Та, отстранившись, тоже вдруг став совершенно серьезной, ответила:
— Вадик… не убегу. Тоже… ловлю момент.
Чуть усмехнулась. И тоже повернулась на бок, лицом к нему. Опершись на руку, глядя в упор, ждала приговора.
Вадим помолчал. Откинулся на спину, уперся взглядом в потолок.
— Ну, слушай…
Рассказывал он долго.
Поначалу говорил напряженно, с трудом подбирая слова. Через некоторое время под внимательными, чуть улыбчивыми в нужных местах Мариниными глазами расслабился, начал вспоминать всякие веселые моменты, описывая их образно, подробно, слегка помогая себе руками. Марина начала посмеиваться уже в голос, сначала тихонько, а когда он в красках описал, как восьмилетняя Светка, загулявшись больше нужного на улице, скачками неслась к туалету, оставляя за собой на полу коридора мелкие круглые какашки — засмеялась уже в голос:
— Ох, Вадька… А Сережка-то, — и последовала в чем-то похожая история, происшедшая примерно в том же возрасте с Сережкой.
Дальше они рассказывали друг другу о детях уже наперебой, смеясь и дурачась, и лишь через долгое время, устав, примолкли.
Марина подобралась к Вадиму поближе, коснулась напряженными сосками его груди.
— Вадь… Хорошая она у тебя…
— Да… И твой тоже…
Медленно поднесла свои губы к его губам, посмотрела в глаза. Он подался навстречу, и началась ласковая, извечная любовная борьба, в которой только поначалу участвуют губы, а в общем-то — сразу все тела…
В какой-то момент Марина оказалась чуть сбоку от Вадима, грудями на нем, и, оторвавшись от его губ, пошла своими ниже. Вадим чуть напрягся, и она, приподняв голову, шепотом сказала:
— Тихо, хороший, мой… Лежи, я сама… — и он, длинно выдохнув, расслабился.
Она медленно подобралась лицом к его слегка напряженной игрушке, чуть поласкала ее между губами, лизнув, попробовала на вкус: «Господи, как приятно!», и занялась им уже всерьез, вовсе не рассчитывая на удовольствие для себя, вся отдаваясь тому, чтобы доставить удовольствие мужчине, и сама, где-то глубоко внутри, сладко от этого замирая.
Но, стоило члену встать в полную силу, Вадим чуть переместился и сильно потянул ее за бедро на себя… она, подчинившись, перенесла через него колено и опустила свою промежность ему на грудь, где-то возле шеи, и тут же почувствовала его язык, жадно раздвинувший ее нижние губы. Внутри все сладко сжалось, а Вадим продолжал, притягивая ее к своему ласковому рту за бедра, чуть покусывая там, входя в пещерку языком, вращаясь и долбя. Уже не головой, инстинктом, она начала ласкать его член сильно, резко, а потом, почти прыжком оторвав свой цветок от его губ, с размаху, чуть поправив рукой, наделась пещеркой на этот жезл, почувствовала его в самой глубине, несколько раз покачалась — и соскочила, упав между его ног на колени. Быстро развернулась и, наклонившись, опять жадно поймала его ртом. Почувствовала, как член, начавший было обмякать, опять встал полностью и исторг из себя семя, проглотила первую, вторую порцию, едва почувствовала третью и ненадолго потерялась.
А когда очнулась, поняла, что лежит уже на спине, с широко раздвинутыми, согнутыми ногами, оторвав ступни от кровати, руки Вадима, ласково сжимая попу, приподняли ее бедра, а голова отчаянно вертится у нее под лобком, клитор, кажется, у него во рту, и делает он с ним что-то сладостное до боли. Протянула к этой ласковой голове руки, вжала ее в себя…
Дальше она опять ничего не помнила. Очнувшись, обнаружила Вадима на боку, обнявшего ее сзади, медленно целующего ее шею, полностью прижалась к нему на секунду, высвободилась из его тесных рук и повернулась к нему лицом.
Посмотрела в его глаза: взгляд был счастливый. Тут он протянул руку, собрал пальцем с ее с губ и подбородка немножко пролитой ею спермы, поднес палец к ее носу. Она понюхала, хихикнула и, блаженно закрыв глаза, медленно погрузила этот палец себе в рот, облизала его там и так же медленно выпустила. Взяла его руку своей, подумала: «Хочу, как с Сережкой…», опустила его пальцы себе в пещерку и потом облизала. Повторила, и Вадим, поняв, что ей это нравится, дальше уже делал это сам, угощая ее их смешанным соком, дурачась, щекоча пальцами у нее во рту, размазывая его по Марининым губам. И она, неожиданно для себя, еще раз, уже тихонько, кончила.
Низким, урчащим голосом удовлетворенной женщины, весело спросила:
— Интересно, как там дети?
Вадим рассмеялся и очень похожим голосом ответил ей: «Как кролики!», и она, уютно повозившись у него под грудью, закинув на него руку, ровно задышала во сне.
Он еще какое-то время лежал, глядя на уснувшую женщину, и пытался разобраться в своих чувствах. В конце концов остановился на том, что нежность к ней он испытывает точно. «А остальное… нет, парень, про любовь — подождем. Всего первый вечер. Хотя… почему нет?»
Он чувствовал что-то очень похожее на то, что он испытывал единственный раз в жизни, почти семнадцать лет назад. Тогда, в куда как более строгие времена, они с будущей женой тоже затащили друг друга в постель уже через пару часов после знакомства, и ни она, ни он ни разу потом не пожалели об этом, получив взамен восемь лет счастья.
С совершенно глупой, довольной улыбкой прикрыл Марину безо всякой необходимости простыней, устроился поудобнее, погладил женщину по бедру — та сонно мурлыкнула, — и спокойно заснул.
Последнее, что он ощутил, засыпая, было обволакивающее его тепло, исходящее от Марининого тела. Куда как большее, чем от маленького, тощенького Светланкиного.
Хотя, на самом деле, Марина телом была совсем ненамного крупнее Светы.
********
Первое, что увидел Вадим, проснувшись — яркий день за распахнутым окном, и, на фоне этого окна — силуэт обнаженной женщины, сидящей на подоконнике с ладонями, заложенными между сомкнутыми ногами.
Женщина смотрела на него явно любящими глазами и улыбалась. Еще в полусне он поразился ее красоте. Просыпающееся мышление тут же укорило: «Ты что? Баба как баба, ну приятная, но ничего особенного!», однако ощущение красоты не проходило.
— Здравствуй, Вадик! Выспался? Кушать хочешь?
«А что ж она голую задницу на первом этаже в открытое окно выставила?» — удивился было он, не сразу вспомнив, что он у Коли на даче, а тут ничьих голых задниц никто не боится. И не только задниц.
Тут на него обрушились прошедшие вечер и ночь, и он понял, что Марина, кажется, вовсе не просто так показалась ему неземной красавицей: «Влип ты, парень, похоже. Ну и ладно. Даже, наверное, хорошо». Но вслух, все еще не доверяя себе, ничего не сказал.
Впрочем, его физиономия не особенно-то слушала его мозги — он чувствовал, что морда лица у него счастливая до глупости, и делать с этим ему почему-то ничего не хотелось.
