Зачем? Просто знает, что должен войти, а не ждать, когда пассажирку притащат в его тачку.
Белый делает два шага. Взгляд прыгает по лицам жителей деревни. Тормозит в одной точке.
Замирает. Ключ, зажатый в руке, падает на пол с глухим звуком.
Спутанные темные волосы. Бледная кожа. Круги под глазами. Щеки впалые. Но не узнать ее – невозможно.
Белый судорожно со свистом втягивает воздух в легкие.
Родная, девочка моя... Как ты здесь?
Но все это потом. Сейчас Федя летит вперед. К ней.
Ладони обжигает горячая кожа малышки. Надия без сознания. Дыхание неровное. Испарина на лбу.
За спиной Феди охают-причитают старухи.
– Вирус такой нынче ходит, – доносится до Белого, – в позапрошлом месяце так померла ж Машка Авоськина. Температура за сорок. Пока скорая доехала, уже и похоронить успели.
– Да сплюнь три раза! Авоськина от водки сгорела!
– Я тебе говорю, от вируса!
Федя хватает малышку на руки прямо так, в одеяле.
Не весит ничего совсем. Тонкие косточки скул выделяются под кожей. Кожа, и без того нежная, становится фарфоровой, почти прозрачной.
Белый сжимает зубы до хруста. Несется к тачке. Осторожно укладывает девочку на заднее сиденье.
Федю колошматит изнутри. Но снаружи – лед. Иначе не довезет. А такое просто исключено.
Не успевает захлопнуть дверь. Подается ближе. Прижимается ртом к горячему лбу.
– Я здесь, родная, я рядом, – шепчут, как мантру, губы.
Она не слышит. Федя это понимает. Но земля уходит из-под ног, когда он разбирает сиплое:
– Федя-Федечка!
Господи, ну какой он «Федечка»? Он Белый. Федя Белый. Максимум – Федор Львович.
Но спорить некогда.
Федя прыгает за руль. Мчит вперед, по размытым дорогам. Крыльев нет, а летит.
Потому что его девочка за его спиной.
***
За рекордное время Федя добирается до районной больницы. В приемных покоях темно, но Белый всех поднимает на ноги. Включая главврача и санитарок.
Вопрос денег не стоит. И седовласая женщина средних лет это понимает.
После первичного осмотра в присутствии Белого врач ставит диагноз. ОРВИ. Но поскольку организм девушки истощен, обычная простуда выдает такие кульбиты.
Как и сердце Феди.
Он видит, как сильно изменилась девочка. Тонкие косточки выступают под одеждой. Кажется, Белый может спокойно сомкнуть пальцы на ее талии.
Как же так, родня? Зачем...
– Подскажите, я ведь не ошиблась? Это вы приезжали с нашим губернатором? – несмело и вежливо интересуется главврач.
Федя хмуро кивает. Он не любит пользоваться служебным положением в личных целях. Да и нет уже, той службы. Но сейчас Белый готов даже душу дьяволу продать.
А Слава поймет, поддержит.
– Мы сейчас поставим укол и систему, – продолжает говорить врач, – постараемся снизить температуру. А после будем наблюдать.
Федя обводит взглядом палату. Судя по всему, это что-то типа VIP. Но к херам такую випку, если через щели в окнах дует ветер, а на голову сыпется штукатурка.
– Тут вы правы, – вздыхает женщина, – бюджет нам не выделяют. А собственных средств, как вы понимаете, нет.
Федя садится на табурет рядом с койкой. Берет тонкую ладошку в свою. Перебирает хрупкие пальчики.
Ему срать, как он выглядит сейчас. Санитарки пялятся на него, под любым предлогом заглядывая в палату.
Он сидит. Не сводит глаз с бледного личика малышки.
Испарина со лба исчезает. Феде кажется, что маленькой становится лучше. По крайней мере, кожа уже не такая горячая. Но игла от капельницы все еще некрасиво врезается под кожу.
Ртом Белый прижимается к нежной ладони. Соображает, что малышку надо забирать отсюда. Здесь, в казенных стенах, ей не место.
В палату входит врач. Измеряет температуру. Кивает своим мыслям
– Несмотря на критическое состояние девушки, все не так плохо, организм молодой и сильный, справляется, – говорит женщина, – умеете делать уколы?
Федя согласно кивает. Докторша четко дает понять, что пациентку можно не оставлять здесь. Дома будет лучше. А в случае ухудшений – прямая дорога в областную больничку, где и специалисты, и лекарства, и сервис.
Пока главврач расписывает рецепты, Федя подходит к окну. Уже рассвет. Не охота, но придется будить важного губернатора. По старой дружбе. Белый не привык просить о помощи, но сейчас просит.
После нескольких гудков Слава отвечает на звонок.
– Федя?
– Слав, извини, разбудил. Помощь нужна, – негромко говорит Белый, оборачивается, смотрит на то, как безмятежно спит девочка. Все еще бледная. Но болезненный румянец становится не так заметен.
– Говори, – поторапливает друг.
– Можешь организовать мне доктора?
– Федь, не тяни. Что происходит? – приказывает Барновский, а фоном Белый слышит голос Полины.
– У меня девочка заболела. Говорят, простуда. Но состояние хреновое. Лекарств толком нет. Дороги размыло ливнем. Сам рвануть не могу, надолго не оставлю, – залпом выдает Федор. Он надеется, что Славик все поймет и не станет задавать вопросов, на которые пока Белый не готов дать ответ.
– Понял. Принял, – коротко роняет друг. – Скинь координаты.
– Лады, – кивает Белый.
– Что за девочка, Федь? – все же задает вопрос Слава.
– Потом, Слав, – уходит от ответа и добавляет: – Спасибо.
– Завязывай, – усмехается Барновский. – А что с дорогами?
– Так нет асфальта, господин губернатор, – хмыкает Белый, видит, как главврач, побледнев, роняет ручку. – Который год обещают. А все никак.
– Будет тебе асфальт, – заявляет бывший шеф, а Федя кивает.
Убирает телефон. В карман капюшонки Федя прячет пакет с рецептом, ампулы, шприцы. Все на первое время. Остальное обеспечит Слава. Белый в этом не сомневается.
Девочка шевелится во сне. Вздыхает с негромким стоном. Федя хмурится.
– Это нормально, – успокаивает его врач и помогает Федору укутать малышку так, чтобы прямо в одеяле взять на руки. – Она проспит еще несколько часов.
Федя идет с ценной ношей прямо по коридору. Двери придерживает санитарка. Осторожно и бережно Белый укладывает девочку на заднее сиденье в прогретой машине. Проверяет лоб. Хорошо ли укрыта. Удобно ли ей.
Захлопывает двери почти бесшумно. Благодарит доктора, успевает впихнуть женщине в руку несколько купюр. За суету.
Садится за руль. Трогается с места. Смотрит в отражение едва ли не каждую минуту. Благо, ехать тридцать километров, но дорога размыта, а потому джип ползет, как улитка.
Уже въезжая во двор, Федя ловит себя на мысли, что поступает правильно. Его девочка сейчас в том доме, который он строит для нее. Так и должно быть.
Глава 8
Белый вносит девочку в спальню. Это единственная комната, не считая кухни, в которой есть вся мебель. Остальное не успевают доставить. Но это не парит Федю. Его сейчас вообще ничего не волнует. Главное, чтобы Надия пошла на поправку.
Белый устраивает малышку удобнее на постели. Меняет одеяло. Накрывает хрупкое тело своим покрывалом. Поверх – теплый плед.
Включает ночник. За окном рассвет, но в комнате все равно царит полумрак, потому что опять начинается дождь.
– Кто это, Федя? – раздается негромкий голос мамы. Она стоит в дверном проеме. Смотрит то на постель, то на сына.
Белый отводит слипшиеся слегка влажные прядки волос с лица малышки. Попутно проверяет лоб. Пока что температура спала, но укол поставить все равно нужно. Так рекомендует врач.
– Ты спрашивала, для кого я дом построил, – негромко отвечает Федя.
Мать молчит. Все понимает. Вздыхает. Феде кажется, что этот материнский вздох – смесь облегчения и надежды.
– Красивая девочка, – шепчет негромко с одобрением.
Федя молча кивает. Охренительно красивая. Самая красивая во вселенной. Феде никакой другой и не надо.
– Молоденькая, – продолжает мама, не понимает, что вбивает в крышку гроба сына пару гвоздей. – Худенькая только очень. Ну да ничего, я тесто поставила. Пирогов испеку. И бульон у меня готов. Откормим мы твою девочку, сынок.
