— Люсьен, мы даже не говорили о том, чтобы быть «парой», если не считать того, что ты упрямо заявляешь, что мы пара.
Он нахмурился ещё сильнее.
— Ты хочешь поговорить? Отлично. Мы поговорим.
***
— Ты мог бы, по крайней мере, дать мне высушить волосы, — проворчала я, когда Люсьен нажал кнопку звонка на шикарном трёхэтажном кирпичном доме на обсаженной деревьями улице в Джорджтауне. Каждый автомобиль у обочины выглядел так, словно стоил где-то шестизначную сумму.
Дверь открылась, и на нас уставился седобородый мужчина в очках.
— Ты рано, — объявил он. На нём был белый фартук поверх кардигана в чёрную, оранжевую и неоново-жёлтую крапинку.
— Эмри, познакомься со Слоан. Слоан, это Эмри, — сказал Люсьен, ведя меня через порог в статный кабинет.
— Прошу прощения за Люцифера. Думаю, он злой от голода, — объяснила я через плечо.
— Что ж, это должно быть весело, — объявил Эмри, потирая ладони и следуя за нами внутрь.
Это был кабинет человека со средствами, интеллектом и отличным вкусом, решила я, просматривая названия на книжных полках из тёмного красного дерева.
— Воспользуйся своей психотерапевтической магией и исправь её, — объявил Люсьен, занимая позицию у камина.
— Я думала, мы собирались поужинать у твоего друга? — уточнила я.
— Мы друзья. Время от времени он забывает об этом, — добавил Эмри, подходя к шкафу и доставая бутылку вина. Он указал на одно из двух кожаных кресел, стоявших перед книжными полками. Я села.
— Мне не нужны твои дружеские советы. Мне нужен психотерапевт, который вразумит эту женщину, — заявил Люсьен, скрестив руки на груди и свирепо глядя на меня.
Я ответила ему таким же взглядом.
— Серьёзно?
— Это очень необычно. Даже для тебя, — сказал Эмри Люсьену.
— Не смотри на меня так, — сказала я, пожав плечами. — Только что я наслаждалась божественным душем, а в следующую секунду он уже кричит о месте в ящиках и органайзерах для шкафов.
Люсьен оттолкнулся от камина и принялся расхаживать по комнате.
— Ты видишь, с чем мне приходится иметь дело?
Эмри выглядел удивлённым.
— Я так понимаю, дело не в ящиках? Хотя, если это так, я с радостью позвоню Саше. Она эксперт по организации дома. Ты бы видел её кладовку.
— Она не собирается связывать себя обязательствами, — объявил Люсьен, затем поморщился. — Слоан, не Саша. Но тебе следует сжечь этот кардиган, пока Саша его не увидела.
— Я думаю, это прекрасный кардиган, — настаивала я.
— Я пытаюсь наладить нашу жизнь и здесь, и в Нокемауте, а Слоан отказывается участвовать. Эта женщина после каждого душа заново упаковывает свои туалетные принадлежности! — проревел Люсьен.
Эмри выглядел так, словно изо всех сил старался не рассмеяться, пока наливал три бокала вина.
— Понятно.
Я встала со стула и направилась к Люсьену, прервав его расхаживание по комнате.
— А я уже говорила тебе, что ты не можешь просто приказать мне завязать отношения. Пара ящиков не позволит мне чувствовать себя достаточно безопасно, чтобы хоть подумать о том, чтобы встречаться с с тобой.
— Мы не встречаемся, — сказал Люсьен. — Мы живём вместе. Мы занимаемся сексом. Мы собираемся пожениться.
— Если это твоё предложение руки и сердца, то его нужно доработать, — парировала я.
Я услышала хруст и обнаружила, что Эмри устроился на кресле, которое я освободила, перекусывая фисташками и увлечённо наблюдая за нами.
— Почему ты не можешь просто принять, что я говорю серьёзно? — потребовал Люсьен. Он запустил обе руки в волосы. Его движения были резкими и неистовыми, и это так не походило на его обычную животную грацию.
— Потому что прошлый опыт подсказывает, что я должна с криком сбежать в ночь! Ты уже дважды вычёркивал меня из своей жизни — один раз на два десятилетия — и ты просто ожидаешь, что я забуду об этом? Доверюсь тебе? — теперь я тоже кричала. Я определённо не получу награду «Гость года на ужине».
— Скажи мне, чего ты хочешь, и я дам тебе это, — сказал Люсьен, и в его голосе слышалось раздражение.
— Я хочу всё то, что ты обещаешь, но не верю, что ты это выполнишь! Теперь ты доволен?
Между нами повисла тишина, пока мы смотрели друг на друга. Эмри прочистил горло и стряхнул с рук фисташковые крошки.
— Всё звучит так, как будто у вас двоих никогда не было возможности по-настоящему разобраться с проблемами, которые изначально рассорили вас.
— Я всегда думал, что должен простить тебя, — внезапно сказал Люсьен. Он перевёл дыхание и посмотрел на меня сверху вниз, в его серых глазах бушевала ярость. — Ты обманула моё доверие. Ты намеренно ослушалась меня, и из-за тебя я попал в тюрьму. Из-за тебя моя мать осталась совершенно беззащитной перед ним. Я пропустил свой восемнадцатый день рождения, выпускной в старшей школе. Из-за тебя моё прошлое укрепило моё будущее.
Я вздрогнула, когда правда, которую он держал в себе все эти годы, ранила прямо в цель. Эта рана так и не зажила полностью ни у одного из нас.
— Но… — подсказал Эмри, потянувшись за ещё одной горстью фисташек.
— Но ты встала между моими матерью и отцом, чтобы защитить её, защитить меня. Ты снова сделала это на этой неделе. Пыталась встать между мной и сумасшедшим, угрожающим нам обоим, а потом защитила меня от моей собственной матери, — прохрипел он.
— Если ты злишься из-за этого, то зря тратишь время, потому что я не собираюсь извиняться. Энтони Хьюго — бездарный слизняк, и твоя мать никогда не поднимет на тебя руку, — сказала я ему дрожащим от эмоций голосом.
Он протянул руку и взял меня за запястья, а его большой палец скользнул по старому шраму.
— Я не хочу извинений. Они мне не нужны. Я никогда в них не нуждался. Ты единственный человек в мире, который когда-либо вот так вступался за меня.
Я открыла рот, но он покачал головой.
— Да, Нокс и Нэш сделали бы это, если бы у них был шанс. Но я никогда не просил. Тебя мне тоже не приходилось просить. Ты просто сделала это. Потому что ты такой человек. Глупый храбрец. Опасно упрямый.
— Твои предложения и комплименты действительно отстойные, — сказала я.
Но Люсьен не улыбнулся. Вместо этого он снова сжал мои запястья.
— Сломанные мужчины ломают женщин, Слоан.
Я замерла.
— Люсьен, — прошептала я.
— Мой отец сломал мою мать до такой степени, что даже спустя годы она всё ещё остаётся жертвой, — продолжил он. — Возможно, из-за него она никогда не будет цельной и здоровой. Я не хотел подвергать тебя такому риску. Я не хотел, чтобы ты была со мной, где такие люди, как мой отец или Энтони Хьюго, могли бы причинить боль тебе, а потом и мне.
Я схватила его за предплечья, не зная, что сказать. У меня закружилась голова, и я чувствовала себя выбитой из колеи, как будто его слов оказалось достаточно, чтобы пошатнуть сами основы, на которых я выстроила свою жизнь.
— У меня в голове до сих пор раздаётся хруст твоих ломающихся костей, — признался Люсьен. — Меня там даже не было, но этот звук всё равно отдается эхом. Это первое, что я слышу, когда просыпаюсь утром. Это то, что я слышу каждый раз, когда ты выходишь из комнаты, и я хочу пойти за тобой. Это было моим напоминанием о том, что нужно оставить тебя в покое. Он мог убить тебя, а я не смог защитить тебя, потому что был за решёткой. Я не смог защитить её. Я не смог защитить тебя.
Мои глаза наполнились слезами. Я потянулась и обхватила его лицо ладонями. Его борода была грубой на ощупь.
— Люсьен, дорогой. В твои обязанности никогда не входило защищать свою маму. В твои обязанности никогда не входило защищать мир от своего отца.
— Между прочим, именно это я и говорил годами, — вмешался Эмри.
— Иди, приготовь запеканку, — огрызнулся Люсьен без всякого запала в голосе.
Эмри усмехнулся.
— Я предала твоё доверие. Я признаю это, — сказала я. — Я была молода и импульсивна, и мне была невыносима мысль о том, что он причиняет тебе боль. Ты слышишь, как ломается моё запястье? Я слышу, как он кричит и бьёт тебя той ночью. Это до сих пор преследует меня.
