— На живот, чтобы я мог нанести еще немного крема, — побуждает он меня перевернуться, поглаживая ладонями мои ягодицы. Я, определенно, не хочу сейчас никуда выходить. Хочу лежать здесь всю ночь, а Джесси верхом на мне будет массажировать меня своими восхитительными руками.
— Сначала мне нужно принять душ.
— После я намажу тебя снова.
Я улыбаюсь.
— Тебе тоже нужен крем.
— Я в порядке. Главное — ты. — Он устраивается на моей заднице и выдавливает немного крема на спину.
Я подпрыгиваю, когда прохлада пронзает кожу.
— А как же предупреждение? — ворчу я.
— Извини, может быть холодно. — Он смеется.
Я выворачиваю шею, глядя на него, и он ослепляет меня улыбкой, которая, как я знаю, предназначена только мне. Возвращаю голову назад, укладывая ее на предплечья.
— Ты такой красивый. — мечтательно бормочу я, когда он начинает намазывать кремом каждый дюйм моей спины. — Думаю, буду держать тебя вечно.
— Хорошо, — соглашается он, снова смеясь.
— Где ты прячешь мои таблетки? — небрежно задаю вопрос, и внезапное замирание его ладоней говорит мне, что я совершенно права. Он их прячет.
— О чем ты?
— О том, что мои противозачаточные таблетки недавно отрастили ноги и убежали, и это происходит только с тех пор, как я встретила тебя.
— Зачем мне это? — спрашивает он, его ладони двигаются по моей спине плавными, осторожными кругами.
Зачем ему это? Не знаю. Зачем Джесси делает многое из того, что он делает? Он — гребаная загадка с вызывающими действиями и неразумными требованиями.
— Я никуда не уйду, если тебя это беспокоит.
— Нет, не уйдешь. — Он смеется.
— Все в порядке. Я схожу к врачу, чтобы заменить их, — говорю небрежно. И я их спрячу. Понятия не имею, что буду делать, если забеременею. Думаю, умру на месте. Его касания становятся жестче, только усиливая мои подозрения. — Тебе просто придется надевать презерватив, пока я не возобновлю курс.
— Мне не нравится быть с тобой в презервативе, — с трудом выговаривает он.
— Тогда, никакого секса, — заключаю самодовольно. Вот так, любитель прятать таблетки.
— Следи за языком!
Смеюсь про себя. Не знаю, почему. Я должна бы бушевать, паниковать, волноваться. Даже представить не могу, как бы он вел себя со мной, если бы я носила его ребенка. Святое дерьмо, это было бы невыносимо. Он завернул бы меня в вату, запер в обитую войлоком камеру и охранял девять месяцев. Иисусе. Я, правда, надеюсь, что не беременна. Моя жизнь была бы кончена. И если он так ведет себя со мной, то как будет вести со своими детьми? Ожидание этого периода будет самым долгим временем в моей жизни.
— Все в порядке? — спрашивает он.
— Да, — отвечаю быстро. — Как давно Кэти работает у тебя? — спрашиваю, уводя разговор от совершенно бессмысленной темы. Он все равно никогда не признается.
— Почти десять лет.
— Она тебя любит.
— Да, — тихо говорит он, и я знаю, что он чувствует то же самое к Кэти. По его собственному признанию, он не может жить без нее.
— Она знает о «Поместье»? Ай!
— Детка, прости! — О, в его голосе страх. Его губы оказываются на моей спине, чтобы поцелуями загладить вину. — Прости, прости.
— Все нормально. Я в порядке. Не выпрыгивай из штанов. — Чувствую, как он чуть приподнимается, а затем следует короткое, резкое касание его ладони по заднице.— Эй!
— Не умничай, — предупреждает он и водит ладонью по ягодице.
— Ну? — напираю я.
— Что «ну»?
— Кэти. Она знает о «Поместье»? — Чувствую, как немного крема попадает на ягодицу, а затем Джесси втирает его в место удара.
— Да, знает. Ава, это не какое-то тайное общество. Никаких шпионских игр. Готово. Вставай.
— Ты держал это в секрете от меня, — бормочу возмущенно, присаживаясь на край кровати.
— Потому что сильно и быстро влюблялся в тебя, и меня до смерти пугала мысль, что ты убежишь от меня, если узнаешь. — Одна бровь обвиняюще выгибается, и я знаю, что будет дальше. — Что ты и сделала, — заканчивает он.
— Меня это немного шокировало, — пытаюсь защититься.
Последующие события после того, как я узнала правду о «Поместье», до сих пор заставляют меня содрогаться, и я хочу отметить, что потом я к нему вернулась. И сбежать меня заставила именно выпивка.
— Я знала, что у тебя есть опыт, но не ожидала, что набирался ты его, владея секс-клубом, услугами которого сам чрезмерно пользовался. — Мне не нравится это напоминание.
— Эй! — Он приближается ко мне и, целуя в губы, опускает на кровать. — Давай не будем снова возвращаться к старым новостям. Сейчас есть только мы, и завтра, и послезавтра, и до конца наших дней.
— Хорошо. Поцелуй меня. — Я ухмыляюсь.
— Извини. У кого власть? — Уголки его губ подергиваются, когда он переводит взгляд с моих глаз на губы.
— У тебя.
— Хорошая девочка.
Он накрывает губами мой рот, давая именно то, что я хочу, но отстраняется слишком быстро. Я выражаю досаду громким ворчанием, и он прищуривается, глядя на меня.
— Я тебя игнорирую. Надень новое кремовое платье. — Он поднимается, оставляя меня принимать душ и собираться к ужину.
Я захожу на кухню, чувствуя себя совершенно особенной в новом кремовом платье с узким золотистым поясом и в новых кремовых туфлях на шпильке. Волосы распущены по спине, макияж легкий. Я резко останавливаюсь, когда вижу Джесси. Он разговаривает по телефону, внимательно слушая, и выглядит аппетитно в темно-синем костюме и бледно-розовой рубашке. Мой блуждающий взгляд пробегает от его коричневых ботинок, вверх по длинным, стройным ногам, минуя твердую, идеально подтянутую грудь и к чисто выбритому, убийственно красивому лицу. Оно сердитое.
Хмуро смотрю на него, и его взгляд смягчается, он садится на стул и похлопывает себя по бедру. Я подхожу и сажусь к нему на колени, роясь в сумочке в поисках блеска. На вдохе Джесси утыкается лицом мне в волосы, обвивает рукой талию, притягивая меня ближе.
— Итак, что, кроме этого, ты можешь сказать? — говорит он без особой вежливости.
Я поворачиваюсь и вопросительно смотрю на него, проводя кисточкой с блеском по губам. Он игнорирует мое очевидное любопытство и легко целует в щеку.
— Чертовски удобно, что другая камера сломана, — коротко говорит он. — Ты проверил запись, сделанную снаружи бара?
О нет!
Джесси делает глубокий вдох, чтобы расслабиться. Я сжимаю его бедро, и он смотрит на меня, затем целует в лоб.
— Хорошо, дай знать, если что-то найдешь. — Он бросает телефон на столешницу, и тот скользит на добрых несколько футов. — Это гребаная шутка, — бормочет он.
— Думаешь, на записи был Микаэль, да?
— Да.
Не знаю, почему я чувствую себя шокированной, я знала, что он так думал, но подтверждение заставляет меня нервничать еще больше.
— Полагаешь, это Микаэль накачал меня наркотиками? — выплевываю вопрос.
— Не знаю, Ава, — говорит он совершенно опустошенно.
— Немного притянуто за уши, не находишь?
— Он ненавидит меня, Ава. Он знает, что ты — моя ахиллесова пята. Он так долго этого ждал.
Я встаю, поворачиваясь к нему лицом.
— Может, нам стоит обратиться в полицию? — Беспокойство Джесси сейчас очень меня волнует.
— Нет. — Он качает головой. — Я разбираюсь с этим.
— Хорошо, — говорю тихо. Не собираюсь спорить с ним по этому поводу.
Он вздыхает.
— Мне следовало бы тебя оставить. Если бы я мог это вынести, я бы так и сделал.
— Что? — Я отшатываюсь, чувствуя панику от того, что он мог даже предположить такое.
— Я насолил многим людям, Ава.
— Замолчи! — Я злюсь. — Не говори таких вещей.
— Ава, выпивка, женщины...
— Я сказала, не надо! — кричу я.— Не нужно мне напоминать, что с тех пор, как мы встретились, у тебя были другие женщины. — Сейчас я очень злюсь.
— Прости. Хотел бы я изменить все, кроме тебя. Ты — единственная правильная вещь в моей жизни, и даже здесь я все делаю неправильно. — Он опускает голову.
