— Какой? — вздёрнула я бровь.
Сергей неожиданно отвёл взгляд в сторону.
— Ну, как бы это сказать… Вы что-то вроде младшей сестры.
Теперь стало совсем неловко. Разве младшую сестру так целуют, что аж звёзды из глаз сыплются? Или может быть, младших сестёр так жарко обнимают, что в груди не хватает кислорода?
— Это одухотворённое выражение на Вашем лице, Лина Алексеевна, просто прекрасно, — вновь улыбнулся мужчина. — Думаю, шеф был бы рад его видеть.
— А где он, кстати?
— О, он ещё пару часов назад уплыл в город. Сказал только что-то про сюрприз.
Нет, я, конечно, не поверила сразу, что Ян может приготовить для меня сюрприз. Это могло быть что угодно, от… от, ну, скажем от…
Моя улыбка расплылась ещё шире.
Ну, точно он решил устроить сюрприз мне, поскольку я не вижу иных причин.
Может в аэропорту нашелся мой саквояж? Или мужчина просто хочет сделать мне подарок?
Боже, сегодняшний день ничто не омрачит. Всё просто прекрасно!
Меня не пугает даже невеста, которая осталась в России. Уверена, если Ян захочет, он всё повернёт в нужное русло.
— О, а вон, кстати, машина. Уже возвращается.
Я повернула голову вправо и увидела большой черный джип, что ехал по дороге, поднимая в воздух столп песчаной пыли.
— Гуд морнинг, — раздалось сзади.
Обернулась и встретилась с притягательными карими глазами.
— Гуд морнинг, Махмед, — улыбнулась в ответ. — Хау дид ю слип?
На его губах вспыхнула такая радостная улыбка, что чуть не ослепила меня.
К дому медленно подъехала машина, но я ждала ответа шейха.
— Вери гуд, — он опустил взгляд на мои руки, и в его глазах вспыхнуло узнавание, но вот вопроса я не поняла.
— Он спрашивает «кто» и «за что» просил у Вас прощения, — помог мне Сергей.
— В каком смысле? — нахмурилась я, чувствуя неладное.
— Он говорит, что пурпурный гиацинт на языке цветов звучит как «Прости меня. Я сожалею».
Дверь черного джипа распахивается и оттуда выходит улыбающийся Ян. Он протягивает руку и подхватывает узкую ладошку, что бы через секунду её обладательница тоже вышла из машины.
Треск.
И я вспоминаю, как вчера он смотрел на меня, когда понял, что я девушка. С сожалением. С какой-то отстраненной досадой. С виной, что сидела глубоко на дне его глаз. А ещё это: «Если бы ты сказала, этого бы не было».
И дело вовсе не в том, что он считал, что у меня есть «жених». Всё дело в том, что он не стал бы брать на себя такую ответственность. Не когда у него есть невеста, которую он бережёт, как драгоценный камень.
Стремительно деревенеет время. Ладонь выпускает цветы, которые, падая, вязнут в воздухе.
Становится холодно. Не снаружи, нет. Внутри.
«Прости меня. Я сожалею»
Чернота поползла по золотому песку. К ногам. Желая добраться до того, что засело внутри. Горькая, колючая боль. Она разбухла ежом и нарывала, как язва, неспособная зажить.
— Лина?
Тварь лизнула ногу и радостно зашкварчала, когда из глаз брызнули слёзы.
Я больше так не могу. Не с этой мерзостью снаружи… и внутри. Вся моя жизнь была одним сплошным темным пятном. Каждая минута наполнена искусственным счастьем и сжавшейся глубоко внутри болью. И вот, когда один единственный раз счастье показалось настоящим, оно тут же рухнуло к ногам, больно раня своими осколками.
— За что мне это?
— Лина!
Раздаётся гомон испуганных голосов, пока кусок за куском до самого основания рушилось моё «я», которое я почти всю жизнь держала в ежовых рукавицах.
Сердце жалобно сжалось, когда пространство огласил громкий треск. Я открыла глаза и увидела, как всё кругом было объято черными клубами дыма… или тумана?
— Лиа! — глухо рычит чей-то голос.
Но мне всё равно. Мне настолько холодно внутри, что я не чувствую горячих слёз на щеках. Я устала от всего этого. Я уже не хочу заставлять себя жить. Мне надоело.
Надоело.
Эта мысль громко щёлкнула, как старый выключатель. Лопнула стеклом и выпустила наружу что-то чужеродное.
— Лиа! — кричит мужчина, и я отстранённо понимаю, что это Ян.
Разглядеть что-либо уже невозможно. Чернота заполнила всё. Казалось, она забивает даже легкие, но по ощущениям, нас просто накрыло тьмой. На воздух это никак не повлияло.
— Ну наконец-то! — радостно воскликнул женский очень красивый журчащий голос. — Я думала, ты никогда не сдашься.
Обернувшись, никого не увидела. А впрочем, я вообще ничего не видела.
— Годы, конечно, не столетия, но приятного, я скажу, в этом мало…
— Лиа, прости. Я не успел, — слышу, я надрывный хриплый голос мужчины, который меня не трогал более.
— А кто не успел, тот что? — издевался красивый голос. — Правильно! Опоздал! А «опоздунов» никто не любит, Дар. Даже если они демоны ночи. Правда же, Лиа?
— Лиа? — переспрашиваю, с трудом узнавая свой безжизненный голос.
— Ах, да. Совсем забыла.
Щелчок!
Жуткий рёв в голове заставляет упасть на колени и вжаться лбом в горячую поверхность. Казалось, мой череп просто разрывается пополам. Тысячи крупинок посыпались из песочных часов. Тысячи мельчайших картинок врезались яркими вспышками в глаза. Лица, предметы, искры, слова, ощущения, боль, наслаждение, страх, любовь, тьма, чувство потери… Безжизненный взгляд человека со шрамами. Ребенок, которого никогда не было.
Пальцы вцепились в песок, а горло засаднило под напором собственного крика.
— Минайа!
Ад. Мой личный ад рванул внутри, смешиваясь с двумя действительностями. Одна сплошная непроглядная чернота.
Всегда.
*
Он сидел в постели, вглядываясь в милое личико девушки. Сейчас, когда она спала, оно казалось безмятежным и даже немного счастливым. Такую Лину ему видеть не доводилось, а посему он не мог оторваться от созерцания этого прекрасного создания.
Перевёл взгляд на три веточки гиацинта, что положил на подушку. Тут же поморщился от неприятного ощущения в груди, что полыхнуло чувством отвращения к себе. Он заказал цветы у слуг сразу после звонка Алисы, но сейчас сомневался, стоит ли их оставлять. В любом случае, ему хотелось извиниться. Извиниться, наверное, за многое.
Ему безумно понравилось держать в руках эту девушку. Так сильно, что не хотелось отрываться. Не хотелось уходить. И это желание отдавало правильным ощущением тепла внутри. С Алисой он чувствовал только обязательства, которые сам себе и вбил в голову, почему-то уверив себя, что она именно та.
Ещё раз взглянул на Лину и улыбнулся краешком губ, уже предвкушая их следующую встречу. Поднял руку, и коснулся пальцами бархатной щеки. Хотелось большего. Стиснуть нежное тело в объятиях, коснуться сонных губ… Не удержался и склонившись осторожно поцеловал. Почти невесомо. Преодолев собственные желания и поднявшись с постели, что хранила покой и уют спящей красавицы, он вышел за дверь.
Дорога до аэропорта была долгой, но за это время он успел многое переосмыслить. Вспомнить о том, чего не замечал ввиду своей ослиной натуры. Вспомнил, как вздыбились волосы на загривке, когда впервые услышал её голос. Пожалуй, именно из-за этого он и позволил ей прийти на собеседование. А ещё её взгляд… Бледно-зелёные глаза. Жалкое подобие того малахита, которым она поразила его впервые. Покладистый характер сразу ввёл в заблуждение. Да и вообще, она была совершенно не похожа на себя прежнюю. Ни грамма той поистине ведьмовской натуры, благодаря которой она привязывала к себе всех, кто когда-либо попадался ей на пути.
Он бы и не понял ничего. Альмата постаралась на славу. Как она и обещала, их привязанность почти не ощущалась. Только боль. Та жуткая боль, которую он приписывал Алисе, пока страдала его настоящая жена.
Алису он увидел почти сразу. Яркая, рыжая, хрупкая, она всегда выделялась из толпы. Жадные взгляды арабов просто поедали девушку, на что она совершенно не обращала внимания, мило болтая с собеседником. А вот увидеть рядом с ней Рэйслана было полной неожиданностью.
— Ян! — улыбнулась девушка, увидев его и бросилась обнимать.
