лет, который всю молодость провел в сражениях и пережил бойню под столицей – и я. Но и оставить это так я не могу.
– Реакция хранителя не поможет. – вздохнула я. – Это лорд Грей наслал на нас чумных. Похоже, он хранитель.
Именно этим лорд Грей и шантажировал моего отца – грозил напустить орду чумных на замок, если отец откажется отдать ему Локк или попробует ускользнуть на тот свет.
– Но как? Почему мы не почуяли в нем хранителя? – изумился Алан.
Я пожала плечами.
– Вам виднее, почему. Я знаю лишь, что он был начальником столичной стражи и в его распоряжении оказался архив ордена.
Когда хранителей объявили изменниками, лорд Грей, глава стражи, должен был уничтожить столичное отделение ордена. Кто-то из хранителей сбежал, кто-то погиб…
– Архив был разграблен, когда нам вернули ставку, – сказала Ева. – Да, похоже, в нем и дело. Больше неоткуда ему было узнать, как управлять чумными, или как скрыть проклятье.
– Потому мы и не почуяли чумных в замке, – задумчиво произнес Алан. – Но если Грей хранитель, Роза тем более с ним не справится.
– Божий суд, – повторила я. – Господь поможет…
– Тому, кто сильнее, – перебила Ева. – Да и за Ричарда может вступиться Рэндольф, но не ты. А за Акиля и вовсе… – Она махнула рукой, отворачиваясь, и на миг на лице Евы проступило такое отчаяние, что мне самой стало больно.
– Я могу потребовать воздаяния за себя. За то, что он сделал с моей семьей.
Едва я начала рассказывать о том, что узнала из отцовских записей, Ева, вскочив, заметалась по комнате, осыпая проклятьями лорда Грея. Это отвлекало, но я не стала ее осаживать, понимая, что с ней творится. Алан, кажется, почуял мое раздражение, положил ладони на плечи, успокаивая. Я благодарно кивнула – стало и в самом деле легче – и продолжила.
Оказывается, нужно не так много времени, чтобы пересказать содержание записей, которые я изучала полночи.
– При таком раскладе как бы Эмма сама его не вызвала, – задумчиво произнес Алан.
– Ее он тоже сделает, – хмыкнула Ева. – Но ничего, я кое-что придумала.
Она встала.
– Иди, собирайся. Я велю седлать лошадей. Через полчаса встречаемся внизу.
Я недоуменно на нее посмотрела, и Ева соизволила пояснить:
– По обычаю ты можешь попросить защитника. Того, кто будет сражаться за тебя. И я такой возможности не упущу.
***
Мы поехали в столицу втроем – Я, Ева и Алан, заявивший, что рехнется ждать две недели. Да и вообще, в дороге всякое может быть, и целитель нам пригодится. К тому же три хранителя – это лучше, чем два. За старшего в замке остался Дерек. Солдат в сопровождение мы брать не стали: в патрулях от них будет больше пользы.
Дорогу я не запомнила совсем. Первые две ночи почти не спала – не могла заснуть – а дни потерялись в каком-то безвременье. Меня то бросало в жар, то начинало знобить, а простое решение, хочу ли я есть или пить, стало даваться какими-то невероятными умственными усилиями. На третий вечер Алан не спрашивая накинул на меня сонное заклинание, а днем Ева так же, не спрашивая, следила, чтобы я ела и пила не меньше остальных. Я давилась безвкусной едой, заставляла себя пить, крыла на все лады непрошенную заботу, но Ева словно не слышала. Только повторяла, что пока ничего неизвестно – рано и горевать, и надеяться. В столице все прояснится.
Леса вокруг столицы давным-давно вырубили на дрова, и городские стены было видно издалека. Они вырастали из-за горизонта, пока мы приближались, становились все выше, пока не нависли над головами, заслонив полнеба. Вблизи обозначились заплаты свежей кладки, пятнающие почерневший от времени камень. Над головами пролетел ворон, каркнул, устроившись на зубце стены – ему ответили еще три вестника погибели.
Как будто без них мне было недостаточно тошно!
Ворота тоже выглядели новее городских стен: дерево зачернили морилкой, чтобы не гнило, но патина на металле оковки пока лишь наметилась. Я приготовилась платить пошлину за въезд в столицу, но стражник, коренастый, со свернутым набок носом, признал Еву и с поклоном пропустил всех троих. Я дернулась было спросить, тут ли Ричард, но потом вспомнила, что он плыл морем и, значит, искать нужно было в порту. Жаль…
Я ехала по улицам верхом и не узнавала столицу. Когда-то я любила бывать здесь: отец редко брал меня с собой, и каждая такая поездка становилась праздником. Мощеные улицы, высоченные дома, солнце, играющее в церковных витражах, люди – много людей. Лавки с заморскими диковинками – куда там лавкам Локка! Плетистые розы, увивающие стены нашего особняка. Только сейчас нашего особняка нет – сгорел во время войны, насколько я слышала.
Солнце скрылось за низкими тучами, люди на улицах казались мрачными, тут и там мелькали черные траурные одеяния – хотя срок траура по погибшим в боях прошел.
А я ведь так и не надела траур по папе, маме, братьям. Просто нечего было надеть. И по Рику не надену – все это мишура, которая все равно не выразит истинной скорби.
Я думала, мы сразу направимся в зал Совета, ведь заседание началось, но Ева повернула коня куда-то в сторону.
– В ставку, – пояснила она. – Заседание в любом случае уже идет. Так что приведем себя в порядок. Мы не бродяги, просящие о снисхождении, мы намереваемся требовать того, что положено нам по праву.
Может, она и права, помыться и сменить одежду после недели верхом было просто необходимо. Но каждая секунда промедления казалась мне тягостной.
У меня заколотилось сердце, когда караульный у двери ставки приветствовал Еву и Алана как старых знакомых. Вдруг и Рик здесь? В конце концов, где еще остановиться магистру и его ближайшему помощнику, как не среди соратников?
Но никто в ставке не слышал, приехал ли магистр.
– Это ничего не значит, – голос Евы звучал твердо, но лицо помрачнело. – В конце концов, Ричард приехал сюда по делам удела, а не ордена. Значит, мог остановиться у брата.
Я неуверенно кивнула. Прокусила губу. Да. Это ничего не значит.
Скорее бы все решилось!
Зал Совета был крепостью в крепости. Сразу за воротами начинался захаб 7 – здешний был шириной всего ярда четыре и ярдов тридцать в длину. Снаружи по-прежнему было пасмурно, а здесь свет с неба почти не достигал земли, и я поежилась от зябкой сырости. Скоро все решится, так или иначе.
Может быть, прямо сейчас, потому что у вторых ворот, ведущих во двор крепости, нам преградила дорогу
