холодом. Вокруг металась стихия, грозная и опасная, несущая смерть и разрушение.
Повелитель Ночи сопротивлялся, пытаясь вобрать в себя и рассеять обрушенную на него мощь. Наконец, это у него получилось, и он как-то совсем уж не грациозно свалился на пол.
— Не плохо, — медленно поднимаясь, выплюнул он. Скрывающая его тело и лицо ткань исчезла, сорванная вихрем и Йен едва удержался, чтобы не отвести взгляд.
Это оказалось отвратительным зрелищем.
Сквозь почти полностью сгнившую синюшную плоть проглядывали кости, в челюсти черепа не хватало зубов; в груди — там, где должно было быть сердце, сверкал огненно-красный камень. Видимо, именно он и поддерживал жизнь в давно мертвом теле.
Оцепенение Йена прошло, и он стал действовать молниеносно. Использовав заклинание перемещения, он оказался за спиной Повелителя Ночи и резко погрузил руку в гниющую плоть. Тело архимага казалось вязким, но вот ладонь Йена дотронулась до твердого камня, обхватила пальцами, потянула на себя. Мертвый маг несколько раз содрогнулся и замер.
Обессилев от схватки, Йен упал на колени. Красный камень в его ладони начал таять, впитываясь в кожу. Внезапно пришла боль — острая и резкая. Белая мантия медленно начала менять цвет на более темный, пока не стала абсолютно черной.
Ты мой! — раздался в его сознании торжествующий глас Медегмы и, услышав его, Йен совсем не удивился. — Теперь ты видишь — отрицать это было глупо.
— Зачем ты явилась? — ответил чародей, но вместо привычного голоса получилось странное шипение. — Чего ты снова хочешь?
Тебе осталось сделать всего лишь один шаг, — ответила темная богиня, и в сознании Йена появился образ величественного замка воздвигнутого из черного нефрита. В центре возвышалась три непропорционально длинных башни с исчезающими в серых облаках тонкими шпилями. Цитадель бессмысленно пялилась на него черными провалами бойниц, окруженная вечными снегами. — Теперь это твоя обитель. Тебе нравится?
— Зачем? — говорить было сложно — каждое слово давалось с великим трудом.
Неужели ты думаешь, что твое место рядом с ними? — раздался смешок. — Взгляни на них — они ничтожны и слабы. Подумай, зачем тебе такая обуза? Человек независим, когда способен бросить то, что безмерно любит. Но ведь они для тебя никто — так, кучка насекомых идущих следом. Что они способны дать? Ничего. Зато в замке хранится множество древних рукописей, и в них ты найдешь ответы на все вопросы, подберешь ключи к любым заклинаниям, познаешь тайну бессмертия.
— С чего ты взяла, что я хочу жить вечно? — Йен попытался изобразить удивление, но даже на притворство сил не осталось.
— А разве нет? — совсем по-человечески усмехнулась невидимая собеседница. — Вот интересно — ты пытаешься обмануть меня или себя? Но меня не обманешь — я насквозь вижу души смертных. Когда-нибудь, возможно, ты научишься скрывать свои чувства от богов, но не сейчас…
— В чем-то ты все-таки права, — согласился чародей. — Среди них мне больше нет места…
Медегма не ответила, и Йен понял — она ушла. Недалеко и ненадолго, но в данный момент ее не было рядом. Йен поднялся с колен и обвел место схватки пустым взглядом. Стулья из дорогого черного дерева были почти полностью переломаны, шикарный ковер, застилающий пол покрылся пеплом, одна створка, ведущая в Тронный Зал, превратилась в щепки. Недалеко от прохода лежало тело юноши, и маг отрешенно подумал, что тот мертв.
Все было предрешено изначально. Ни об этом ли предостерегала его умирающая старуха в Векросе? Не это ли пророчила золотая драконесса? Ни это ли втолковывала ему Рэль на городской свалке Ариакана, когда весь их маленький отряд спасался от соргов? Возможно, действительно стоит пройти уготованный судьбой путь и не сворачивать пока не достигнет конечной точки? В конце концов, кто он чтобы противиться воле богов? К тому же, Медегма сулила запретные знания…
Взгляд чародея наткнулся на лежащий неподалеку Ключ. Внутри кристалла переливались золотые искорки.
***
На протяжении нескольких веков я безустанно повторял свое имя, держался за него, не желая забывать. Ведь имя Повелителя Ночи не было дано мне при рождении. Боялся потерять последнюю частичку себя и стать полностью бесправной марионеткой ненавистной богини.
После смерти Хаула со мной в могуществе не мог сравниться ни один маг в этом прогнившем мире, но теперь таковой появился. Он так же как я ненавидит богов, так же жаждет их гибели. В нем скрыта великая сила. Сомнений нет — однажды он одержит вверх над небожителями. Я не жалею, что позволил ему жить ценой собственной смерти. Придет время — я буду отомщен.
Последняя мысль согревает и дарует покой.
Мое имя Эльдаган и теперь я свободен…
***
Просвистела легкая и длинная стрела, совсем не похожая на тяжелые болты привычных арбалетов и вонзилась в горло нависшего над Аренном маарлока. Четырехрукий гигант попятился, схватился за пробитую шею и упал.
Обернувшись, гном увидел эльфа — он стрелял из лука, и каждая стрела попадала точно в цель. Арену, наконец, удалось освободить клинок из тела противника. Все лезвие было испачкано зеленой вонючей жижей.
Бывший главнокомандующий снова ринулся в бой. Осталось только одно — сражаться.
В пылу битвы он заметил Риза. Какое-то время они вместе сражались плечом к плечу, отбивая выпады противника. Арен ударил наискосок, перешагнул через тело, крутнулся вокруг себя, отбрасывая в сторону нацеленные в голову ятаганы. Его охватила странная легкость — сейчас он был неуязвим. Лодыжку резанула острая боль, но он не обратил внимание. Не время себя жалеть — только не сейчас.
К воротам Лориэля подтягивались все новые роты гномов. Арен, забывшись, оказался во главе подгорного войска и начал раздавать команды. А опомнился лишь тогда, когда гномы дружно начали выкрикивать лозунги:
— За Лориэль! За главнокомандующего!
В ожесточенной схватке подгорный народ забыл, что Арен совсем недавно был объявлен предателем. Теперь он снова стал их героем, и они шли следом за ним в бой, не раздумывая и не оглядываясь.
Но как бы ожесточенно не сражались гномы, каких бы не прилагали усилий, число вражеских воинов не уменьшалось.
— Надо закрыть врата! — крикнул он рыцарю, пытаясь перекричать шум битвы. — Иначе все бесполезно!
Риз коротко кивнул, и они вместе начали пробиваться к распахнутым воротам. Рубя направо и налево, они шли сквозь плотный строй противника, как нож сквозь масло. Порой, свистя, мимо пролетали эльфийские стрелы — Эрвин, несомненно, понял их замысел и подстраховывал на дистанции.
Врата были уже недалеко, но к ним еще как-то надо пробиться…
Вот перед рыцарем возник уже не маарлок, а закованный в черную броню человек — в руках увесистая цепь. Враг ударил наотмашь
