Кира запыхалась и покраснела, когда мы отстранились, но не упрекала меня за публичное проявление чувств. Я хотел этого с самого начала, и она об этом знала. Кивнув и улыбнувшись, она еще раз коротко поцеловала меня и ушла в подсобку. Мой взгляд скользнул по толпе в поисках реакции. Вызова. Я ни нашёл ни одного.
Эван хлопнул меня по плечу, когда я присоединился к группе за нашим столиком.
— У тебя появилась склонность к театральности. Не знаю, хорошо это или плохо.
Я улыбнулся ему и сел.
— Зато кто-то стал самым большим любителем откладывать важное на потом, которого я знаю, — я наклонился вперед так, что мог крикнуть Гриффину в конце стола. — Эй, у тебя все еще есть те эластичные плавки, да?
Гриффин поднял вверх большой палец.
На лице Мэтта отразился неприкрытый ужас, как будто я только что попросил Гриффина станцевать стриптиз.
— Нахрена они тебе, Келлан?
Он приложил руку к моему лбу, будто проверяя, не болен ли я. Эван швырнул в меня скомканную салфетку.
— Придурок. Ты нравился мне больше, когда валялся поперек стола, пьяный в стельку.
Мой взгляд переметнулся к Кире, когда она появилась из подсобки в своей красной футболке с логотипом бара «Пита».
— Можешь не рассчитывать, что это повторится в ближайшее время, — сказал я Эвану. В моем мире наконец-то все встало на свои места.
Но то, что все было в порядке, не означало, что все было идеально. У нас с Кирой было много проблем. У нас были свои слабые места. Иногда у нас даже возникали сомнения. Но мы делали все возможное, чтобы проговорить их, проработать вместе, а не зарывать их под слоем молчания.
Порой вселенная лишь усложняла задачу. Полуголая девушка, появившаяся однажды на моем пороге, внесла изрядную дозу напряжения в наши с Кирой отношения. Я попросил ее уйти и никогда не возвращаться, но после, закрыв дверь за разочарованной дамой, я повернулся к Кире с комком страха в животе.
Ее глаза потемнели, и я отчетливо видел в них вопрос: «Что бы ты сделал, если бы меня здесь не было?» Я ответил прежде, чем она смогла это произнести.
— Если тебе интересно, да, я бы сделал именно то, что только что сделал, если бы тебя здесь не было. Я только хочу тебя.
Впечатлив меня до чертиков, Кира успокоилась Если бы ситуация была обратной, думаю, я отреагировал бы иначе. На самом деле, иногда именно я и сеял смуту. Кира наткнулась на меня однажды, когда я смотрел на закрытую дверь, ведущую в спальню, которую Кира когда-то делила с Денни, и ворочал в голове темные мысли, которые вообще не должны были возникнуть.
Возможно, видя, насколько обеспокоенным я выглядел, Кира обняла меня и спросила:
— Все в порядке?
Не желая ссориться из-за того, что больше не имело значения, я отвернулся от двери и начал спускаться вниз.
— Да, нормально.
Она последовала за мной и у подножия лестницы схватила меня за локоть.
— Ты не в порядке. Что случилось? — внимательно всматриваясь в мое лицо, сказала кира.
Резко сглотнув, я подумал, не сказать ли ей, что я в норме. Но если я просто проглочу свою боль, это не поможет избавиться от нее, поэтому вместо этого я сказал правду:
— Просто… Мне приходится смотреть на эту чертову дверь каждый день, и вспоминать, что там у тебя был секс с другим. И иногда это просто слишком.
Я отстранился от нее, но она крепко держала меня.
— Я знаю. Поверь мне, когда я смотрю на эту дверь…
Я не хотел сердиться на Киру, но ее слова задели меня.
— Для тебя это не то же самое, что для меня!
От моего тона она ощетинилась.
— Может, эта комната и не значит для меня то же, что и для тебя… Но мне, знаешь ли, тоже приходится иметь дело с призраками всех твоих девушек каждый раз, когда я захожу к тебе в комнату. Думаешь это для меня легко?
Я понял, куда она вела, но был не в настроении принимать это.
— В моей постели не было ни одной женщины с тех пор, как я признался тебе в любви. Я остался верен тебе, а ты… Ты трахалась с ним. Сразу после того идеального дня вместе. Это было так важно для меня, но не значило ничего для тебя, потому что ты взяла и трахнулась с ним, Кира!
С каждой моей репликой, мой голос становился злее и громче. Щеки Киры вспыхнули, а глаза наполнились слезами.
— Не делай этого, Келлан. Не начинай снова. Я уже извинилась, и ты сказал, что понял. Я была… сбита с толку.
— Я все понимаю! Поэтому-то, черт подери, так тяжело. Я понимаю, но мне от этого ни хрена не легче.
По щеке Киры скатилась слеза, и меня захлестнуло сожаление. Я не хотел поднимать эту тему, я действительно хотел отпустить прошлое.
Обхватив голову обеими руками, я пробормотал:
— Прости. Я не пытаюсь нарочно выделываться, просто… это больно, Кира. Это действительно чертовски больно.
Я почувствовал, как темнота и гнев сменяются болью. Мне хотелось, чтобы все это исчезло в ту же секунду, как мы с Кирой стали парой, но время от времени агония поднимала свою уродливую голову. Кира продолжала тихонько извиняться мне на ухо, пытаясь обнять меня. Сначала я не подпустил ее, но потом сдался, жить дальше. А мне хотелось жить дальше с ней… безумно сильно.
Однако отпустить сразу не получалось. Это постепенный процесс, с гигантскими шагами вперед, затем несколькими шажками назад. Мы были счастливы и довольны, любили, украдкой целовались в баре, а потом вдруг что-то случалось и нарушало наш покой. Например, пара девчонок, пригласивших меня на свидание прямо на глазах у Киры.
По выражению лица Киры я понял, что назревает беда, поэтому отверг девушек и запрыгнул на сцену так быстро, как только мог. Всю оставшуюся смену Кира вела себя так, будто все в порядке, но позже на парковке она сделала ехидное замечание, которому я почти не удивился.
— Может нам заскочить в магазин по дороге домой? Кажется, у нас кончились взбитые сливки.
Остановившись как вкопанный, я уставился в ее слезящиеся глаза. Я знал, что она расстроена, и я точно знал, что она имеет в виду.
— Я отказал им, Кира. Я отказываю им всем. Тебе не о чем беспокоиться.
Она оглянулась на бар, и по ее щеке скатилась слеза.
— В тот вечер ты этого не сделал.…
Я закрыл глаза, и у меня вырвался вздох. Я знал, что та ночь в конце концов всплывет, чтобы ужалить меня в задницу.
— Кира…
Она грозно взглянула на меня.
— Мне пришлось выслушивать твою оргию, Келлан. Это… больно.
Чувство вины заставило меня сказать какую-то глупость. Шагнув ближе к ней, я выпалил:
— И мне пришлось наблюдать, как ты уходила из клуба вместе с Денни. Ты ушла, чтобы переспать с ним, представляя, что он — это я! Если хочешь обсудить все неприятные моменты… давай поговорим об этом!
И мы это сделали. В течение нескольких часов мы обсуждали мириады способов, которыми мы мучили друг друга. А потом, когда огонь злости был потушен, я подошел к Кире и мы обнимались на ее диване, пока не провалились в сон в объятиях друг друга. Целуя ее волосы перед тем, как задремать, я признался ей, как мне жаль и как я любил ее, и она ответила мне тем же. Вот так мы и исцелились, так и нашли баланс. Мы позволяли себе злиться, снова и снова вспоминать то, что причинило нам боль, если это было необходимо. Мы проговаривали всё вместо того, чтобы отмахиваться, будто ничего не было, пока в конце концов болезненных разговоров стало все меньше, и хорошее в наших новых отношениях перевесило всё, что было до.
Мы с Кирой по-прежнему не занимались сексом, но многое позволяли своим рукам. Мы часто оказывались на какой-то стадии раздевания — моя футболка, ее рубашка, что-то всегда оказывалось снятым, когда мы были одни. И хотя мне нравилось доводить Киру до предела, игриво отстраняясь и говоря ей, что нам нужно притормозить, я был готов снова быть с ней, и эта болезненная потребность в ней росла каждый раз, когда мы касались друг друга.
Часть меня хотела подтолкнуть нас обоих к точке невозврата, но большая часть хотела, чтобы мы оба были готовы к этому. И эмоционально, и физически. И я не хотел быть инициатором. Мне хотелось, чтобы Кира сама пришла к этому. Хотелось, чтобы она смело и уверенно высказала свое желание заняться со мной любовью.
