видела, что в последние месяцы он чувствовал себя все хуже и проникался все большей подозрительностью. А еще я знала, что в мире есть такая магия, которая может подвести человека к самому краю.
На сколько шагов он приблизился к обрыву в последний раз?
– И что же он задумал? – Макс встал, запихнул руки в карманы, наморщил лоб. – Он должен официально заявить, что все это кончилось, и не откладывая. С каждым днем неуверенности на Аре нарастают волнения.
– Он это понимает.
– Понимает ли?
– Да. И я понимаю. Через несколько дней назначено победное торжество. Тогда он и объявит об окончании войны. Полагаю, ему хотелось бы проделать это… в не столь унылой обстановке.
Макс фыркнул:
– Да, он бы рад провозгласить победу перед разодетыми для бала пьяными и восхищенными господами, а не среди кровавых руин. Разумеется. Как это похоже на Зерита.
Однако в его голосе сквозило беспокойство – такое же, как шевелилось во мне. Да и Нура, похоже, его разделяла, потому что на краткий миг ее лицо застыло. Но она тут же оправилась и повернулась ко мне.
– А еще я хотела тебя спросить, – заговорила она. – Обрывки истории твоего похищения до нас дошли, но только обрывки. Разумеется, мы должны призвать виновных к ответу.
У меня стало сухо во рту. Но измениться в лице я себе не позволила.
– Макс сказал, что похититель уже задержан.
А может быть, уже и мертв. Не то чтобы я запомнила его лицо. Только схватившие за горло руки и зажимающую рот ладонь.
Нет, его лицо не виделось мне в кошмарах. Эта честь досталась Фийре и ее бабушке.
– А не замешаны ли в этом другие? – спросила Нура, откровенно намекая: «Ты у меня на глазах рассеивала целые армии, как же этот крысеныш умудрился захватить тебя в одиночку?»
– Мне следовало быть бдительнее. – Я покачала головой. – Я, усталая, возвращалась от беженцев одна. И стоило на секунду отвлечься… Я оплошала.
Нура смерила меня пристальным взглядом. Щекой я чувствовала взгляд Макса.
Но вот Нура передернула плечами и отвернулась.
– Тебе еще повезло, – сказала она. – Такая ошибка могла погубить.
О Нирае если и говорили, то глухим шепотом, а чаще молчали – как если бы она находилась на другом краю света. А на самом деле остров лежал на юге, не так уж далеко от Дома Кораблика. Путь туда был недолог. Когда вдали показались их ворота, мы спешились и оправили свои наряды – я по-прежнему утверждаю, совершенно нелепые.
– Поможешь? – обратилась я к Кадуану, стянув ткань вокруг талии и вручив ему булавку.
Он молча наклонился и заколол тонкие складки. Руки его, как всегда, показались невероятно теплыми. Он стоял так близко, что его дыхание согревало мне кончик уха.
– Спасибо, – вдруг застеснявшись, прошептала я.
И ждала, что он отодвинется. А он вместо того, стоя все так же близко, оглядел меня целиком – таким взглядом, что по спине пробежали мурашки.
– Красивая у тебя татуировка, – тихо сказал он.
Сказал совсем просто, но таким тоном, что я почему-то спрятала глаза.
– У всех воинов-сидни такие же.
Я не смотрела на него, но странным образом почувствовала, как его взгляд скользнул от сложных красивых татуировок к испещрившим мне левое предплечье крестикам.
Он не спрашивал, и я не знаю, зачем сказала.
– За мной много побед. Но и ошибок много.
– Какие ошибки заслуживают подобного?
Я сглотнула.
– Иногда мелкие. Иногда… нет.
Я услышала незаданный вопрос.
– Однажды, – ответила я на него, – я чуть не до смерти избила другого Клинка.
И убила бы, не оттащи меня Сиобан. Я сморгнула воспоминание. Синяки залили ему все лицо, в ранах под кровавым мясом сквозили кости. Он после того не вернулся в Клинки. Так и не научился как следует ходить.
С воспоминанием пришел болезненный стыд. Прежде я никогда не рассказывала столько о себе – о своей мерзкой части, о вспыльчивости, о грубых промахах, которые изо всех сил старалась загладить. Не знаю, зачем сказала Кадуану.
Я заставила себя поднять глаза. Он смотрел без осуждения. С тихим любопытством.
– А твой однополчанин это заслужил?
– Он отпустил шуточку про мою сестру.
– Шуточку?
– О том, как бы ее изнасиловал.
Матира, какая змея! Я вдруг живо вспомнила, как хрустели его кости под моими кулаками, – и порадовалась этому.
– Я не жалею, – тихо сказала я. – Иногда жалею, что не убила.
У Кадуана натянулся уголок губ.
– Подозреваю, что мир не много бы потерял, если бы и убила. – Взгляд его смягчился, и он добавил еще тише: – Твоей сестре с тобой очень повезло.
Я улыбнулась, но под улыбкой скрывалась сладкая горечь. Как странно, когда такое говорят про меня.
– Возможно, – сказала я. – Но это только про один крест. Прежде чем так говорить, послушал бы про другие.
Кадуан тихонько усмехнулся и этим смешком чуточку ослабил напряжение. И все же, скрестив руки, я ощутила на коже мурашки.
– Все они красивы, – сказал он, – но, боюсь, как бы не выдали наших тайн. Можно мне их скрыть?
Я кивнула.
Он коснулся моего плеча – совсем легонько, тремя пальцами. Но я чуть не подскочила и старательно отвела взгляд. В его малейших, самых невинных прикосновениях было что-то… необычное. Особенно сейчас, когда в жилах у меня билась магия. В такой близи от него мне всегда казалось, что ее остатки прорываются на поверхность.
Но любопытство пересилило неловкость. Опустив глаза, я стала смотреть, как понемногу расплываются и выцветают мои татуировки, как будто их слой за слоем присыпает пылью, и вот уже на коже только ровный загар.
Я подняла левую руку, повертела. Не помню, когда в последний раз видела ее такой гладкой. Странное чувство – не носить на себе знаков позора.
– Спасибо, – сказала я.
– Пожалуйста.
Он всего мгновение помедлил, потом отвернулся и отошел к Сиобан.
Я предоставила Ишке писать высшим нираянцам, уведомлять о намерении нанести им визит. Хотя их с вишраи не разделяла, как с нами, пролитая кровь, я сомневалась, что они обрадуются гостям из любого могущественного дома, ведь в их изгнании участвовали все. Но оказалось, Ишка знал, что говорит. После короткого обмена посланиями ворота Нираи открылись.
Нирая – островное королевство – располагалась прямо посреди моря, разделявшего земли фейри на севере с человеческими странами на юге. Ее было видно с берега – в туманном закатном небе маячил прозрачный силуэт. Нас приветствовал спокойный и вежливый старик – фейри, отметила я. Он привел лодку, которая
