рты были вставлены кляпы, Конан обошёл помещение с высоченным потолком по всему периметру. Покачал головой:
— Похоже, погреб выкопан недавно. Не более пяти лет. Ну правильно: до этого доходы имелись хоть какие-то. Ладно. — он указал на два огромных щита, действительно утыканных острыми стальными шипами в добрый фут длиной, и покрытых буро-ржавыми потёками от запекшейся крови, — Сейчас я сниму с них нашу скамейку и табуреты. После чего верну механизм в обычное, заряженное, положение. А потом…
— Что — потом?!
— Ну, от тебя зависит. Но мы можем и оставить этим милым людям жизнь. И даже просто — отпустить их. Решай!
— А чего тут решать! — ротик Найды кривился в хищном оскале, дыхание прерывалось от распиравшей девушку злости, — Раз они так — с людьми, то и мы должны… Воздать по заслугам! Хотя бы в память о загубленных! Зуб за зуб, око — за око!
— Древнейший кодекс законов. Ещё Хлодгара Великого. Жестоко, но — справедливо. Вот только… Не хочешь, когда очнутся, послушать? Вдруг у них есть… Оправдания?
— Вот уж не нужны мне их оправдания! Как и мольбы! Они-то сами — много щадили?! — Найда кивком указала на орудия пыток, — А ведь прекрасно понимали, что всё, что есть у упавших на колья, но чудом выживших бы — и так — уже их!.. Значит, просто куражились! Мерзкие твари…
Конан согласился:
— Обстоятельства складываются явно не в пользу обвиняемых. Состав преступления налицо. Как и улики.
— Это ты где научился так выражаться? Прямо — чиновник в королевском суде!
— Вот-вот. Там и научился. В каких только странах и королевствах к чему только меня не приговаривали!.. Ладно, за дело.
Чтоб разобраться в нехитром механизме, опрокидывавшем кровати в подвал, много времени не ушло. Как и на то, чтоб вернуть обе постели в «заряженное» состояние. Как сказала по этому поводу Найда — «готова снова их мышеловка!».
После чего Конан перетащил на «гостевые» постели и трактирщика и его милую жёнушку, позаботившись удалить с зубьев скамейку и табуретки.
Они с Найдой терпеливо прождали с полчаса, пока негодяи, которых Конан со злости треснул от души, очнутся. Поскольку они лежали на кроватях в разных комнатах, видеть друг друга не могли. Зато отлично слышали заглушённые кляпами мычания и стоны.
Конан, стоя над мужчиной, сказал, так, чтоб его было слышно и в соседней комнате:
— Именем Митры Пресветлого. Я, Конан-варвар, беру на себя эту миссию. Я и судья и палач. Ваши преступления считаю доказанными. И пусть я — и не король, или падишах, чтоб вершить правосудие, я это сделаю. И на мою совесть ваша смерть тяжким грехом не ляжет. Наоборот: я буду рад, что больше вы, мерзавцы коварные, не прервёте ничьей жизни! А сейчас у вас минута. Можете помолиться!
Мужчина, намочивший постель самым постыдным образом, и пустивший слезу, явно так и делал: что-то бормотал, подкатив глаза к потолку. Зато его жена, на которую Конан пошёл взглянуть, вела себя иначе: вся извертелась, в тщетных попытках ослабить свои путы и освободиться! А уж смотрела на варвара — куда там какой змее!..
Конан сказал Найде:
— Будешь смотреть, как они упадут?
— Нет! Я… Я подожду тебя в большом зале.
Конан кивнул, и отправился в подвал.
Спустя минуту оба тела упали в точно рассчитанные негодяями места — прямо в центры двух страшных орудий. Через тело мужчины прошло три, но один штырь пронзил насквозь его висок — трактирщик упокоился сразу.
Женщина же упала так, что её тело оказалось пронзено сразу пятью штырями. Но так, что пробиты оказались только ноги, бок и плечи — она могла бы извиваться и жить ещё несколько часов. И по глазам Конан понял, что никакого раскаяния у той, которая явно и придумала этот коварный план «поддержания бизнеса», нет. И не предвидится!
Взяв в руки тесак её мужа, Конан вонзил его прямо в злое сердце.
Никакого раскаяния, или угрызений совести он тоже не ощущал.
Получи, что заслужила, змея!..
Оставаться ночевать в негостеприимной гостинице Найда не захотела:
— Я не смогу спокойно спать, зная, что там, под нами, их трупы!
Конан пожал плечами:
— Ну и что, что они — там? Они же, вот именно, трупы? А трупы не кусаются!
— Нет! — девушка топнула ногой, — Да и вообще: неправильно всё это! И мы не должны были… — она прикусила губу.
— Что — мы не должны были? Брать на себя роль карающего Провидения?
— Ну… да!
— Ах, вот как мы заговорили. В таком случае позволь объяснить тебе, что было бы, попробуй мы идти «законным» путём. Мы бы связали их. Доставили в ближайший город, где есть гарнизон и представители администрации местного короля. Сдали бы на руки такому представителю местного руководства — бургомистру, то есть. И он бы начал вести следствие. А мы бы выступали свидетелями. А следствие шло бы… Года два! И в конце их вовсе не обязательно приговорили бы к казни. Может — к галерам. Или заключению в темнице. А нам бы всё это время пришлось бы торчать в этом городе… Устраивает?
— Ну… Не очень.
— Вот и хорошо. А теперь хватит дуться и терзаться. Совесть твоя абсолютно чиста. Мы ведь и правда — спасли неизвестно сколько ещё жизней менее наблюдательных и более доверчивых путников. Так помянём в своих молитвах души тех, кого они уже —!..
— Да, Конан. Умом-то я это отлично понимаю… Да только всё равно — тошно!
— Э-э, не парься. Лучше думай о предстоящей встрече с матерью. Если мы и правда — будем идти всю ночь, к утру как раз дойдём!
Ханна
Однако к утру они не дошли до села, где Найда с матерью жили.
Потому что пришлось сделать привал для позднего — а, вернее, очень позднего! — ужина. А поев уже начавшей приедаться копчёной ноги, Найда-таки сварилась.
Заснула, прямо где сидела, опустившись на бок, и выпустив из руки кусок мяса.
Конан, конечно, не верил, что у кого-то из местных хватит наглости или смелости таскаться по заброшенной дороге среди ночи. Но рисковать он не хотел: подложив под голову девушки свою суму, присел, облокотившись о широкий ствол, так, чтоб видеть оба конца едва заметной, а когда-то неплохо наезженной колеи, и продремал, иногда чутко вскидываясь при малейшем звуке, до самого рассвета.
С первыми лучами солнца Найду разбудил. И они снова поели: стараниями в основном киммерийца нога после всех этих трапез полегчала уже почти вдвое…
Сборы много времени не заняли.
Шли они по полузаброшенной
