бурно излившись, замер, упёрся ладонями в лавку, опустив голову. Спина его ходила ходуном, по груди текла прозрачная капля пота — и Елица из последних сил приподнялась — слизнуть её. А после откинулась на постель.
Так и замерла, разглядывая его, намеренно не касаясь больше, ожидая, как поднимет на неё взор. Леден посмотрел исподлобья — и по губам его пробежала шалая улыбка.
Они уснули скоро, едва отдышавшись, прижавшись друг к другу влажными, разгорячёнными телами. И Елицу в этот миг ничто не беспокоило, хоть и остался Леден рядом с ней — ближе не придумаешь. Первый раз остался за всё время пути.
Да только под утро почувствовала она, что стал княжич как будто ледяным вовсе. И снова всё тело объяло ощущение, что силы хлынули прочь, оставляя после себя только пустошь снежную. Сдавила каменная рука Ледена поперёк талии так сильно — что и вздохнуть нельзя. Елица вцепилась в его широкое предплечье пальцами, пытаясь отодрать от себя, да не могла и на вершок сдвинуть. Он застонал страшно, утробно, весь покрываясь холодным потом, вжимаясь в неё грудью и бёдрами, давя, словно жерновами мельничными.
— Леден! — вскрикнула Елица, запрокидывая голову, жмурясь от боли страшной, что вспыхивала между рёбер.
Толкнулась сильно ногами от стены — и вместе они рухнули на пол, прямо в кучу одежды, оставшейся там с вечера. И перед глазами вовсе всё погасло, словно мир умер, съёжился куском обугленной бересты. Но Леден объятия свои губительные разомкнул — и Елица перекатилась на бок, дыша тяжко, прижимая ладонь к животу, в котором плясал ещё тугой комок боли.
Княжич проснулся, кажется, да не скинул ещё безумия, что всегда владело им после снов его неведомых, после встреч с Мораной в них. Он заворчал тихо, обхватил голову руками, подтягивая к груди колени. Елица смотрела на него, пытаясь отползти чуть в сторону, не видя ещё в выражении широко распахнутых серо-голубых глаз его прежнего. Только один ужас стылый и близость смерти стояла в них, не пуская ничего больше. Угрожая всем, кто рядом окажется.
Она и хотела бежать. Она уже почти поднялась, упираясь ладонью в пол, но что-то остановило её, несмотря на страх, на желание отгородиться.
— Леден, — она подползла к нему, корчившемуся на полу от борьбы с самим собой и той, чья воля безграничная может раздавить его, если она вдруг того пожелает. — Любый мой, посмотри на меня.
Елица взяла его запястья и развела стискивающие виски руки в стороны. Он снова попытался закрыться, а от соприкосновения с кожей его потоками рваными полилась жива из тела. Княжич вырывался как будто желая оградить от себя же, а она не могла заставить себя отпрянуть тоже. Пусть берёт силы, пусть — лишь бы скорее в себя пришёл. И колотился в груди словно молот чугунный — и рёбра от него трещали, хрупкие, как изо льда сделанные. Сердце замирало то и дело — и тогда темнело в глазах.
— Леден, — Елица обхватила его лицо руками и поймала губы холодные своими.
Задохнулась, вскрикнула сдавленно, будто по нутру когти острые прошлись. Но княжич, кажется, биться перестал. Расслабились скрученные невероятным усилием мышцы, успокоилось дыхание, а кожа потеплела. Леден замер на миг, гладя Елицу по спине, а после вдруг оттолкнул и отвернулся. А она рухнула на пол, только и находя силы на то, чтобы ещё дышать.
— Еля, что ты наделала, — пророкотал он.
Ударил кулаком по полу со всей силы. Встал, пошатывась, и, стянув с лавки покрывало, укутал Елицу. Поднял на руки и уложил на смятую постель, стараясь никак не касаться открытой кожи.
— Зато тебе полегчало, — она слабо улыбнулась, рассматривая его серьёзное лицо, склонённое над ней.
Скользнула взглядом по плечам, по ключицам и впадинке между ними — ей только и оставалось сейчас, что просто смотреть на него, любоваться им и в этом находить новые силы.
— Мне не полегчало. Совсем не полегчало от того, что стало с тобой, — он подхватил с пола порты и натянул их резким движением. — Похоже, нам не стоит пока больше…
Он болезненно скривился. Да и сама она теперь представить не могла, как будет без близости с ним, если он вдруг снова решит оторвать её от себя. Уже познав друг друга, ощутив всю сладость этих мгновений — и снова за стеной друг от друга прятаться. Вместе и врозь — как всегда.
— Я отдохну немного, и всё пройдёт, — Елица прикрыла глаза и с трудом перевернулась на бок, подкладывая ладонь под щёку.
Леден вздохнул и, подхватив ведро, вышел прочь. Скоро вернулся — с полным. Захлопотал у печи, готовя какую-никакую утренню. И как будто старался даже не смотреть на Елицу лишний раз, явственно перекатывая в голове тяжёлые мысли. Дали они себе отдохновение, позабыли об опасности в дни временной тишины и спокойствия: ведь снов таких у Ледена давно уж не случалось. А тут Морана напомнила о себе, не дав совсем уж разнежиться.
И теперь по телу гулял стылый сквозняк слабости, а внутри будто дыра зияла чёрная — до того глубокая. Елица наблюдала за Леденом, который нынче выполнял её дела, но ничуть не корила себя ни за невольную задержку, с которой теперь придётся им до Лосича отправляться, ни за то, что решилась всё же княжичу помочь, поделилась живой своей. Потому что кто она такая будет, если не станет этого делать?
Подумалось уже, что отступает слабость и скоро силы потраченные, выпитые Леденом, начнут возвращаться. Елица за даже сесть попыталась, прикрывая обнажённую грудь, как увидела на светлом одеяле пятна алые, густые — не слишком много — но и это напугало её до комка в горле, до горячего дыхания и пелены мутной перед глазами. Ведь лунная кровь должна быть ещё не так и скоро. Она всхлипнула тихо, прижимая ладонь к губам.
Княжич насторожился тут же, подошёл спешным шагом. Страшно побелело его лицо, как он увидел кровь на простыне и на оголившихся коленях Елицы.
— Я к большухе схожу, — выдавил он. — Никуда не двигайся с этого места.
Елица только успела рубаху натянуть, как прибежала Чтава сама — напуганная жутко: видно, Леден рассказал ей, что княжна совсем кровью исходит. Пришла с ней и другая женщина — с сумой большой — окутала сразу запахом пряным трав. Знахарка. Княжича выгнали, конечно. Большуха сняла с печи уже подгорающую кашу, которую тот так
