Моё дыхание стало тяжёлым и прерывистым, пока он дразнил внутреннюю сторону бедра, нежно целуя и покусывая кожу, перед тем как добраться до главной цели. Все нервные окончания моего тела встрепенулись, стоило ему провести языком, медленно и целенаправленно добиваясь от меня нужного отклика. Чем тяжелее становилось моё дыхание, тем быстрее его движения — своеобразная игра, в которой я обречена на поражение. Туда-сюда, туда-сюда. Он дразнил, трогал, лизал, пока я не начала выгибаться всем телом от возбуждения, а затем взорвалась многочисленными головокружительными фейерверками.
Крик удовольствия вырвался из меня, когда волны экстаза накрыли моё тело, заставляя его извиваться немыслимым образом. Но язык Доминика не останавливался, скользя по волнам вместе со мной, лишь немного ослабив движения до лёгких касаний, и закончил, только когда дрожь отпустила меня.
— О. Мой. Бог, — мои ноги всё потряхивало. Я откинулась обратно на спину и попыталась восстановить дыхание. Никогда ещё за всю мою жизнь я не испытывала ничего подобного.
— Всегда пожалуйста, — ответил Доминик и облизнул губы, глядя на меня между моих ног.
Я не могла не рассмеяться. В основном, потому что это было состояние сродни опьянению, не знаю почему.
— Ты слишком хорош в этом деле, — сказала я, стараясь не думать о том, как много у него было практики до меня.
Он приподнялся и лёг рядом со мной, опираясь на локоть. Его взгляд скользил по моему обнажённому телу. Желание в его глазах невозможно спутать ни с чем другим.
— Я мог бы смотреть на тебя так вечно, — произнёс он, глядя на моё довольное лицо.
Прикусив губу, я потянулась к нему и расстегнула штаны, которые и так уже неприлично натянулись, но Доминик перехватил мою руку.
— Ты не обязана доставлять удовольствие мне в ответ, ангел. Просто наслаждайся сама.
— А как же ты? — я была растеряна. А как же все эти истории про «оставила с синими яйцами»?
— Со мной всё будет в порядке, — подмигнул он.
Я отвела взгляд, обдумывая его реакцию. Через секунду я вновь посмотрела на него.
— Ты не хочешь со мной спать? — я надеялась, что мой голос не прозвучал обиженно.
— Ты шутишь, да?
— Ага, — ответила я, хотя спрашивала серьёзно.
Видимо, лицо выдало меня, потому что он взял мой подбородок и развернул к себе.
— Конечно, я хочу тебя, ангел, — его глаза горели страстью, но было в них и что-то ещё. Воздержание. — Ты даже представить не можешь, что бы я хотел сделать с твоим телом и в каких позах овладеть тобой.
Жар прилил к моим щекам на этих его словах.
— Тогда… Ну, почему ты не?..
Я была заинтригована его фантазиями. И в то же время совершенно не понимала, в чём проблема.
— Потому что, ангел, — сказал он, его глаза озарились чем-то похожим на любовь. — Ты всё ещё в трауре, а я не хочу, чтобы наш первый раз был омрачён скорбью.
— Ох.
Моё сердце заколотилось в груди. С каких пор, чёрт возьми, он стал таким… милым.
— К тому же, как я уже тебе говорил, у меня есть целая вечность, чтобы дождаться, — сказал он, проведя по моей щеке тыльной стороной ладони. — Сколько бы ни пришлось ждать.
Ледяная корка вокруг моего сердца чуть растаяла.
— Пускай ты не веришь в это сейчас, — сказал он, приподнимаясь на подушке и притягивая меня к себе, чтобы я могла положить голову ему на грудь. — Но раны заживут, и когда-нибудь ты снова станешь целой. Когда этот день настанет, я буду рядом, чтобы получить свой приз, — он поиграл бровями, и я шлёпнула его по животу.
Мягко усмехнувшись, он потянулся к пледу и накрыл меня им. Я прижалась ухом к его груди и слушала мелодичное биение. Доминик играл с моими волосами, накручивая прядки на длинные тонкие пальцы, а я старалась не заснуть.
Я не готова к тому, что эта ночь рано или поздно закончится.
— Ты правда веришь, что когда-нибудь я снова смогу жить полной жизнью? — внезапно спросила я, посмотрев на него из-под ресниц.
Его взгляд был сосредоточен на прядке моих волос, словно это был необычайно редкий экспонат.
— А ты нет?
— Нет, — я начала ковырять свои кутикулы, пытаясь не допустить, чтобы скорбь вновь накрыла меня и начала душить в этот самый момент. Нет, мне нужно было ещё немного времени — одна чудесная ночь, перед тем как я вновь погрязну во тьме.
— Он бы простил тебя, ангел. Ты же это понимаешь?
Я посмотрела на него, встретившись с непоколебимым взглядом.
— Как ты можешь об этом говорить? — спросила я, расстроенная безосновательностью его слов. — Ты не знал его, Доминик. Не так, как знала его я.
Он перестал играть с моими волосами.
— Мне и не нужно знать его, ангел. Мне достаточно знать, что он любил тебя. А если он любил тебя и видел, что есть в твоём сердце, хотя бы наполовину так же, как и я, то он уже простил тебя.
В моём сердце забилась надежда — та самая, которой сворачивают горы. Я не хотела этого, но не могла ничего с собой поделать после его слов, после той уверенности, с которой он их произнёс.
— Ты не знаешь этого наверняка, — я пыталась отогнать надежду, как надоедливую мошку, и в то же время пытаясь поймать её, чтобы потом никогда не отпускать.
— Знаю, ангел. Я знаю, что он уже простил тебя, потому что я бы простил.
Я подняла глаза и снова встретилась с ним взглядом, хотя почти ничего не видела из-за слёз, рвавшихся на свободу.
Может быть, Доминик прав. Может быть, Трейс уже простил меня, и, может быть, мне просто нужно простить себя.
— Ты будешь навещать меня летом? — спросила я его, внезапно осознав, как будет тяжело не видеть его целых шесть недель. Он стал неотъемлемой частью моей жизни, меня самой, что я теперь уже и не знаю, как протянуть целое лето без него.
— А что? Будешь скучать
