— Ты чего? — поднимаю взгляд на Тамару Николаевну.
— Не нашла того, кто может поставить, — указываю взглядом на катетер.
— Урологам звонила?
— Ага. Послали меня до вечера, цитата: «в дивные анальные глубины».
— Ясно, знаю там паскуду одну. Явно он сегодня консультирует. Точно не придет до вечера. Иди к Алексею Викторовичу. Правда, он опять куда-то сбег.
— В смысле?
— Ну, так он всегда куда-то уматывает в обед. Сегодня снова. Ты не замечала? — как бы сказать корректнее, что мне вообще все равно, что делает этот мужчина?
— Нет, я другим занята. А вы бы не могли вместо меня попросить все разрулить?
— А сама что?
— У меня с ним произошел конфликт.
Вру. Нагло и подло. В реале конфликта вроде бы и нет. Но, во-первых, я не хочу снова получить сомнительного рода предложения, если припрусь к нему в кабинет, во-вторых, мне стыдно. Мой порыв ударить его электрошокером был идиотским, как ни крути.
— А вот и он, — указывает взглядом на быстро идущего в сторону своего кабинета Зорина. — Иди, Жень. Конфликты с начальством надо решать самостоятельно.
Досчитала до десяти и уверенным шагом пошла к его кабинету. Слабая снаружи, сильная внутри. Повторяю про себя еще несколько раз и все-таки стучу в дверь. Дважды.
— Входи, Женя, — слышу громкий голос Зорина по ту сторону двери.
Я вообще ничего не произносила, как он мог понять, что стучусь я?! Ладно, не время об этом думать. Вхожу внутрь и взгляд сразу падает на Зорина, который как ни в чем не бывало стоит при мне в джинсах и с обнаженным верхом. Встала как вкопанная, наблюдая за тем, как он пристально смотрит на меня.
— Чего пришла? — крутит в руке медицинскую рубашку. — Обсудить условия моего предложения? Уже созрела? — ничего не отвечаю. Но взгляд от него не отвожу. Обойдется. Шиш ему, а не страх в моих глазах. — Нет, не созрела, — цокая, произносит мужчина. — Я так скоро комплексами обрасту. Такой красивый, интересный, обеспеченный мужчина, а ты нос воротишь, — насмешливо произносит он и тут же надевает на себя рубашку. — Фу на тебя. Ладно, все равно работы до хрена, некогда закреплять союз. Ну что, может, все же что-нибудь мне скажешь? — подходит на расстояние вытянутой руки ко мне и в этом момент у меня непозволительно громко урчит живот. Капец. — Информативно, — усмехаясь, произносит он и отходит от меня.
— В шестую палату поступил мужчина шестидесяти лет, — как ни в чем не бывало произношу я. — Иностранец. Состояние средней тяжести. Он не особо контактен. В загрузе, короче. В общем, ему нужно поставить мочевой катетер, но…, — замолкаю, когда в меня что-то прилетает. А именно шоколадка, которую я неудачно, но все же ловлю.
— Съешь шоколадку, подпитай мозг глюкозой. И что «но»?
— Я не умею проводить катетеризацию мочевого пузыря у мужчин.
— И? От меня ты что хочешь? Чтобы это сделал я?
— У нас никто не умеет это делать, — вздрагиваю от стука в дверь.
— Тамара Николаевна, вы пришли на помощь своей молодой коллеге?
— Можно сказать и так. В общем, врач, который проводил катетеризацию у мужчин — на больничном. Уролог, который нас консультирует — в отпуске. Остальные урологи Женечку послали до вечера. Наши оставшиеся медсестры и врачи этого делать не умеют. И я тоже. Если на то пошло, это врачебная манипуляция.
— Стесняюсь спросить, каким катетером вы не умеет катетеризировать, Тамара Николаевна? — невозмутимо бросает Зорин, открывая шкаф. Достает оттуда большую коробку и ставит громко на стол.
— Всеми. У нас так было заведено: катетеризацию у мужчин проводит врач уролог.
— И тем не менее, это должна уметь делать медсестра, за исключением металлического катетера. А вы ставите не металический.
— Там у мужика брюхо уже выросло, — раздраженно бросает Тамара Николаевна. — Пока мы здесь говорим — он лопнет. Вам не кажется, что, если вдруг вы умеете делать катетеризацию у мужчин, проще сделать ее, а потом уже устраивать словесные баталии.
— Не лопнет. Это чей больной, Женя? — переводит на меня взгляд.
— Петра Алексеевича.
— Это тот, который не обладает нужными знаниями, правильно? — вот же скотина. Вместо ответа тупо киваю.
— Зовите Петра хрен помнит какого сюда, Тамара Николаевна. Причем быстро. Так уж и быть, уделю вам троим десять минут драгоценного времени, чтобы вы все научились ставить катетер и не устраивали панику на ровном месте, ну и, конечно, не трахали мозг урологам по пустякам.
Стою как дура, до тех пор, пока Зорин не забирает из моей руки историю болезни. Через минуту Петр Алексеевич уже был в кабинете вместе с Тамарой Николаевной. После минутной мини лекции, что и как должен уметь врач, Зорин, как ни странно, решил отыграться не на мне, а на Петре. Так ему паскуде и надо.
— Показывайте, Петр Алексеевич, половой член. Как там и чего функционирует. Ну и, конечно, про особенности уретры у мужчин.
— В смысле показывайте?
— В прямом. Будем учиться. У нас осталось пять минут. А нам еще надо попробовать ввести катер не на больном. Давайте, давайте. Показывайте.
— Вот так при всех показывать член? Вы шутите, Алексей Викторович?!
— Женя, как думаешь я шучу? — переводит на меня взгляд.
— Нет.
— Правильно думаешь. Показывайте, Петр Алексеевич. Быстрее.
В следующую секунду он снимает халат и хватается за ремень брюк.
— Ты что делаешь? — удивленно произносит Зорин.
— В смысле что? Сами же сказали, показать половой член.
— На фантоме мужской промежности, которая находится в коробке на столе позади тебя, а не свой.
Хотела бы я сказать, что мне жалко Петра Придурковича, но нет, ни капельки. Более того, я испытываю какое-то ненормальное наслаждение, когда Зорин открыто стебется над Придурковичем. Так ему и надо.
— Член надо держать одной рукой, Петр Алексеевич, он так-то не кусается, вам ли не знать. Вы когда мочитесь, что не придерживаете его? Пожалейте свою супругу, ей же все отмывать потом. Нет, — вновь возражает Зорин. — Катетер не теми пальцами зажимаете.
Ровно три минуты я наблюдала за тем, как мой «любимый врач» пыхтит и позорится. Кайф.
— Ну все, пойдемте все в палату. Катетер ставлю я, вы трое смотрите не по сторонам, а на мои руки. Внимательно. Потому что завтра я найду вам больных, обязательно мужчин, которым вы будете ставить катетеры самостоятельно. Если не будет на нашем отделении, значит найду на другом. Этому должны научиться абсолютно все, чтобы как минимум не зависеть от других. Не смотрите на меня так враждебно, Петр Алексеевич. Не надо скидывать всю работу на медсестер, у них и так ее хватает. Врач должен уметь работать не только головой, но и руками. Пойдемте. Женя, ты ростом не удалась, поэтому стой рядом со мной, а не на галерке.
И вроде неприкрыто оскорбил с ростом, но почему-то впервые мне не хочется на него злиться. И вообще он… молодец, как бы мне ни хотелось это признавать. Я вдруг только сейчас осознала, что все эти дни, он, судя по словам Тамары Николаевны, в отличие от меня здесь работает до глубокой ночи. И не с бумажками возится как некоторые, а ведет кучу больных.
Зорин без особых усилий поставил катетер иностранцу, не проронив ни слова.
— Не трогать, — показывает жестами пациенту.
— Писка, — тихо произносит мужчина.
— Какая еще писка?
— Писка писать.
— Письку чесать? Ну, чешите, только когда мы уйдем. Чего б не почесать, если хочется. Только аккуратно, — безэмоционально произносит Зорин.
— Писка писать, — вновь повторяет он.
— Я думаю, он просит бумагу, что писать записку, — тут же встреваю я.
И судя по активности больного при виде бумаги с ручкой, я все-таки оказалась права.
— Wife's number. Это я так понимаю номер жены. Надо связаться.
Объясняю на ломанном английском, что мы дозвонимся и, чего уж греха таить, радостная выхожу из палаты вместе со всеми.
— Иди принимай больного в коридоре, — неожиданно произносит Зорин, как только мы оказываемся у сестринского поста. — Как врач.
