— У тебя было интересное приключение, не так ли? — произносит он. — Ты хорошо справилась. Ты сделала то, что должна была сделать. И, вероятно, даже больше.
Но недостаточно хорошо, думаю я, потому что Такер мертв. Я больше никогда его не увижу.
Уриэль качает головой.
— Мальчик в порядке. Собственно говоря, он больше, чем в порядке. Поэтому я пришел, чтобы поговорить с тобой.
Кажется, что мое тело становится вялым от облегчение.
— Он жив?
— Он жив.
— Значит, у меня проблемы? — спрашиваю я. — Я не должна была спасать его?
Уриэль посылает мне маленькую улыбку.
— У тебя нет проблем. Но то, что ты сделала для него, то, как ты влила себя в него — спасло его, да, но также и изменило. Ты должна понять.
— Это изменило его? — повторяю я, чувство ужаса поселяется в моих внутренностях. — Как?
Он вздыхает.
— В старые времена мы называли человека с таким большим количеством сияния, с огромной божественной силой внутри — пророком.
— Что это значит, пророк?
— Он будем немного больше, чем человек. В прошлом пророки имели возможность исцелять больных, вызывать огонь или шторм или видеть будущее. Это влияет на мелочи: их чувствительность к части мира, которую обычно люди не видят, их осознание добра и зла, их силу: в теле и духе. Иногда это также влияет на их долголетие.
Мне понадобилась минута, чтобы переварить информацию. И подумать, что на самом деле слово долголетие означает в данном случае.
Выражение Уриэля почти шаловливое.
— Ты должна присматривать за ним. Убедиться, что он не попадет в неприятности.
Я уставилась на него. Пытаясь сглотнуть.
— Что насчет Азаэля? Он собирается прийти за нами?
— Ты достаточно продуктивно разобралась с Азаэлем, — говорит он, в его голосе чувствуется гордость.
— Я… убила его?
— Нет, — отвечает он. — Азаэль вернулся в рай. Его крылья снова белые.
— Я не понимаю.
— Сияющий меч не только оружие. Это сила Бога, и ты всадила его прямо в центр плоти и крови Азаэля. Ты наполнила его светом, победила его истиной.
Может, я что-то типа Баффи.
— Все, что я сделала — это использовала меч, — отвечаю я, смущенная от этой мысли.
— О, это все? — спрашивает он легко, будто подшучивает надо мной, но я не могу быть уверена.
— Что насчет других Наблюдателей? Они придут?
— Когда Азаэль пал, лидерство над Наблюдателями вернулась обратно к Семъйязе. И по каким-то таинственным причинам, я не верю, что он собирается нападать на тебя.
Думаю, все сложилось хорошо. Все это кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, если быть честной. Я должна присматривать за Такером. Я в безопасности от Черных Крыльев. Впервые, я не в беде. Я жду, что остальное обрушится на меня в любую минуту.
— Ты не в безопасности от Черных Крыльев, — говорит Уриэль немного грустно. — Наблюдатели — это лишь небольшая фракция падших, которые по-прежнему будут искать Нефилимов и преследовать свои тайные планы по всему миру.
— И в чем заключаются их тайные планы?
— Выиграть войну, моя дорогая. Мы должны быть бдительными в нашей работе против них, все мы, от могущественных ангелов до кровных ангелов. Предстоит еще много работы. Много битв.
— В этом моя цель? Сражаться? — спрашиваю я. В конце концов, я дочь убийцы.
Уриэль садится.
— Вот что ты думаешь об этом?
Это лучший трюк моей матери: отвечать вопросом на вопрос. Что, честно говоря, мне надоело. Я думаю о шипящем звуке, который издавал сияющий меч, когда я втолкнула его в грудь Азаэля, крик его страдания, его серое лицо. Рябь отвращения проходит сквозь меня.
— Нет. Не думаю, что я боец. Но, тогда, кто я? В чем моя цель? — я поднимаю глаза на Уриэля, и он посылает мне сочувствующую улыбку, сжимая губы. Я вздыхаю.
— Ох, правильно. Вы не собираетесь мне говорить.
— Я не могу сказать тебе, — отвечает он, что поражает меня. — Ты единственная, кто может решить, в чем твоя цель, Клара.
Я решаю? Теперь он говорит, что я решаю? Привет, неожиданный поворот.
— Но видения…
— Видения показывают тебе развилки на пути, чтобы ты стала той, кем должна быть.
Я качаю головой.
— Погодите. Так какую развилку на пути я должна была выбрать? Я имею в виду, какую из них: я принимаю решения сама или пусть все идет своим чередом?
— Обе, — отвечает он.
Хорошо, этот ответ приводит в ярость.
— В чем твоя цель, Клара? — мягко спрашивает меня Уриэль.
Кристиан, сразу думаю я. В каждом видении был Кристиан. Он присутствует на каждой развилке моего пути. Но значит ли это, что он моя цель? Может ли человек быть целью?
Однажды мама мне сказала: ты моя цель. Но что она имела в виду? Была ли она буквальна? Или она, тоже, говорила о выборе?
Каждый ответ приводит меня еще к пяти вопросам. Это не честно.
— Я не знаю, — признаю я. — Я хочу быть хорошей. Делать хорошие вещи. Хочу помогать.
Он кивает.
— Тогда ты должна решить, что позволяет тебе это делать.
— Будут еще видения? — почему-то, прежде чем он отвечает, я думаю, ответ «да».
— Думаешь, на твоем пути будет больше развилок? — спрашивает Уриэль, другим вопросом на вопрос. У него были знакомые глаза, знающие, голубые с крошечными искрами в них. Я знаю эти глаза.
— Ты…? — я снова начинаю садиться, чтобы лучше рассмотреть его лицо.
Его руки мягко подталкивают мои плечи обратно. Натягивают на меня одеяло.
— Нет, — отвечает он. — Спи, моя дорогая. Этого достаточно для тебя. Ты должна отдохнуть.
И прежде, чем я могу поспорить, прежде чем могу спросить, кто он на самом деле, он кладет свою руку мне на висок, и я погружаюсь в глубокий сон без сновидений.
Я открываю глаза, лицо Кристиана склоняется надо мной.
— Привет, — шепчет он. — Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо. — Я ищу Уриэля, но здесь нет его признаков. Кристиан помогает мне сесть. Я прижимаю руку ко лбу. Я чувствую себя лучше. Возможно это потому, что Кристиан здесь. — Как долго я была в отключке?
— Ох, ты знаешь. Несколько дней, — отвечает он весело. — Около трех.
Вау, три дня?
— Ну, девушка нуждается в дневном сне, — отвечаю я.
Он смеется.
— Я шучу. Может часов восемь. Не так долго.
— Где Такер? — сразу спрашиваю я. — Он в порядке?
В его улыбке тень потери, обреченность, которая что-то переворачивает во мне.
— Он в порядке. Внизу, в комнате твоей мамы. Он тоже спрашивает о тебе.
— Что случилось? Я имею в виду на озере.
— Ты исцелила его, — отвечает он. — Ты исцелила его, пока не отключилась, пока не перестала дышать на несколько секунд, и затем Джеффри стукнул его по груди несколько раз, сделал ему искусственное дыхание, о чем, я уверен, никто из них никогда снова не захочет говорить, и он вернулся. Он выплюнул около галлона озерной воды, но он вернулся.
