и я вскрикиваю, отступая обратно в темноту, наслаждаясь сладким облегчением, которое она дарует.
«Фрици… ты должна очнуться. Ты должна очнуться сейчас же!»
«Нет, нет, я не могу… мне больно, я не могу…»
– Фрици!
Снова этот голос. Отто.
Я отшатываюсь, ударяясь спиной обо что-то округлое, зазубренное. Мои запястья дергаются, кожа на них содрана до крови, и я лишь смутно осознаю, что мои руки прикованы цепями к палке за спиной.
Не палка.
Столб.
У меня щиплет в носу, и это заставляет меня окончательно очнуться: резкий запах дыма, едкого и шершавого, как песок, проникает мне в легкие. Я кашляю – железный намордник зажимает рот, и кашель превращается в рвотный позыв, когда дым попадает мне в горло, обволакивая язык пеплом.
– Фрици! – Голос Отто звучит ближе, он в панике. Оружие звенит, меч и меч, пистолеты стреляют – кто сражается? Охотники, лесной народ?
Мои глаза открываются, но вокруг только дым, его огромные клубящиеся полотна, такие густые, что я на мгновение задумываюсь, не умерла ли. Здесь так много всего – я опускаю глаза и вижу кучу подожженного хвороста под своими босыми ногами, языки пламени лижут все вокруг, пожирая влажные от снега дрова и поднимая в воздух завитки серого дыма.
Я снова кашляю, задыхаюсь и дергаюсь в кандалах. Сердце замирает, я так привыкла к панике, что стала невосприимчива к ней, я снова дергаюсь, отчаянно, бешено…
И вдруг замираю.
Я отреклась от Источника.
«Что это значит? – спрашиваю у Хольды. – Что я могу сделать?»
Ее реакция мгновенна. Порыв прохладного воздуха, вспышка света на оранжево-золотом закатном небе.
«Все что угодно, Фридерика. Все что угодно».
Единственное, что меня останавливает, это осознание, что, как только я что-то сделаю, Дитер поймет, что ему никогда не нужны были жертвы, чтобы обрести силу. Его незнание было единственным, что сдерживало его манию, – в некотором смысле я понимаю, почему богини пытались наложить на нас ограничения.
Когда я встречусь с ним лицом к лицу, это будет ужасно.
Я сосредотачиваюсь на кандалах. Могу ли я заставить их сломаться?
Резкий крик пронзает воздух. Крик, мольба. Люди толкаются, и сквозь дым я вижу, как горожане сражаются с лесным народом, и в голове у меня все путается.
Среди них, проталкиваясь сквозь хаос, движется Отто.
Его взгляд встречается с моим.
Я всхлипываю, испытывая такое облегчение, что чувствую тепло в животе.
Отто несется вперед, но горожане окружают его, отталкивая назад, он пытается не драться, но люди замахиваются на него топорами, мясницкими ножами и другим оружием, которое смогли найти. Лезвия рассекают воздух, целясь ему в шею, в бок…
«Отто…» – я пытаюсь позвать его. Мой голос звучит приглушенно и надорванно, но горло выталкивает звук, разрываясь.
Что-то пульсирует, исходя от меня. Мягкое, прохладное и… и зеленое.
Из трещин между булыжников мостовой начинают пробиваться тонкие растения. Они распускаются узкими зелеными стеблями с яркими желтыми цветами, странные для этого времени года, для этой температуры, но они растут и растут, окружая Отто кольцом, доходящим ему до плеч, разрастаясь, возвышаясь над ним…
Рута. Рута, как в защитном зелье, которое он принимал давным-давно, в Трире. Рута, которую мы купили на рождественской ярмарке.
Отто забывает обо всем и бросает на меня взгляд, в его темных глазах зреют вопросы.
Рута должна была защитить его. Помочь ему.
Горожане вокруг замирают на месте. Их оружие застывает в воздухе.
Все как один они смотрят вниз, на свои руки и ноги, а затем снова поднимают глаза, и внезапно их начинает трясти, они плачут, некоторые падают на колени.
Сила магии распространяется и на них, и они освобождаются от власти Дитера.
Ветер меняется, воздух заволакивает дым, в меня летят угли, и я отворачиваюсь, теряя из виду горожан и Отто.
У меня получилось. Не так ли?
Я освободила их от заклятия, которое наложил на них Дитер.
«Да, – подтверждает Хольда. – Да, Фрици».
Когда я начинаю рыдать, это плач отчаянной надежды, несмотря на то что огонь, раздуваемый ветром, подбирается все ближе ко мне. Единственное, что мешает ему разгореться, – сырость дров, но из-за этого собирается дым, и с каждым вдохом мне становится труднее дышать. Я задохнусь задолго до того, как сгорю.
Сила. Мне нужна сила.
Я пыталась заставить кандалы раскрыться сами по себе, но моим магическим призванием всегда были растения. А теперь, с дикой магией, я не ограничена правилами, но мои таланты по-прежнему остаются такими, какими были всегда, – если я хочу вырваться, если хочу использовать всю мощь дикой магии, чтобы дать отпор, мне нужно использовать свои сильные стороны.
Кедр. Дерево, которое дает силу. Я могу вырастить его – если смогу управлять им, если смогу заставить помочь мне, его ветви будут достаточно крепкими, чтобы разорвать кандалы.
Я представляю себе дерево, его размеры, форму, запах, древесный и влажный, как в лесу, массивное и внушительное дерево.
Земля позади меня дрожит.
Хворост у моих ног рассыпается, прутики разлетаются в стороны, камни скрипят где-то внизу.
Я бросаю взгляд через плечо и вижу, как рядом со столбом растет дерево, его молодые ветви тянутся ко мне, тянутся к кандалам. Я вкладываю в него все больше сил, слезы текут по моему лицу, пока я наблюдаю, как кедр возвышается, ведомый мной, только мной. Все это время мы были способны на подобное? Все это время…
Цвет дерева меняется от здорового темно-рыжего к болезненно-серому.
Оно сморщивается, и, по мере того как увядает и опадает, появляется облачко гнили.
– Ах, Фрицихен. Что ты творишь?
Я оборачиваюсь, но Дитера нет рядом со мной или я его не вижу – вокруг только дым, серый и темнеющий, и я кашляю, хриплю, вдохи ножами вонзаются в меня, раны ноют.
– Ты нашла способ отречься от Источника? – воркует Дитер.
Но в его голосе слышится тяжесть, чувствуется что-то темное, что он обычно тщательно контролирует, маскирует, и эта мысль захлестывает меня ледяным ужасом.
– Но как же ты используешь магию? – настаивает он. – Ты не напитала ее никакими злодеяниями. Ты не принесла кровавой жертвы, которой она требует. О моя милая сестренка. Моя милая, умная сестренка. Что ты обнаружила?
Нет, нет… именно этого я и боялась. Он поймет, что жертвы, которые он приносил, все сожжения были не нужны. Он мог получить доступ к дикой магии с самого начала. Самостоятельно. Люди, которых он сжигал, чтобы подпитывать свою магию, – он только думал, что они укрепляют его силу, потому что нам говорили, что это так.
Нам лгали, нас вводили в заблуждение, и
