навстречу и заключил ее в объятья, словно всегда знал, и словно не было этих минувших лет.
– Ну почему? Почему ты не сказала мне раньше? – возмущался я.
– Тогда бы я не стала твоим лучшим другом, – улыбнулась Прис, и в камере будто засияла радуга.
Я должен был умереть завтра и понимал, что она здесь не для того, чтобы спасти меня. Но я был счастлив. Как дурак, который не замечал сокровище у себя под носом.
– Если бы я знал… – не унимался я. – Все было бы по-другому.
– Все правильно, Ланс, – сказала она, чуть отстранившись. – Ты спас эльфов, ты исполнил свою мечту.
– Они предали меня, ты знаешь?
– Знаю, – кивнула она. – И мне очень жаль. И раз уж это последний раз, я пришла, чтобы открыть свою тайну. Я больше не генерал Прис, я теперь снова женщина. Но ты ведь даже не удивился…
– Арго…
Она вздохнула и села на кровать.
– Как же я хотела бы, чтобы все сложилось не так.
– Давай не будем терять время на сожаления, – сказал я, устраиваясь рядом.
– Ланс… – начала она, но я перебил:
– Можно я буду звать тебя Сия? Все-таки Прис был моим лучшим другом.
Свет ее улыбки снова озарил камеру. Я не удержался и, притянув к себе, начал целовать. Я вел себя как человек, страстно, бездумно, забыл обо всем на свете. Даже о Тиаре и ее холодных голубых глазах. Я возжелал Сию всем своим существом, и это чувство, так не свойственное рассудительным эльфам, взяло верх надо всем.
Я обнимал и целовал ее как свое личное счастье, как самое ценное, что когда-либо было у меня в жизни. И чувствовал, как мир вокруг превращается в туман. Как мы уносимся в вечность, как растворяемся друг в друге и как обретаем новую жизнь. За все последние годы именно с Сией я впервые забыл о томящей пустоте в груди, что преследовала меня даже по ночам. В любви все же есть нечто непостижимое разумом. И хотя столько времени было потрачено в мыслях о другой, в ту минуту набор событий моей жизни вдруг сложился в правильный узор.
Приссия не хотела вставать между мной и моей мечтой. Я же оказался недостаточно умен, чтобы увидеть ее мечту. И только в этот самый последний день мы все-таки шагнули друг к другу. И уже одно это я посчитал за великое счастье.
– Как бы я хотел, чтобы вражда людей и эльфов однажды закончилась, – проговорил я, гладя ее по голове.
– Да, и чтобы была одна большая страна для всех, – прошептала в ответ она.
– И мы бы назвали ее…
– Лансия, – одновременно сказали мы и рассмеялись.
– Когда-нибудь… – начала было Сия.
– Послушай, – я приподнялся и заглянул в ее невозможные зеленые глаза. – Рано или поздно Арго вернется к поискам пьедестала и входа к источнику душ. Нельзя, чтобы он обрел силу. И поскольку я уже вряд ли что-то смогу, бремя ляжет на тебя.
– Постараюсь сделать все возможное, – пообещала Сия.
Она не осуждала меня за невольную помощь Арго, и на душе становилось легче. Хотя какой душе? Ее огрызку? Может, оттого я был так слеп, глуп и уперт, что лишился части души?
– Рован защитит магию и знания, – добавила она. – А я не позволю Арго…
– Пообещай мне еще кое-что, – я снова перебил ее. – Пообещай, что будешь беречь себя. Пообещай!
– Обещаю, Ланс, обещаю, – Сия несколько раз поцеловала меня и, поднявшись, начала одеваться.
– Вот и все, – тихо прошептал я.
– Да, – так же тихо ответила она.
Сия ушла, но я догадывался, с каким трудом ей давался каждый шаг. Я лежал в темноте и слушал свое разрывающееся на куски сердце. Остатки души слились с пустотой, и теперь казалось, что меня уже нет.
На следующее утро я был чист и одет во все новое, с удовольствием съел поданный завтрак и приготовился к самому волнующему испытанию в жизни. Я знал, что имя мое войдет в историю, а значит, туда войдет и моя смерть. Поэтому она должна быть безупречной.
Даже спустя столько лет я отчетливо помню, как меня вели по улицам под гул и крики толпы, как женщины прямо из окон выливали помои. Я шел, гордо подняв голову. Как победитель. Как борец за правое дело. И как эльф, у которого все в жизни на своих местах. Мне даже было жаль сопровождавших меня стражников, которым тоже невольно досталось.
Мы пришли на огромную площадь, словно затопленную океаном людей. На возвышении напротив эшафота я увидел старого императора, а по правую руку от него Арго. Я поднялся, позволил привязать себя к столбу, все это время не сводя глаз с принца. Он снова проиграл и отвел взгляд. Я смотрел, как палач нес факел. Толпа гудела, я слышал в свой адрес столько бранных слов и проклятий… Пожалуй, впервые в жизни мне было оказано столько внимания. Я глубоко вдохнул и посмотрел вверх. В небе кружились птицы. Они знали, что скоро вдоволь полакомятся.
Глашатай объявил последнее слово приговоренного. Я снова посмотрел на Арго. Слова мои были обращены к нему. Я знал, что где-то здесь в толпе стоят Приссия и, может быть, Рован, может быть, даже Тиара. Но я все равно говорил с Арго, и он понял это.
– Даже золотые цветы гибнут, если их поливать кровью, – сказал я.
Палач поднес факел, и уже через минуту стало нестерпимо жарко и захотелось кричать. Я искусал губы в кровь, ободрал кожу на руках, я… Даже сейчас все вспоминается с ужасом. Боль. Очень сильная боль. А потом пустота. Провал. И начало новой жизни.
Осознавал я себя долго. Сначала всплывали неясные образы, очертания людей, мест, отдельные слова и звуки. Все, что я когда-то видел и слышал. Потом я понял, что ничего этого на самом деле нет. И что меня самого тоже нет. Захотелось закрыть глаза, но я не смог. Как будто разучился это делать. Попробовал шевельнуться, но и это не удалось.
Я был без тела, ничего не видел и не чувствовал. Как в глубоком сне. Но постепенно осознавал, что я это я. И что у меня есть воля. И вот усилием этой самой воли я
