Ведь кран правда может подтекать, а сосед громко включить музыку. Это возможно, да, но не тогда, когда тебе обещают перерезать горло. Это события вычитающие друг друга, ты не можешь думать о монотонно капающей воде, когда тебе пообещали такое.
Хотя со мной происходит то же самое. Я сижу в круглосуточной кафешке и думаю об убитой девушке и ее предсмертных записках. И пульс даже успел прийти в норму, мой организм чертовски быстро адаптировался.
Так что я могу сделать собственную пометку, столь же буднично и лаконично. «У официантки пятно над бейджиком. Кажется, кофе».
Я иду на выход, чтобы глотнуть свежего воздуха, и на мгновение забываю, что найду на улице Итана и Кирилла. Мужчины стоят у спортивного седана Итана и смотрят под ноги. Они молчат, и почему-то одного взгляда на них хватает, чтобы понять, что молчат они давно и тяжело. Кирилл курит, медленно затягиваясь, а потом забывая о сигарете на целую вечность. И он ежится, то ли от ночной свежести, то ли от собственных размышлений.
— Забери, — я протягиваю ему папку, в которую втиснула все до единой записки, измяв их в сотый раз.
— Открывала?
Я киваю и ловлю вопросительный взгляд Итана.
— Я говорил тебе, что нашёл дом, в котором он держал одну из девушек. Записки были повсюду, — продолжает Кирилл, — не уверен, что отыскал все… Дом небольшой, но старый, там каждую трещину надо проверять.
— Так что в папке?
— Записки, оставшиеся от второй жертвы, — Кирилл отвечает Итану и забирает папку из моих рук.
Итан хмурится, отпуская тяжелый выдох, а потом машинально поднимает руку, словно хочет дотронуться до плеча друга, но останавливается, оставив жест незавершенным и корявым.
— А Ольга была первой, — произносит он сдавленно. — Я рассказал о ней, прости.
Кирилл явно проводил черту честности в другом месте, и о погибшей жене мне знать не следовало.
— Ты много болтаешь, — зло выдыхает Кирилл.
— Ты сам проговорился, — я вмешиваюсь и вхожу в их тесный круг, — сказал, что я похожа на нее. Я бы все равно догадалась на кого именно.
Кирилл отворачивается от меня и выдыхает сигаретный дым, а потом щелчком отбрасывает сигарету подальше.
— Догадалась бы, — соглашается он с кивком. — Писала вторая убитая девушка, записки из дома, который я нашел в области. Я купил его…
— Ты что? — вспыхивает Итан.
— Чтобы никто не мешался под ногами.
— Ты идиот, Кир, это же вещдок. Это все вещдок! — Итан сжимает край папки и с силой встряхивает. — Если дело выйдет на федеральный уровень, с прессой и звонками из Москвы, к тебе будет очень много вопросов. Тебя затаскают по допросам, никакие связи не помогут.
— У меня есть ответы, мне бояться нечего.
— Да? Ты уверен? Тогда отлично продумано, на ура просто. Но я на твоем месте уже сейчас бы начинал ползать в ногах у Александры, потому что у нее тоже есть ответы.
— Итан, — я останавливаю его и смотрю на Кирилла, которого явно не тревожит обрисованная по его душу следственная перспектива. — Что было в доме? Он держал ее насильно, мучал? Я хочу знать всю историю.
— Я не знаю всю историю.
Господи! Ну почему с ним так сложно?
— Ее имя Альбина, — добавляет Кирилл после паузы, будто почувствовал, что уж слишком скуп на слова. — Он убил ее после Ольги, но начал с ней намного раньше. Он держал ее в доме месяца два-три, в записках нет привязок к конкретным датам, но она считает недели.
— Она пишет о календаре…
— Треугольники на фасадах? Да, я проверял, никакой системы. Наверное, он всё убрал.
— А записки проглядел?
— Нет, он был уверен, что не рискует. Ей было всего 21, молодая и глупая. Тренировочный лагерь.
— Что ты имеешь в виду? — Итан с трудом, но начинает улавливать нить разговора, он облокачивается спиной на седан, расправив плечи и спрятав ладони в карманы брюк.
— Альбина выпадает из списка. Она совсем легкая добыча, без будущего, без родных… буквально, она сирота. Ее никто не кинулся искать, нет человека и ладно. Если бы он не терзал так жертвы, то ее труп тоже никого бы не заинтересовал. Он специально начал с нее, самый безопасный вариант, ему никто не мешал, не дышал в затылок, он игрался, сколько хотел, проверял, что умеет.
— Но других девушек он не похищал? — я задаю очередной вопрос, пока Кирилл настроен отвечать прямо.
— Нет, но у них были встречи. Это всегда начиналось мирно — общение, определенный сценарий. Он ловит кайф от момента узнавания, от той секунды, когда человек понимает, что доверился убийце, но уже поздно.
Кирилл вдруг отворачивается от нас и делает два быстрых шага прочь. И в повисшей тишине я читаю закономерный вопрос — «С Ольгой было так же?», но ни я, ни Итан не произносим ничего вслух. Мы только смотрим друг на друга, и, кажется, Итан стремительно догоняет меня, он запрыгнул на подножку экспресса позже, но уже забыл свою злость на друга, на его спорные решения и методы. Итан молчит теперь.
Да, это затягивает, незаметно и намертво.
— Он постоянно рискует, — Кирилл возвращается к нам, но смотрит куда-то между наших тел, туда, где нет встречного взгляда. — Подходит очень близко, вплотную… вот он, но никто из друзей и близких никого не видел. С кем познакомилась недавно? Встречалась? Быть может, новое увлечение? Коллега? Нет, они ничего не могут припомнить, потому что девушки молчат. Ни одна из жертв не рассказала о нем. Как он этого добивается?
— Например, как ты со мной, — произношу вполголоса, — я тоже никому не описала тебя.
— Спасатель? — Кирилл усмехается. — Я спасаю тебя всего второй день, а он проделывал этот фокус неделями. Без связывания и отбирания телефонов.
— Любовник, — Итан подает свою версию и проходит вперед, разминая ноги, — о любовниках молчат. Девушки замужние?
— Кроме Альбины.
— И кроме меня, — я поднимаю ладонь.
Мне не по себе, что Итан коснулся этого. Скверное ощущение тайны, когда ты знаешь что-то, но вынужден молчать. А я не просилась в круг посвященных, и я не хочу стоять рядом с Кириллом, когда Итан будет говорить о любовниках. Мне неприятно, хотя Итан тоже помрачнел, и прошел мимо нас чтобы спрятаться от чужого внимания. Он справился с тоном и произнес фразу, не выделив случайно ни одного слова, но все-таки отошел от греха подальше. Он занервничал, хотя я слишком мало его знаю, чтобы читать его поведение, но он словно заставил себя произнести эту догадку.
Словно это очень важно, и по-другому никак.
— Он мог действовать по ситуации, — продолжает Итан. — Если, как ты говоришь, он любит играть, то ты не найдешь общую схему, он будет импровизировать. Придумывать новое, смотреть на наши действия…
Итан останавливается, замечая, что Кирилл перестал слушать его.
— Кир? — зовет тогда Итан.
И Кирилл просыпается, реагируя на мягкую обеспокоенную интонацию. Он поднимает лицо и смотрит Итану в глаза.
— У Ольги был любовник, — спокойно, без единой эмоции произносит Кирилл. — Я знаю наверняка.
Глава 11
Дневник жены. 2 июля.
Он смеется. Нагло и в голос, и его смех заразителен, черт возьми.
— Я в клетке, — произношу и отпускаю воздух так, словно выдыхаю дым после глубокой затяжки.
Белые простыни валяются на полу, а номер в отеле задумывался специально для помешанных парочек вроде нас. Я смотрю на зеркальный потолок поверх его плеча и наслаждаюсь прекрасной картинкой. В этом есть что-то нездоровое, но я могу смотреть на обнаженные тела часами. На изгибы, бархат кожи, перетекающие друг в друга силуэты и их плавные движения… N щедрый подарок судьбы, по-настоящему красивый мужчина всегда трофей, но N самое совершенное, что я видела. Трогала.
Его хочется запечатлеть на фото. В золотые рамы для коллекций. Как делает мой приятель-фотограф Сил. Он бы точно поблагодарил меня за столь выдающуюся фактуру и остал бы от меня хотя бы на месяц.
