она.
Маленькая ладонь поспешно накрыла его губы.
Прижимаясь к горячему напряжённому торсу, не выдержав пристального взгляда, спрятала лицо на его груди, с упоением касаясь губами кожи, замерла, как мышка.
До сих пор не могла поверить, что решилась на этот последний отчаянный шаг. Затаившись, ждала его реакцию…
Горячая рука Эриха, скользнув по талии, легла на обнажённую спину, прижимая к себе так тесно, что Еве показалось, сейчас он врастёт в неё.
Его губы чувственно щекотали её пальцы: тысяча ласковых поцелуев одной лишь руки. Он отнял её ладонь от своих губ, касаясь теперь уже нежной кожи запястья.
Рука, нырнув в её волосы, потянула осторожно, заставляя поднять лицо, посмотреть ещё раз ему в глаза. Они сияли сейчас как никогда, сверкали драгоценными камнями.
И, возможно, причиной был неоновый свет ночника, но на мгновение Еве почудилось, что в глазах его сверкают слёзы. Но ведь так не бывает... Слезы не для мужчин. По крайней мере, не для таких, как Эрих.
А он прижал её к себе ещё крепче, одним резким движением перекувыркнулся.
И Ева оказалась в самом центре его широкой постели, на спине, а он уже нависал сверху. На миг она сжалась, замерла, испугалась этого страстного порыва.
Короткая вспышка паники накрыла внезапно. А вдруг тот ужас, что пережила сегодня, вернётся в самый неподходящий момент? Вдруг тело сейчас устроит истерику и выкинет какую-то неожиданную шутку? Или он сам снова поведёт себя так, что ей захочется вырваться и сбежать?
Но Эрих сейчас был совсем другим. И страхи отступили.
Запредельно нежный, деликатный, осторожный. Она чувствовала, как он едва заметно дрожал, сдерживая возбуждение, но не торопился наброситься со страстными ласками.
Губы едва дотрагивались, дразнили легкими, почти неуловимыми прикосновениями. Но от этих скользящих движений кожа покрывалась мурашками.
А пальцы блуждали по телу, словно исследуя гладкость её кожи, изучая рельефы и изгибы. Осторожно прижав её своим телом, втянул аромат волос, чувственно прошёлся языком по нежной шее. Щекой к щеке замер, чуть-чуть колючий, горячий.
Потом заглянул в глаза, в сумраке пытаясь разглядеть что-то в её тёмных омутах. И, наконец, припал к губам, ненасытно и жадно. Так, что она стоном откликнулась сразу.
Вот целовать он точно умел! Не зря она так жаждала узнать вкус этих губ. Так чувственно, так дразняще, что Ева невольно всем телом навстречу подалась, изогнулась, заёрзала под ним.
Бедра раскрылись сами собой, нетерпеливо напрашиваясь на что-то большее, чем поцелуи. Но дождались пока лишь его руки…
Пальцы, лаская, поглаживали низ живота, постепенно забираясь все дальше под чёрное кружево.
Да кто же придумал эти средневековые пытки?!
Его язык добрался до болезненно напрягшихся сосков, и Ева всхлипнула так громко, что по лицу Эриха скользнула довольная улыбка Чеширского кота.
Вот гадёныш, видит же, что её уже трясёт от желания, и продолжает доводить до изнеможения. Под его пальцами кожа горела огнём, от жарких поцелуев Ева превращалась в мартовскую кошку, в танцующую кобру, которая изгибалась всем телом навстречу его губам и рукам.
«Ну, сделай же это, сделай! Хватит дразнить! Невыносимо хочется слиться в одно. Возьми то, что отдаю, то, что отныне принадлежит лишь тебе одному, безраздельно!»
***
Чёрные кружева медленно сползают по бёдрам всё ниже. Она всхлипывает, закусывая губу.
Его горячее дыхание щекочет низ живота, подбираясь всё ближе к заветной цели, и Ева теряет последнюю связь с реальностью, зарывается пальцами в его волосы, стонет томно от этих невозможных поцелуев.
И уже доведённая до какого-то немыслимого экстаза, вдруг чувствует снова его губы на своих губах…
Он заглядывает в глаза, потом шепчет, касаясь виска:
– А говорить уже можно?
Она, улыбаясь потерянно, отрицательно крутит головой.
Не нужно разговоров! Эти проклятые разговоры вечно всё портят.
– Ладно… – улыбается он, ловит снова её затуманенный взгляд. – Но я всё-таки скажу… За всю эту бесконечную тысячу лет я не встречал никого прекраснее. Ты невероятная!
И вот его руки спускаются на бедра, он вжимается в неё, накрывает горячим телом, и она откликается нетерпеливым стоном, принимая его, столь желанного и долгожданного.
Мир исчезает, растворяясь в пульсации двух сердец, стучащих в такт, в ритмичном движении тел, в дыхании, смешавшемся в один единый поток. Её руки запрокинуты над головой, его ладони скользят по скомканным простыням, находят её ладони, сплетаются пальцы, переплетаются жизни.
И стоны наслаждения сливаются в одну единую и вечную мелодию любви.
Даже если весь мир заразится и затрещит по швам, Если будет война, нищета и голод зажмёт в тиски, Ты построишь нам крепость, ты скажешь: я нас не сдам, И сожмешь, как ребёнка, в могучих своих, мужских. Даже если болезнь подкрадётся, как ядовитый змей, И осыплются волосы на пол, и кожа начнёт белеть, Ты отыщешь живую воду, скомандуешь громко: пей, А потом отметелишь и вышвырнешь ведьму-смерть. Даже если поникну, устану, оденусь в печаль-тоску, Словно доктор чумной буду в чёрном ходить пальто, Ты достанешь муку и спросишь: я блинчики испеку? Откупоришь сухого вина и накроешь на кухне стол. Потому что мужчина будет стоять крепостной стеной, Защищая родную, слабую, сопящую тихо во сне. Мне никак без тебя. Мне не выжить теперь одной. Пусть весь мир переменится. Мы всё равно сильней.
Пола Шибеева
Она давно уже не спала, но открыть глаза всё не решалась. Спряталась за ширмой закрытых век, решая, что делать дальше.
Господи, что она натворила! Как шлюха… Стыдно-то как!
Сама пришла, в постель улеглась, навязалась так нагло. Что теперь Эрих про неё думает?
А потом…
Вспомнить страшно! Как вначале стонала, задыхаясь, от дразнящих, едва уловимых, ласкающих прикосновений. Как потом кричала восторженно, отдаваясь древним инстинктам, подчиняясь безропотно силе его желания, когда брал так неистово и жадно. Как бесстыдно требовала ещё, ещё и ещё, несмотря на то, что в растерзанном эйфорией, дрожащем теле уже не осталось сил.
Безумие какое-то! Вот уж не ожидала от себя…
Думала, такое только в кино бывает. Ага, в кино «для взрослых».
Случалось в жизни Евы несколько романов, и иногда любовники действительно были хороши. Как вот Лёха, например…
Но вот такое – впервые!
Господи… Лёха…
Ведь он же наверняка узнает об этом. И что тогда будет? Вроде бы, с ним уже всё ясно, конец всему. Обратной дороги нет. И обязательств никаких нет. Но ситуация некрасивая.
Ему точно будет больно. А ей точно будет стыдно перед ним. Но об этом лучше не думать сейчас.
