есть стоящие чародеи. Ты можешь даже у короля помощи попросить, он тебе наверняка не откажет. Призовёт лучших магов страны.
– Опасно всё это, Рун, – тихим голосом заметила Лала. – Раз у вас снятие проклятий – точная наука, требующая деталей, значит придётся каждому магу открывать, что я воротиться не могу. Я стану очень уязвима, когда все про это прознают. Подождём, что сможет сделать господин Будай. Посмотрим.
– Как скажешь, солнышко моё.
– А сам-то рад без памяти, я чувствую. Что я застряла тут у вас, – буркнула Лала с шутливым мрачноватым укором.
– Я рад тому, что ты со мной. Здесь, сейчас. А не потому что застряла, – поведал он чистосердечно.
Лала вздохнула.
– За что меня так покарали боги? За что?! – с горестным непониманием произнесла она. – Боги любят фей. Чем я провинилась?
Из глаз её вдруг покатились слёзы.
– Лала, ну не плачь, – очень мягко стал уговаривать её Рун.
Но она была безутешна. Даже объятья в этот раз совсем не помогали. Он вдруг понял, что никогда не задумывался, каково ей. Одна, оторванная от семьи, от своего мира, проклятая. Вынужденная обнимать чужого человека. Она всегда была счастлива, и потому всегда казалось, что у неё всё хорошо. Хотя это далеко не так. Не позволяла себе унывать, храня надежду на скорое возвращение. Теперь у неё не стало и надежды. И ничем не поможешь. Чем он может ей помочь?
– Не горюй, славная моя, – ласково попросил он. – Всё равно вернёшься когда-нибудь. Обнимешь маму с папой. И всё это забудется, как дурной сон. Так будет. Обязательно.
Лала лишь всхлипнула в ответ. И ещё долго слёзки всё текли и текли по её щёчкам.
***
Рун сидел у окошка, подшивая подкладку у куртки. Всё какое-то полезное занятие. Куртка в общем-то пока не особо и прохудилась, но ежели вовремя не подлатаешь наметившиеся прорехи, потом расползутся, и шить придётся на порядки больше. Лала спала чуть поодаль. Её лежанка, как и всё в избе, после волшебства преобразилась – красивая богато расшитая подушечка, тёплое покрытое узорами одеялко, вместо старой тряпичной подстилки тонкая мягкая белоснежная перинка. Прежде чем лечь, Лала немало времени провела в объятьях. Вроде бы и успокоилась, но всё равно счастья ни в одном глазу. Зато и чрезмерная горесть от неё ушла. Даже грустная улыбка нет-нет, да и озаряла уста. В конце концов её разморило, голова стала клониться, Рун, заметив это, предложил ей пойти подремать, и она согласно кивнула. С тех пор не один час уж миновал. Сначала он держал её за ручку, и она улыбалась от этого, ему было приятно, что она рада ему в своих снах. Но потом она перевернулась на другой бочок, пришлось её отпустить.
Пока шил, Рун всё размышлял, как же помочь Лале вернуться домой. Когда ты крестьянин и ни в чём ни сведущ, какой от тебя прок в подобных делах? Никакого. Если она тут останется на месяцы, теперь, при отсутствии нужды работать в огороде, что если месяц её и прообнимать? Может тогда ей хватит магии развеять проклятие самостоятельно? Станет она достаточно могущественной? Зная Лалу и её страсть колдовать, навряд ли. Есть сомнения, что она сумеет накопить, всё равно потратит куда-нибудь. Сколько уж обнимались, и где та магия? Ну и обниматься месяц наверное будет тяжело даже для неё. Живые хотят жить, что-то видеть, что-то делать, узнавать. Не получится. В общем, думай не думай, надежда только на кого-то ещё. На мага, на барона. На короля. Но это не повод расстраиваться, чувствовать себя беспомощным или бесполезным. Надо помогать ей от души всем, чем способен. Если она будет счастлива с ним, этого достаточно.
Лала зашевелилась. Повернулась в его сторону. Уставилась на него, с доброй грустинкой в глазах.
– Проснулась, милая? – улыбнулся он ей.
– Проснулась, – тихо промолвила она.
– Ну как ты? Полегче тебе?
– Немножко легче.
– Хочешь, обниму? И буду держать до самого девичника, – предложил Рун. – А то как ты там веселиться будешь с таким настроением? Надо тебе его исправить. Срочно.
– Только и ищет повод, чтобы меня обнять, – с деланным осуждением буркнула Лала.
– Надо же мне извлечь пользу из твоего бедственного положения, – шутливо заметил он.
Личико Лалы совсем просветлело.
– Лучше ты иди ко мне, Рун, – позвала она, одарив его ироничным взглядом. – Приляг хоть на минутку. Перинка мягенькая.
– Искусительница, – усмехнулся он. – Никак нельзя, любовь моя.
– И почему же, заинька? Бабушки кажется нет.
– Вдруг придёт.
– А мы её не пустим.
– Вот так фея! – подивился Рун со смехом.
Лала тоже рассмеялась.
– Рун, я страдаю, – сказала она. – Соверши подвиг ради несчастной дамы.
– Есть разница, стоя обниматься или лёжа?
– Есть, милый. Хочу вспомнить былые денёчки. И ночечки. В лесу. Как это было. И чтоб ты на подвиг пошёл великий. Али ты не мой рыцарь?
– Ох, Лала, подведёшь ты нас под монастырь, – вздохнул Рун.
Он подошёл к лежанке. Лала быстро подвинулась. Он улёгся. Она тут же прижалась, положила голову ему на плечо, расцветя счастливой умиротворённой улыбкой.
– Как же хорошо, – произнесла она довольно. – Ты уютный. Соскучилась по этому.
– Если тебе так легче, то я рад, – Рун приобнял её.
– Гораздо легче, милый.
– Я, Лала, не знаю, чем тебе помочь, – признался он с сожалением. – До деревни я тебя довёл, с магом познакомил. Кажется это всё, что я могу. Если только приворотное зелье на мне испытать. Ты вроде подумывала. Я готов, если что. Испытывай. Ты можешь его изготовить?
– Я? – удивилась Лала. – Я нет. Я надеялась, у вас тут кто есть. Ворожея какая-нибудь. Или ведунья.
– Ведунья имеется одна. Но умеет ли она такое или нет… Я сомневаюсь, что умеет, – промолвил Рун.
– Давай подождём, мой котёнок, несколько денёчков. Ежели вестей не будет от дедушки Будая, начнём думать, что делать далее, – предложила Лала, сияя.
– Быстро ты в этот раз впала в счастье, – порадовался Рун, глядя на её жизнерадостное личико. – Я боялся, что опять тебя не проймут. Мои объятья.
– Вот видишь. Всего-то надо было просто прилечь, – весело сказала она.
Неожиданно послышался звук открывающейся задней двери. Рун кубарем выкатился с лежанки, вскочил на ноги. Лала села, с испуганными глазками.
– Батюшки вы мои! – донёсся до них растерянный голос бабули.
Рун быстрым шагом направился в заднюю комнату. Бабушка сидела прямо на полу, с видом изумлённого младенца осматривая новую обстановку.
– Что это, сынок? – пролепетала она заплетающимся языком.
– Лала наколдовала, – мягко пояснил он. – Бабуль, ну не в первый же раз чудеса, привыкнуть пора. Вставай.
Старушка послушалась. Он помог ей подняться.
