в неё.
– Джек?
Голос Эри колокольчиком призвал немного света. Её заплаканное лицо склонилось над ним, руки судорожно его ощупывали… Джек не чувствовал. Он и свои руки не мог найти, а так хотелось дотянуться до её слёз.
– Что мне сделать? – Эри дрожала. – Как мне помочь? Джек?
Как… как бы ей сказать помягче. Джек вернулся на полшага.
– Не плачь. – В горле булькнуло что-то солёное. – У тебя всё будет хорошо…
– А у тебя? Нет, я не хотела, я не хочу, нет!.. – Её трясло так, что крыша башни завибрировала.
Просто посиди со мной. Подержи меня за руку. Я не почувствую, но буду знать…
– Не хочу, не хочу! Нет!
Милое лицо Эри исказила гримаса боли и злости. Её зрачки расширились, скрыв почти всю радужку. Вместо колокольчика – Джека выдернул из темноты протяжный птичий крик.
Где-то поблизости Зефир жалобно завыл, но хозяйка уже не могла почесать его за ухом – её ногти удлинились и заострились. Ткань платья затрещала.
– Эрисфея… – позвал Джек, но ответом ему был всё тот же крик. Перед глазами расплывалось, и вместо цельной картины он видел осколки вращающегося калейдоскопа. На одном – клюв. На другом – белая кожа на груди в алых порезах, а в них медленно растут и покрывают всё тело ослепительно белые перья.
Если бы Джек и мог дышать, он бы этим пренебрёг.
Принцесса Тартесса исчезла. Мир заслонили крылья, огромная белая птица оттолкнулась от крыши и, закручивая воздушные вихри, взмыла в небо.
Дамы и господа, моя жена.
Джек остался один, снова, но времени изменить это не было. После долгого пути из ожидания и препятствий он умирал вот так… от удара даже не настоящего врага, за шаг до счастья, в одиночестве, под карканье воронов. Почти в одиночестве. Зефир обнюхал его и улёгся рядом. Ветер прилетел пошевелить волосы. Ещё боль. Она зародилась в животе и холодом растекалась по телу, соревнуясь с быстро растущей лужей тёплой крови.
Реальность ускользала. Шум в голове обрушился водопадами, Джек шёл между ними по мосту с резными перилами. Темнота протягивала щупальца, но он спешил вперёд, где за аркой радуги серебрился высокий замок. Успеть бы хоть издали на них посмотреть, а потом можно и вниз.
Джек почти дотянулся до радуги, но кто-то схватил его за воротник и потащил обратно.
– Пустите! – Он затрепыхался. – Пустите же, там мои друзья!..
– Их там нет. Они здесь.
Джек не понимал, закрыты его глаза или открыты, но замок на третьей горе растворился за шатром белых волос Грианы.
– Мой храбрый офицер…
– Ваш мёртвый офицер. – Говорил Джек вслух или думал, в этом случае неважно. – Всё, что происходит, для чего-то нужно, так вы сказали. Понял я, понял. Пожертвовать офицером, чтобы принцесса стала сильнее… Почему нет фигуры принцессы?
– Мне жаль.
Чёрт, а как ему было жаль! Любая смерть – случайная, героическая или во имя великой цели – отстой.
Холод изменился, вдруг обжёг. Стиснув зубы от боли, Джек приподнял голову: Гриана держала руки над его животом, из её ладоней струился ледяной пар.
– Вы… исцеляете меня?
– Я не могу исцелить. Но я могу заморозить для тебя немного времени, чтобы ты успел завершить все дела.
Сердце кольнуло, как от ещё одного удара кинжалом. Пусть так, хотя бы так. Джек старался больше не смотреть и не прислушиваться к странным ощущениям; ему казалось, что из глубины земли и песка, сквозь башню – сквозь его рану – прорастает дерево. В голове прояснилось. Он пошевелил пальцами, согнул ноги в коленях. Сел. Грианы рядом уже не было, только лев с перемазанной в крови пастью уставился на него, точно решал: грозно зарычать или кинуться облизывать лицо.
– Молодец, Зефир, ты спас хозяйку.
Джек встал и сделал несколько шагов. По сравнению с башней, которая шаталась, громыхала и скачками оседала под землю, он сохранял уверенную вертикаль. Рана больше не болела, скорее… жужжала. Джек сдвинул плащ набок – так, чтобы широкие полы скрывали пятна и на животе, и на спине. Кровь на чёрном не видно, но обниматься придётся осторожно, чтобы не испачкать никого. Хотя… чёрт с ним, отстирают потом.
Мимо распластанного тела Джасмы он прошёл к балюстраде. Внизу песок укреплял свои новые позиции. Земля была всё ближе – ещё немного, и можно будет спрыгнуть с крыши. Именно так поступали люди, которые оставались во дворце. Они выскакивали из окон – некоторые просто так, другие успевали прихватить какой-нибудь тяжёлый сундук или позолоченную картинную раму. Кажется, среди мельтешения Джек заметил Мильхора, но точно сказать не мог. Да и совсем недолго он вниз смотрел.
Напротив, на полукруглом скате крыши, Лея балансировала, схватившись за увенчанный флагом шпиль. Она заметила Джека и энергично помахала. Он помахал в ответ.
Лея, моя волшебная свирель.
Мощный толчок, сопровождаемый низким гулом из самых недр земли – и ещё один этаж исчез в песчаном прибое. Лея удержалась. Свободной рукой она показала вверх. Джек задрал голову и… Он привык, что в небе всегда что-то летает, поэтому не обратил внимания. Внутри каркающего облака воронов, как фигура, символизирующая женское и мужское начала, две птицы – белая и чёрная – сцепились в разъярённый клубок. Когти тянулись друг к другу, пытаясь оторвать кусок побольше, клювы хищно щёлкали. Птицы кружили над двором. Вот уже все заметили их и, забыв о ярости пустыни, наблюдали за яростью в небе.
Джек почти не волновался. Где-то растаяло озеро и пришла весна. Где-то, прекрасный и отважный, распустился цветок лотоса. А где-то заканчивалась игра длиною в столетия, и оставалось лишь сбросить с доски поверженного чёрного короля.
Белая птица дралась отчаяннее. В ней скопилась обида и ненависть всех потерянных поколений, а усталости от жизни, пусть неосознанной, пока ещё не было. Они разлетелись и вновь схлестнулись над крышами дворца. С гортанным клёкотом белая птица взмыла вверх. В самой высокой точке она застыла на миг, расправив крылья, и камнем кинулась вниз. Её когти вонзились в спину противника – тот, не ожидая подобной силы, начал стремительно терять высоту.
Лея съехала с крыши на песок. А через мгновение острый шпиль, за который она держалась, пробил чёрное оперение на груди. Он вышел с другой стороны. Флаг с изображением белой башни окрасился алым и потяжелел. Повисли чёрные крылья. Глаза затянула мутная поволока, из раскрытого клюва донёсся последний хрип.
Морн не стал снова человеком, он навсегда остался таким.
Та, кого он не напрасно боялся, взмахнула крыльями и скрылась между уцелевшими домами. Чёрные вороны разлетелись кто
