Шенна испустила вздох облегчения. Ромэн в безопасности, в своем доме, но угнетен мыслями о её предательстве. Так или иначе, но она должна вернуться к нему.
Шон схватил ее за руку.
— Пойдешь с нами.
Спустя пятнадцать минут Шенна сидела на заднем сиденье черного джипа вместе с отцом. Остин был за рулем, а Гаррет сидел рядом. Она пристально глядела в окно и отметила, что они направляются в Манхэттен через Бруклинский Мост.
Ромэн был дома, наверное, наверху, в своей спальне. Она надеялась, что формула постепенно заканчивала свое действие.
Он бы не страдал, если б уснул. И, по крайней мере, Лазло проснется этим вечером среди друзей. Глаза наполнились слезами, Шенна заморгала, смахивая их, не желая плакать перед отцом.
— Знаю, тебе было нелегко последние два месяца, — мягко проговорил отец. — Но теперь все кончено. Ты в безопасности.
В безопасности, но убитая горем, если она никогда не сможет увидеть Ромэна снова. Она прочистила горло.
— Как мама?
— Прекрасно. Она здесь, в Штатах. Твои брат и сестра тоже. Но боюсь, вы не сможете встретиться.
Шенна кивнула.
— Мне очень жаль твою подругу, которую убили, — сказал Шон. — Я спросил в Министерстве юстиции про тебя, но они ничего не смогли сообщить мне. Я умирал от беспокойства за тебя.
— Со мной все хорошо. Было трудно, но я в порядке. — Она была настолько одинока, пока не вошла в мир Ромэна.
Шенна уже тосковала без него. И еще скучала по Рединке, Грегори и Коннору. Они стали ее первыми настоящими друзьями после потери Карен.
— Я обнаружил твое местонахождение случайно, — продолжил Шон. — Моя команда уже давно наблюдала за Петровски. Оборудовали его дом потайными микрофонами, телефон поставили на «прослушку». Мы слышали, как он делал запрос в «Сохо СоБрайт Стоматологическую клинику». Я узнал твой голос и понял, что он придет убить тебя.
Шенна дрожала, вспоминая тот ужас, который пережила.
— Мы поспешили в клинику, но ты уже исчезла. И ты была не у Петровски. Я был в панике, пытаясь найти тебя. Поручил Гаррету наблюдение за домом Драганести, и он увидел, как ты покидала дом. Но, к сожалению, потерял тебя.
— Я боялся, что русский убьет ее, — пробормотал Гаррет.
— К счастью, ты сделала заказ пиццы. Мы поймали сигнал по их телефону и вышли на тебя. Потом ждали снаружи гостиницы и следовали за тобой. — Шон впился взглядом в Гаррета. — Но снова упустили тебя.
Лицо Гаррета стало пунцовым.
Шенна почти почувствовала жалость к молодому человеку. Разочаровывать отца нельзя.
— Так ты работаешь на ЦРУ?
— Всегда работал.
— О. — Шенна содрогнулась внутри. Так отец лгал им столько лет?
— Я недавно получил новое задание — создание специальной команды с целью уничтожения наиболее опасной угрозы человечеству, из всех ранее существовавших.
Она с трудом сглотнула.
— Вампиры?
— Да. — Шон откинулся на сидение. — Пять месяцев назад я был в Санкт-Петербурге, когда заметил мужчину, нападающего на женщину. И достал пистолет. Потом приказал ему оставить её и отойти. Когда он отпустил женщину, она упала в сугроб. Я истратил всю обойму, но его это нисколько не смутило. Тогда холод коснулся моего сознания, и я услышал голос, приказывающий мне всё забыть. А затем он исчез. Я проверил женщину. Но она была мертва, на шее было два прокола.
Шон пожал плечами.
— Они, вероятно, убивали много раз в течение столетий, но при этом всегда использовали контроль разума, чтобы заблокировать у людей воспоминания о том, что они видели. Со мной это не сработало.
— Ты можешь сопротивляться контролю разума?
— Да. Мы все можем. Именно поэтому моя команда такая небольшая. В мире есть только горстка людей с необходимой парапсихической защитой, чтобы сопротивляться их контролю. Мы — единственные, кто может нанести поражение этим монстрам.
Шенна глубоко вздохнула, пытаясь осознать новое откровение.
— Как… как давно ты знал про свой парапсихический щит?
Шон пожал плечами.
— Около тридцати лет. Когда я поступил на службу в ЦРУ, они обнаружили мой талант и научили меня читать мысли и манипулировать ими. Это весьма удобно, когда имеешь дело с подонками.
— Все эти годы ты работал шпионом, а нам говорил, что ты дипломат?
— Я не мог допустить, чтобы ваша мать узнала. Ей было бы довольно трудно принять это. И наши постоянные переезды из одного места в другое, чтобы всегда жить за рубежом по месту работы.
Шенна помнила, как мама всегда казалась бодрой, оптимистичной. Она была столпом стабильности для детей, всегда превращала переезды в их жизни в великие приключения.
— Но мама переносила все достаточно хорошо.
Шон нахмурился.
— Но не в начале. Она испытала нервное потрясение. Со временем я научился, как с этим справляться, и стало намного лучше.
Справляться с этим? Тошнотворное чувство зашевелилось в животе Шенны.
— И как ты справился с этим?
— Я поддерживал ее умственную концентрацию с помощью моей собственной. После этого она становилась намного более спокойной.
Слабость ощутимо скрутила её кишечник.
— Ты использовал управление разумом на маме?
Оба парня на передних местах обменялись взглядами.
Шон раздраженно посмотрел на нее.
— Зачем предполагать худшее, чем есть на самом деле? Я просто помогал вашей матери поддерживать здоровый умственный баланс. Иначе бы бедная женщина сломалась.
Шенна заскрежетала зубами.
— Ей это было на пользу?
— Точно. И вам, детям, тоже. Мне было намного легче концентрироваться на работе, когда в доме царил мир.
Шенна вскипела от гнева.
— Ты… ты управлял всеми нами? Подобно Капризам Семейки Степфордов?
— Успокойся. Ты слишком взрослая для приступа истерики.
Она сжала кулаки и глубоко вздохнула. Шенна не могла в это поверить.
Все эти годы она так сильно скучала по семье. Но была ли у нее семья, было ли у нее то детство, которое она помнила, или всё это ложь? Было ли хоть что-то из воспоминаний реальным?
Внезапный жар прострелил виски Шенны, обволакивая голову и пронзая ментальную защиту. Она закрыла глаза и вытолкнула вторжение.
— Вот это моя девочка, — прошептал Шон.
Она открыла глаза и посмотрела на отца. Вторжение в разум таяло.
— Это был ты?
Он пожал плечами.
— Только испытал твою защиту! Ты всегда была сильнее. И чем дольше мысленно боролась со мной, тем сильнее становилась.
Она судорожно вздохнула:
— Именно поэтому ты отправил меня… отправил меня в школу-интернат? Потому что меня было трудно контролировать?
