кто из них лапу о наст порезал немного, вот и кровь.
– А где упустили? – А ведь смотрит как, поганец! Не верит он мне.
– У Грибного распадка.
– Хм… надо же, а мы вроде следы-то у Холодного ручья видели. – И он зыркнул на Саймона в поиске подтверждения. А потом кивнул на снег, где мои собаки натоптали. – В точь как эти.
– Не знаю про то. В той стороне вчера с утра что-то грохнуло, как громом, и дым недолго был. Что такое – не ведаю, но после шума какая дичь там?
– И то верно, – как-то слишком уж покладисто согласился мужик. – Стало быть это кто другой там бродил с собаками. Может, видела кто? Мимо-то точно проходил.
– Так я что же, думаешь, каждого прохожего видеть могу? Я же перед городьбой днями не торчу, наблюдая, у меня работы хватает.
– Да-да, точно. Сама же все, сама, – закивал он понимающе. – Так, может, я войду да помогу чем, Элли? Саймон вон к нашим обратно пойдет, а я задержусь. Ты же нам не чужая, Джона мы все любили и помним.
Я уставилась ему прямо в бледно-голубые, как выцветшее от жары небо, глаза и прочитала, что отказаться будет ошибкой. Но еще и не менее четко понимала – пустить его станет ошибкой еще большей. Как бы не фатальной.
– Благодарю за предложение, но прямо сейчас помощи мне никакой не надо. Да и хорошо ли спутникам разделяться в чужих местах из-за бабьего упрямства.
Саймон резко выдохнул, тихонько рыкнув, и шагнул вперед, вперив в меня злобный взгляд, но старший вскинул руку, останавливая его.
– Было предложено, отказ услышан, – произнес он со зловещей улыбкой. – Право твое как хозяйки, обид не затаим. И ты не серчай на нас, Элли, если что спрошено или сказано было не так. Пойдем мы. Здравия тебе и удачи на будущих охотах.
– И вам того же щедрой мерой, – склонила голову, прощаясь и нарочно не заверяя его, что не рассержена. Сказать вслух о том, что не так это – нужно объяснять почему и дальше беседу вести. А заверить, что зла не держу после его гадкого намека на мою легкодоступность, ложью будет. Так что, пусть идут себе.
Оставалось только понять, что же мне дальше делать.
Закрыв и заперев на засов калитку, я еще какое-то время стояла, привалившись к ней плечом и вслушиваясь, как ритмично поскрипывает снег под ногами уходящих визитеров. Ровно до того, как Воли не боднул меня своей лобастой башкой, тихонько заскулив и привлекая к ним с Гилли внимание. Молодежь-то, поняв, что все интересное кончилось, пробежалась вдоль забора, провожая с этой стороны уходящих до угла двора, да и вернулась к своим пайкам, а вот мои старшаки сидели передо мной, настороженно вглядываясь в лицо и как бы вопрошая: «Что делать станем?»
– Не просто так ведь это, – пробормотала я им, и два пушистых хвоста синхронно вильнули, подтверждая. – Думаю, стоит мне еще визитов ждать. И очень скоро. Выходит, черного прятать надо.
Сказать – одно. Сделать – другое. У меня и после того, как его вчера таскала, мышцы ныли, а о том, чтобы он сам встал, еще и речи не шло. Закончив управляться, я вернулась в дом и чуть не вскрикнула, заметив, что Каратель сидит на полу, привалившись спиной к стене, и целится из моего же лука точно мне в грудь. Замерла на месте, подняв руки.
– Это я, Элли! – обратилась к нему. Мутные еще вчера от огня глаза сейчас вернули себе нормальный вид и, похоже, хоть какую-то четкость зрения. – Помнишь меня? Я нашла тебя в лесу. Это мой дом. Я тебя привезла и лечу.
Мой немаленький лук, сделанный еще Джоном, смотрелся в его руках едва ли не игрушкой, но общий вид был жутким.
– Я не враг.
– Ты человек. – Его голос был настолько скрипучим, что я едва разобрала сказанное, и почему-то у самой пересохло горло, от мысли, как черного наверняка мучает жажда.
– Да, – согласилась с неоспоримым фактом. – А ты – Каратель. Пить хочешь?
– Эсретан, – хрустнул его голос, как сухое каменное крошево.
– Твое имя?
– Ты – человек. Я – эсретан.
– Хорошо. Я поняла. А как насчет воды?
Он смотрел на меня с полминуты, будто что-то решая, так и не опуская оружия, и я не выдержала.
– Я не собираюсь причинять тебе вред, травить. Я уже поила тебя отваром этой ночью. Я тебя спасла, не дала замерзнуть там в лесу и отогнала диких свиней. Если бы хотела дурного, то зачем бы это делала?
Он наконец взглянул на оружие в своих руках как будто с удивлением даже, отложил лук и кивнул.
– Я все помню. Принимаю твою помощь, Элли, с благодарностью. Обязан тебе жизнью и тебе же обещаю жизнь хранить.
Вздохнув с облегчением, я шагнула к лавке и, зачерпнув деревянным ковшом воду из ведра, протянула ему.
– Достаточно будет и того, что ты больше не станешь целиться в меня из моего же оружия и после твоего ухода у меня не случится неприятностей.
Черный гулко сглотнул, глянув на воду, плескавшуюся в ковше, но отстранил от себя его, указав взглядом на мои губы. Ясно, все же не доверяет и хочет, чтобы выпила первой. Что я и сделала без промедления. Несколько больших глотков, и снова протянула емкость раненому. Вот теперь он схватил ковш обеими руками, в которых тот сразу и скрылся, и выпил до дна огромными жадными глотками.
– Моего ухода не будет, – только после этого ответил он и со стоном переместился обратно, на устроенное мною для него на полу лежбище.
«Моего ухода не будет». И что это должно значить?
– Послушай, если уж ты в состоянии хоть немного передвигаться, лучше тебе переместиться в более удобное место, – шагнула я к нему, пока он окончательно не улегся. – На кровать в одной из комнат. Не дело вот так и дальше лежать тебе на полу.
– Почему?
Потому что тебя лучше убрать с глаз долой, ведь я почти уверена, что очень скоро меня посетят еще. И мне совсем не хочется, чтобы они видели тебя, Каратель. Кто знает, как на меня потом станут смотреть и относиться ко мне охотники, среди которых нет ни одного, кто не питал бы ненависти к черным, тайно или явно.
– Потому что там удобнее.
– Там ты будешь со мной?
Мои брови поползли вверх от изумления. Это что за вопрос такой? Будь он задан кем-то другим, человеком и в иных обстоятельствах… я это сочла бы попыткой заигрывать со мной. Но сейчас… от едва живого Карателя…
– Ты по-прежнему нуждаешься в уходе и моей помощи, и я буду это делать, пока за тобой не прилетят.
– Никто не прилетит. И я не о том спрашивал. Я хочу твоего тепла рядом, как этой ночью. Пока не стану способен на большее.
Я так и замерла, согнувшись над ним с протянутыми руками.
– Тебе холодно? – Нет, ну а что я еще могу спросить? Как реагировать?
– Я тебе говорил, что холод не враг мне. – Мужчина поймал мой взгляд, уставившись снизу вверх очень цепко. – Почему ты все время спрашиваешь не о том, что действительно хочешь узнать?
– Может, потому, что узнавать я это на самом деле не хочу, – пробормотала я и осторожно взяла его за руку. – Давай, обопрись на меня. Смелее, я тебя сейчас отведу.
Руку у меня он не отнял, но поднялся, скрежетнув зубами, так и не воспользовавшись моей помощью. Я хотела его хоть немного прикрыть, но он меня не отпустил и просто повелительно кивнул. Решив не терять времени, пока он в состоянии стоять на ногах сам, я повела его в дальнюю гостевую спальню. Но потом, сама не знаю почему, сменила направление, и повернули мы в хозяйскую половину дома. Несколько шагов, и я толкнула дверь в мою спальню. Каратель повалился на кровать неловко боком, едва мы к ней подошли, и замычал сквозь зубы, закрыв глаза и сильно содрогнувшись.
Он так и лежал, рвано выдыхая, а я стояла над ним и ощущала себя бессильной сделать хоть что-нибудь. Его дыхание постепенно выровнялось, и я, осторожно прикрыв его, повернулась к двери.
– Я не понимаю, – остановил меня его голос.
– Чего?
– Почему ты избегаешь прямых вопросов, если это знание все равно неизбежно.
– Потому что неправильно тратить твои силы, которых и так немного, на то, чтобы вести беседы.
– Нет, разговор помогает мне удерживать сознание, – возразил черный, медленно переворачиваясь на спину.
– А зачем его удерживать? Тебе лучше стараться, наоборот, побольше отдыхать.
По мне так, если его исцеление и возможно, то всяко лучше пережить его в беспамятстве или во сне.
– Нельзя затягивать с этим, – слегка взмахнул рукой, указывая на собственное тело. – За ночь я
