«Мы с людьми можем делать все, что хотим! — Баобхан О’Сит продолжала играть с ее грудью. — Как она дрожит! И готова послушно выполнять все приказы! Четыре раза я была замужем, и четыре раза мужики отдавали мне все свое состояние, и четыре раза я их хоронила! Наивные! Никто из них так и не понял, с кем он связал свою судьбу! А теперь у меня есть вкусная монашка… Вон какая, совершенно мокрая от пота и обессиленная!»
Пропел монастырский петух в 4 часа утра.
Селина лежала на ложе. Баобхан О’Сит ходила вокруг нее и грубо мяла ее прелести, тискала рукой лоно, щекотала ножки и подмышки, а несчастная жертва не пыталась сопротивляться.
— Ты наверное поверить не можешь, что это происходит с тобой! Нарушила я твою спокойную монастырскую жизнь! Бедная, наивная девочка. — Баобхан О’Сит улыбнулась показав клыки.
Баобхан О’Сит посмотрела на ее ягодицы, уже совсем не красные, решила это исправить, взяла монастырскую плетку.
Первый же удар вывел монашку из забытья, она взвизгнула, а Баобхан О’Сит все била и била изо всех сил, любуясь каждой полоской, каждой капелькой крови. Что выступали на нежном теле.
После экзекуции Баобхан О’Сит стала слизывать кровь из просечек на коже, и только потом вынула кляп из ее рта.
— Пожалуйста, я больше не могу… — Прошептала обессиленная Селина.
— Спорим, сможешь. Я слышала, тебе тут не раз и не два доставалось розгами за всякие выходки!
— Пожалейте, я не выдержу, умру…
— Тогда матушка даст мне другую монашку, а я оплачу расходы на твои похороны. — Улыбнулась вампирша, после хлестанула спине. Селина взвыла, а потом жалобно кричала от каждого следующего удара. Впрочем, крики довольно быстро прекратились.
«Сомлела монашка! — Баобхан О’Сит поняла, что девушка лишилась сознания, отбросила плетку и облила монашку водой. Селина пришла в себя и смотрела на нее затуманенным взором, а Баобхан О’Сит слизывала кровь от следов плетки и нежно ласкала руками ее спину. — А кровушка у нее вкусная! Вкуснее, чем у мужиков!»
— Что Вы хотите — все сделаю, только не надо больше… — Прошептала Селина.
— Что надо, а что не надо тут решаю я! А я хочу именно заставлять тебя, грешницу, страдать. — Сказала она, погладив Селину по голове.
— Пожалейте! Я не могу больше терпеть… — В слезах прошептала пленница.
— Грешница, тут дело в том, что терпишь ты, а решаю я. — Баобхан О’Сит взяла коробочку с иголками, показала их монашке.
— Знаешь, как инквизиторы отличают, ведьма их жертва или нет?
— Нет… — плакала она, но вампиршу слезы только заводили!
Баобхан О’Сит пронзала ей родимые пятна, и слизывала капельки крови. Всякий раз монашка громко вскрикивала, лаская мой слух.
— Кровь из родинок выходит! Значит — ты не ведьма! — Вампирша засунула ей в лоно два пальца и стала работать, возбуждая жертву, даже позволила ей расслабиться, несмотря на пережитые муки. Наконец. Вампирша решила, что получила достаточно удовольствия. «Сегодня ее ее не съем!»
Селина умоляюще смотрела на мучительницу, Баобхан-сит улыбнулась, шлепнув девушку по избитой попке.
«Пожалуй, надо чуток соснуть!» — решила она, но развязывать монашку не стала.
Скоро в келье раздался храп. Но к измученной Селине сон не шел.
— Ну что, Селина, говорила я тебе, «покайся» в келье появился бесплотный дух Девичьей башни.
Все монашки, включая Матушку настоятельницу, призрака боялись панически. В свое время только Катрина могла зайти к нему в гости. На счастье монашек, призрак редко выходил с чердака своей башни, но каждый его визит приносил черную весть.
— Ты несешь весть о моей смерти? — В теле Селины все похолодело.
Призрак крайне редко выходил из башни, и каждое его появление предвещало беду.
Храп прекратился. Вампирша облизнула окровавленные губы и перевернулась на другой бок.
— Пока нет! Тот, кто всемилостив и всемогущ, решил дать тебе, грешной, последний шанс на спасение твоей бессмертной души! Ты еще не поняла, с кем провела ночь? Это же знаменитый шотландский вампир! И твое счастье, что ей с тобой понравилось! В противном случае твой обескровленный труп уже расклевывали вороны!
Монашка вспомнила, с каким удовольствием женщина слизывала с нее капельки пота и крови и все поняла.
— Значит, Баобхан О’Сит не благородная дворянка из Шотландии и Баобхан-сит, известный вампир!
— Вот именно! И вся сила находится у нее в волосах! — Возьми ножницы! Отрежь их и в камин! Может, тогда спасешься!
— Как? У меня руки связаны!
— Я бесплотный дух, но я вижу, что ремень слабый, а пряжка старая! Помолись Господу от всей души и дерни ремень, как следует!
«Pater Noster…»[262] Впервые, за много месяцев, привычные слова молитвы исходили из самого сердца погрязшей в грехе монашки.
С последним Аминь Селина дернула руки, и почувствовала, что они свободны!
Пропел петух, в 6 утра и призрак девичьей башни растаял.
Вампирша храпела, не догадываясь об избавлении пленницы и о том, что ее тайна раскрыта.
Селина растерла руки, встала с ложа и пошла к заветному сундучку в углу кельи. Ночницы — одно из немногих вещей, что позволялось иметь монашкам.
— Щелк! Щелк! — Черные пряди падали на ложе, застеленное грубым холстом.
— Господи, прости меня грешную! — Селина бросила трофей в камин.
Тут же запахло жженым волосом.
Вампирша проснулась и увидела, что монашка стоит над нею с ножницами в руках!
— Ну что, грешница, — глаза Селины блестели, — пора петь псалмы! На было готова отмстить за все пережитые мучения.
Между женщинами завязалась драка, но теперь сила балы на стороне Селины. Конечно, Селине досталось от ногтей вампирши, и все ее хорошенькое личико было исцарапано. Это придало только злобы и сил.
Скоро Гостья лежала на кровати с заломленными за спину руками. Ее зеленая ночная рубашка была разодрана в клочья.
Вампирша продолжала вырываться, но тут в келью пришла матушка Изольда, тоже с ножницами в руках.
— А мы тут псалмы поем и беса изгоняем, — Селина прижимала ножницы к шее жертвы.
— Но мне с ней не справиться!
— Понятно! Матушка подобрала с пола ремешки и связала вампиршу.
Скоро монастырь встанет на утреннюю службу, а я так и не решила, что нам с ней делать! — Матушка Изольда взяла плеть и стала обрабатывать спину Вампирши.
Роли изменились. Баобхан-сит кричала, а матушка Изольда била и била.
«Как же хорошо она ведет себя под плеткой!»
— На, матушка передала плеть Селине, — скажи и ей несколько слов!
Дважды просить не пришлось. Теперь Селина начала бить свою мучительницу. Пленница, не переставая, кричала.
