— Ладно, — зевнув, сказала она. — Идите в гостиную, сейчас посмотрю, что можно сделать.
Лотта, ворча, послушалась. То есть, не послушалась, а пошла туда, где её могли устроить получше. Она и сама вспомнила, что в гостиной имелся камин, который иногда топили просто для красоты, чтобы горел огонь и трещали дрова. А ещё из шкафа в углу, где внизу, не за стеклом, а за глухими дверцами, стояли разные непонятные штуки, подоспевшая Голд вытащила какое-то металлическое страшилище и большую непрозрачную бутыль. Сама она тоже, видимо, побывала в умывальной, потому что притащила ведёрко с водой. Лотта недоверчиво следила за тем, как ведьма наливает в металлическую штуковину что-то из бутыли, поджигает от свечи фитиль и вешает над бойко заплясавшим синеватым огоньком чайник, нашедшийся там же, в шкафу.
— Камин разжечь сможете? — спросила Голд, недоверчиво оглядывая Лотту. — А, ладно, лучше не трогайте. Вернусь, займусь сама. Присматривайте за горелкой. Они вообще-то безопасны, пока их не опрокинут, но мало ли. А я пошарюсь по кухне. Там Маргарита столько еды оставила, что на неделю должно хватить, не то что до завтра, но всё холодное, с ледника, а греть мне лень, так что я ограничусь пока пирожками.
Лотта взглянула на камин, рядом с которым в большой корзине лежали приготовленные к топке дрова. Она знала, как развести костёр… ну, видела много раз, как это делали братья. Ничего сложного в этом не было, тем более что несколько длинных щепок и горсть кудрявых смолистых стружек тоже дожидались своего часа, как и дрова. Но она посмотрела на длинные и свободные рукава светлого домашнего платья — на что оно станет похоже, если хорошенько повозиться в закопчённом камине? Нет уж, пусть Голд сама этим занимается, раз ей так хочется.
От скуки она порылась в шкафу, на который обычно не обращала особого внимания. Кроме бокалов, там были ещё фарфоровый чайничек для заварки, несколько чашек, расписная жестяная коробочка с плотной крышкой… очень плотной — так что какая-то сухая трава вылетела из коробочки от рывка, с которым крышка снялась. Лотта поставила жестянку на стол, а сама принялась брезгливо отряхиваться от усеявших её шаль засушенных цветков и листьев.
— Да в рот же тебя через задницу! — безнадёжно сказала вернувшаяся с миской пирожков Голд. — Сира, вас вообще можно на четверть часа оставить без присмотра? Половину эльфийского сбора рассыпать! Спасибо, хоть горелку не навернули.
— Да что вы себе позволяете? — разозлилась Лотта Ей ещё и какой-то мелкий листок завалился за пазуху, кололся теперь там и царапался.
От ухмылки ведьмы ей стало не по себе, но та только сказала:
— Я, сира, много чего могу себе позволить. На меня у Ночных больше полугода контракт лежал, никто из ребят не хотел за него браться — пришлось перекупить. Голд или я не Голд, только злить Ночную Семью мне, знаете ли, совсем не хочется. А мастерам такое положение, когда контракт взят, но не выполняется, очень не нравится.
Она подвернула рукава и как-то подозрительно ловко и быстро сложила дрова, плеснув на растопку из всё той же бутыли. Пламя после этого от поднесённой свечки взвилось так, что она оплавилась.
— И тем не менее, — продолжила Голд, ополаскивая в ведре две чашки и заварочник, — со мной они тоже связываться без крайней нужды не желают. А вы, сира, оказавшись в незнакомом месте и общаясь с незнакомыми людьми, до сих пор ведёте себя так, словно вы наследная принцесса. Только вот отец ваш далеко и влиянием в Излучине не пользуется, а сами вы из себя ровно ничего не представляете.
— Да как вы…
— Да хватит уже, — отмахнулась Голд. — Не хватало мне ещё ваш негодующий писк выслушивать в благодарность за то, что я с вами нянчусь. Если вы забыли, сира, я вам не служанка. А двадцать три поколения Голдов — это вам не разорившиеся бароны, это семья потомственных малефикаров. Так что не надо меня злить, хорошо? А то выполню я контракт на недельную охрану дома от сглазов и проклятий и ничегошеньки не буду вашему супругу должна. Ни защищать вас, ни чистить. Хотите на себе проверить, что я умею? Нет? Тогда и не злите меня. Я не Пол, терпения у меня куда поменьше. Сядьте вон и не лезьте под руку.
Злить малефикаршу Лотта благоразумно не стала, но подумала, что надо обязательно пожаловаться в храме на её угрозы.
— А где вся прислуга? — задала она волнующий её и вроде бы безопасный вопрос.
— С семьями, где же ещё? Встречает новый Оборот Колеса с родными и близкими. Сегодня во всём городе работают только питейные заведения да стража — те, бедные, аж в удвоенном составе. Ну, и ещё, поневоле — постоялые дворы и трактиры. И прислуга тех состоятельных горожан, кому легче двойное жалование за сегодня выплатить, чем самим задницу подтереть.
Она как-то умела говорить, не задумываясь, без запинки, и делать что-то при этом: сняла с горелки закипевший чайник, заварила пахучие травки, застелила совсем не обеденный столик взятой откуда-то салфеткой. Лотта нахмурилась, глядя, как она распоряжается — как в собственном доме.
— Вы давно знаете Вебера, да? — неожиданно для себя ревниво спросила она. Нет, ей было всё равно, с кем он спит, но очень уж нагло, по-хозяйски, вела себя наёмница.
— Пола — не очень, Эрлана — почти двадцать лет.
— Двадцать? — Лота недоверчиво посмотрела на ведьму: сколько же ей?
— А сколько вы знаете Адриана из своих девятнадцати? — усмехнулась та.
— Сира Адриана, — немедленно поправила Лотта.
— Кудряшку Адриана, — усмехнувшись ещё гаже, поправила уже её Голд. — У гильдейских наёмников «сиров» нет, есть только ветераны и сопливые новички. Ваш сосед пока что ходит в сопливых и зовётся Кудряшкой. Покажет себя хотя бы как в Паучьем Распадке, станет со временем кем-то посерьёзнее.
Лотта прикусила губу. Мир, в котором младший брат владетеля Змеиной Горки, звался Кудряшкой, а сама она была никем, не укладывался в её мозгу. Но ведьма, кажется, совсем недавно говорила с Адрианом, и хотя тот был подлым предателем, вопрос вырвался сам собой:
— Вы были с ним в Паучьем Распадке?
— Ваш супруг нанимал две команды почистить лес вокруг деревни, Кудряшка был в одной из них. — Голд чуть пожала плечами. — Мечник он неплохой, чувствуется, что учили с детства, но человек бесхребетный: кто поманит за собой, за тем и пойдёт. Хоть добро причинять, хоть гадости делать. Я так понимаю, сира, на совместный побег вы’ его подбили, а не наоборот? И не жалко парня было?
— Что значит «жалко»? — гневно вскинулась Лотта.
— А то, что если бы вы сбежали с ним, — немного удивлённо, словно это каждый был обязан знать, пояснила Голд, — а ваш братец бы вас догнал, вас-то вернули бы отцу, а Кудряшку убили на месте. И королевский суд сира Валентина оправдал бы единогласно. Потому что похищение дочери сеньора его вассалом — за это быстрой и лёгкой смерти от меча слишком мало.
— Я уехала бы с ним по своей воле!
— И об этом заявили бы в суде, опозорив семью на всё королевство? И подвели бы родного брата под каторжные работы? — Голд разлила душистый настой по чашкам и поставила одну перед Лоттой. — Ешьте, ребёнку нужно расти.
Сама она уселась напротив Лотты, шокированной таким панибратством, взяла без спросу пирожок и впилась в него зубами.
— Маргарита — волшебница, — заявила она, не давая Лотте ни слова сказать про любовь, которая важнее всякой семьи. — Самая настоящая, из сказки. Я её даже проверяла потихоньку на предмет магических способностей: а вдруг что-то слабенькое, как у травников? Но нет, просто руки, видимо, золотые. Представляю, сколько Пол ей платит, чтобы не сманили.
Лотта нервно дёрнула плечом. Один управительнице руки целует, другая кухарку превозносит… Прислуга должна работать усердно и честно, ей за это деньги платят.
Это она и сообщила ведьме, наворачивавшей уже третий пирожок, пока сама Лотта выбирала первый, брезгливо разламывая один за другим.
— Ну-ну, — хмыкнула Голд. — Понятно, что при таком отношении вас сдали со всеми потрохами совершенно бесплатно, ещё и с наслаждением: к кому бегаете, куда, и в какой день нижняя юбка была кровью перепачкана не вовремя, да ещё и с другими пятнами была, не кровавыми.
