Исповедь демонолога - Мария Николаевна Сакрытина

можешь сказать «нет» только до постели. Но если уж очнулся в спальне, возражения не принимаются. Ведьмы их просто не поймут. Или решат, что это часть игры. Это как услышать «нет» от спутника: аристократки верят, что мы хотим их всюду и всегда.

Флер – он как вуаль. Или маска, скрывающая лицо, помогая выглядеть иначе. Отдохнувшим после кутежа, например. Или не таким красивым, как в моем случае.

Признаюсь, и после овладения щитами флер я носил (и продолжаю носить) часто. В этом смысле я никогда не был тщеславным: красота принесла мне больше проблем, чем пользы. Яркое, прелестное мужское лицо – и можешь носить хоть серо-фиолетовое на нашем Острове. В тебе все равно увидят секс-игрушку. Слишком большой спрос на спутников рождает огромное предложение.

Флер для меня на первых порах был возможностью засунуть эту часть моего прошлого как можно дальше в ящик памяти. Сделать вид, что ее вовсе не было. Начать все с чистого листа.

Между прочим, флер очень похож на рисование. Ты мысленно представляешь себе новое лицо – мое первое было очень простым. Мастер даже посмеялся: «Устал от красоты?»

– Повелительнице повезло родиться красивой, поэтому флер с некоторых пор в Нуклии не в моде. Но никто тебя за него не осудит. Привяжи его к своему… своей подвеске. Да, просто представь… Хм, грубовато, но сойдет. Что ж, хорошо. На этом закончим. Дополненное расписание с учетом твоих факультативов ты получишь сегодня вечером. А теперь… Я бы на твоем месте как следует пообедал, Элвин. И все-таки нашел себе симпатичную ведьмочку. – Куратор подмигнул: – Секс – отличный способ расслабиться, в конце концов.

После занятия я шел по коридору, пока не вспомнил, что нужно просто нажать на браслет и он перенесет меня в спальню. Куда больше обеда я мечтал об отдыхе.

А в спальне меня уже ждали.

Этот мир сумасшедший, и мне бы стоило перестать удивляться чему угодно, потому что произойти здесь может все.

Но я привык, что спальня – место совершенно приватное, куда если кто и заходит, то только по приглашению хозяина.

Сейчас у меня в спальне было людно.

Первым в глаза бросался сосед по общежитию, Нил Кавендиш – в пентаграмме, начерченной мелом на полу. Поскольку единственным знакомым нуклийцем в моем окружении была Шериада, я старался равняться на ее поведение. И мне смешно было думать, что бы она сказала, увидев, что кто-то начертил в ее спальне пентаграмму. Наверное, ничего. Наверное, просто убила бы виновника – молча и с особой жестокостью.

Я молча смотрел на шестигранную звезду, заключенную в круг, и думал, куда исчез бежевый ковер с растительным орнаментом.

Ковер нашелся аккуратно скатанным в валик в углу. Рядом с невозмутимым видом стоял Ори – так лакеи на балах господ делают непроницаемое лицо и смотрят на все вокруг стеклянным взглядом.

Убедившись, что Ори в порядке, я перевел взгляд на соседа. Его не только усадили в пентаграмму – его еще и приковали серебряными цепями к столбикам у изножья кровати. Пентаграмма сияла синим, цепи – красным, Нил же был серым, задыхался и все дергал скованными руками, тщетно пытаясь освободиться.

В кресле у стены, как истинная леди, восседала Адель. На столике перед ней стоял позолоченный кофейник, а сама она держала в руках ароматную чашку – манерно отставив пальчик. На Нила она время от времени посматривала с презрением, достойным кисти художника.

Я предположил, что пентаграмма на полу – ее работа, и хотел поинтересоваться, что тут происходит.

Но тут над кроватью взлетел, сверкнув в воздухе, серебряный кинжал, и я невольно схватился за рукоять своего.

Обернувшись, я заметил на своей кровати Сэва. Тот раскинулся, словно был здесь хозяином, и задумчиво подбрасывал к потолку кинжал.

Что-то во мне подняло голову и зарычало – прямо как дикий зверь. Даже не будь я нуклийцем, не понять, что в мою спальню вломились, похозяйничали, а теперь сидят и спокойно попивают кофе, было просто невозможно. Но это еще не верх наглости: вдобавок они зачем-то приковали к моей кровати моего же соседа!

Фехтовальщик из меня тот еще, но кинжал словно сам выскочил из ножен, а в комнате поднялся ветер и – что меня самого удивило – ощутимо стемнело. Задрожала мебель, зазвенел кофейник, чашка в руках Адель раскололась, а жидкость в ней обратилась в лед.

– Элвин? – ахнула девушка, вскочив на ноги.

Я не мог ее атаковать – не только потому, что не умел: клятва бы не позволила. Но это и не было атакой – это была чистейшая волшебная ярость. Маги весьма темпераментны.

– Элвин, прошу, – продолжала Адель, примирительно выставив перед собой руки ладонями ко мне. – Ты не так все понял…

– Адель, а ты, похоже, была права, – раздалось с кровати. – Надо будет нашего демонолога как-нибудь изощренно разозлить перед испытанием, и он сам нам всех врагов снесет. – Сэв наконец встал, встретился со мной взглядом и усмехнулся: – Боги мои! Ты так долго флер разучивал… Ради этого? Серьезно? Лучше верни свое красивое личико, на него хоть смотреть приятно.

Подвеска ощутимо нагрелась под воротником, странным образом успокаивая. Ветер унялся, сумерки расступились.

– Вы в моей спальне, – представив Шериаду, как мог холодно произнес я. Я боялся до колик, но понимал, что показывать свой страх смерти подобно. – Я вас не приглашал. Объяснитесь.

Адель грациозно шагнула ко мне, заставив попятиться, и сладко улыбнулась:

– Я понимаю. Мы не должны были сюда входить, однако…

– Мы и не входили, – продолжил Сэв. – Мы собирались культурно подождать тебя в гостиной. Кофе попить, может, вместе пообедать. А тут слышим: звуки какие-то из спальни раздаются странные. Твой слуга сказал: это второй демонолог и ты его не приглашал. Тебя не было, но мы же теперь команда. Вот мы его и скрутили. Элвин, мы тебе, вообще-то, одолжение сделали. Кстати, показать, как печать ставить?

Я посмотрел на Ори, и он тут же спросил:

– Накрыть обед на троих, господин?

– На четверых. Или погоди. – Шериада вряд ли стала бы кормить их после пентаграммы на полу, неважно, какой была причина ее появления.

Ори кивнул, а Адель с Сэвом нахмурились.

– Ты еще кого-то ждешь? – поинтересовался Сэв мгновение спустя.

Я убрал кинжал обратно в ножны. Мы же клялись, и они ничего не могут мне сделать. Их сердца так же связаны золотыми нитями клятвы, как и мое. И мне не