сопротивляться урагану. Очень скоро она осталась без флиски и без майки, штаны пришлось расстегивать самой: она побоялась, что Итан просто порвет молнию и сломает пряжку ремня — придется ходить в одних трусах.
Увидев, что Пенни перестала сопротивляться, Итан немного успокоился, затем толкнул ее на спальный мешок, чтобы расшнуровать и стянуть ботинки. Отбросил их себе за спину и рванул штаны Пенни вниз вместе с бельем.
— Ты не должна была ходить сегодня на полигон, — сказал Итан, подгребая ее под себя, кусая за шею и за выступающую ключицу. Тяжелый, он ощущался одной сплошной болью из-за жесткой тактической одежды, прижатой к голой коже.
— Я... — натолкнувшись на тяжелый взгляд Итана, Пенни замолчала. — Извини... те. Сэр.
Тихо рыкнув, Итан дернул ее за волосы, заставляя запрокинуть голову, и впился в шею. Пенни тихо выдохнула и обняла его ногами и руками, прижимая к себе и больше всего на свете желая стать неким аналогом щита, за которым Итан сможет спрятаться и оставаться в безопасности.
Она вздыхала, выгибалась и стонала, позволяя Итану исследовать свое тело, находить самые чувствительные места и задевать их жесткой тканью одежды. Пенни кожей чувствовала, как вокруг них сгущается воздух, появляется какое-то ощущение необратимости, гибельности и судьбоносности, какое наверняка витает над обреченными городами, которое можно было почувствовать, находясь много тысяч лет назад на главной площади Помпей или пару сотен лет назад — на улицах Нью-Йорка.
Когда пальцы Итана коснулись ее между ног, Пенни вздрогнула и тут же отругала себя за это.
— Тебе не надо меня бояться, — сказал Итан, поглаживая ее и целуя в губы.
— Я не боюсь.
— Ты боишься боли.
— Мне плевать на боль, — сказала Пенни, подставляя под поцелуи шею.
Руки Итана скользнули по ее бокам, сжимая мышцы и ощупывая, будто пытаясь вылепить заново. Он подхватил Пенни за задницу и дернул на себя. Сел на колени, опуская Пенни сверху и заставляя шире развести ноги.
— Я не слишком опытен в этом. — Итан провел пальцами вверх по позвоночнику Пенни, и она едва успела сдержать громкий удивленный стон.
— Так сразу и не скажешь, — мягко рассмеялась она, уже совершенно потерявшаяся в тепле прикосновений и вязком, тянущем вниз возбуждении. Она прижалась к Итану теснее, чувствуя, как одна его рука подныривает вниз и касается ложбинки между ног, а вторая ложится на поясницу.
— А ты?..
— Не говори глупостей, — Пенни всхлипнула и уткнулась Итану в плечо. — Сильнее, боже...
Итан фыркнул и обнял ее крепче. Провел большим пальцем вдоль ложбинки, собирая выступившую влагу, и Пенни дернулась всем телом. Вторая рука Итана в это время гладила ее по спине, отчего по всему телу от нетерпения и возбуждения разбегались мурашки.
Для нее было удивительно и чудесно то, что происходит. Что Итан взял ее в свою постель. Что ласкает, что гладит. Что заботится о том, чтобы Пенни было приятно. В своих самых смелых фантазиях Пенни не могла вообразить такое, а потому сейчас чувствовала себя совершенно беззащитной и обезоруженной, как новорожденный котенок.
— Ра-разденься, — попросила она, прислоняясь лбом ко лбу Итана. — Ласкать тебя через эту одежду — все равно, что через скафандр. Даже вздумай я оторвать тебе член, ты ничего не почувствуешь.
Опустив голову, Итан затрясся, обнял ее, и Пенни не сразу поняла, что он смеется. Наконец Итан поднял лицо, и в глазах его плясали веселые черти. Обхватил Пенни за затылок и притянул к себе, впился в рот, обводя языком губы и проникая внутрь.
Раздевался Итан по-военному быстро, не тратя время на то, чтобы посмотреть, какое его действия оказывают влияние на Пенни.
— Сегодня просто день сбывшихся желаний, — заметила Пенни, когда Итан вытянулся рядом и положил ладонь ей на живот. — Ты со мной, здесь и голый.
Итан сжал сосок Пенни так сильно, что та вскрикнула, а затем ослабил хватку и плавно провел несколько раз пальцами вверх и вниз, накрыл пострадавшее место губами.
— Ты забываешь о том, кто тут главный.
— Прости, — улыбнулась Пенни и вытянула руки вверх, демонстрируя, что сдается. — Я здесь для тебя. В твоем распоряжении. Всегда.
Наверное, фраза что-то задела внутри Итана, потому что тот снова вцепился в Пенни так сильно, что вышиб из нее дух. Господи. Тело Пенни мгновенно откликнулось, прижалось, изогнулось, повторяя собой изгибы тела Итана, заполняя их, как будто было создано только для этого.
Палец проник в тело Пенни без труда, нащупал ту самую вышибающую всякое соображение точку, легко погладил и тут же выскользнул наружу.
— Сильнее, господи, больше...
— Стой. — Уже знакомым движением Итан дернул ее наверх и усадил себе на колени, его член прижался к животу. Итан раздвинул ноги шире и сжал задницу Пенни, заставляя приподняться. — Так ты сможешь сама. Смотри, чтобы не было больно.
Теплые руки гладили ее плечи, касались лопаток, и Пенни радовалась, что Итан в отличие от нее самой может думать. В этом положении его член казался еще больше, а позиция Пенни — еще уязвимее. Какая-то ее часть хотела отвернуться или хотя бы зажмуриться, но Пенни не могла отвести взгляда от лица Итана. Опускалась все ниже, медленно, стараясь не обращать внимания на дискомфорт, и смотрела, как глаза Итана затапливает возбуждение, как чувственно приоткрываются мягкие полные губы. Все его тело было неподвижным, он действительно позволял Пенни двигаться так, как ей самой захочется и, наверное, смирился бы даже с тем, если бы Пенни вздумалось отодвинуться и улечься здесь спать. Осознание этого дурманило, превращало Пенни в желе, в глупое бесхребетное существо — хребет ей заменяли обнимающие руки, как насекомому — панцирь.
— Господи. — Опустившись до конца, Пенни накрыла рот Итана своими губами, с удовольствием чувствуя пробегающую по сильному телу дрожь и тяжелое дыхание.
Итан приподнял Пенни, а затем снова опустил вниз, его бедра дернулись, и Пенни пропала. Сжалась, весь превращаясь для Итана в инструмент достижения удовольствия, повинуясь каждому его движению. Давай же, сделай так, чтобы тебе было хорошо, разве я хочу чего-то другого? Пенни откинула голову, чувствуя прикосновение губ к шее, а затем снова повернулась к Итану, чтобы не упустить ни одной секунды того, как в глубине его зрачков рождается удовольствие. Наверное, Пенни позволила бы сейчас убить себя, если бы Итану этого захотелось.
Осознание этого заставило ее застонать, сжаться на Итане и всхлипнуть. Его рука привычно — уже привычно — накрыла низ ее живота, скользнула вниз, пальцами пробираясь к месту их соединения, легко погладила, и тело отозвалось мощным, как удар молнии, разрядом удовольствия. Пенни задрожала, выгнулась
