Вернувшись в комнату, снова уставилась на Елисея. Теперь он спал спокойнее и даже не сопел. А я присела рядом, сгорбилась от боли в животе.
— Мне плевать, кто ты такой. Только не бросай меня, ладно? И я тебя не брошу. Пусть даже ты бандит или наркоторговец. Мне всё равно.
Он ответил мне могучим храпом, и я, стащив с себя одежду, прилегла рядом, обнимая широкую грудь, с левой стороны которой увидела ещё одну татуировку. Прицел прямо на сердце.
Да уж… Вряд ли он актёр.
ГЛАВА 21
ГЛАВА 21
Опомнился ближе к обеду. Еле продрав глаза, сел на кровати, тяжело выдохнул. Херовая ночь, видать, была, раз его так корёжит. Но проснулся дома, не в луже крови, и ладно. Могло быть хуже.
И тут же взгляд падает на алеющее пятно на простыни, и по темечку будто молотом ударяет. Девчонка. Сонька!
Обернулся — рядом лежит. Только непонятно, жива ли. Схватил её за плечо, дёрнул на себя, а та глаза открыла, хлопает ресницами испуганно. Почему-то ему полегчало. Хотя было бы куда проще, если бы укокошил. Прикопал бы где-нибудь в лесочке и забыл бы. Считай, хомячка завёл, а он сдох. Бывает.
И только спустя несколько секунд заметил, что она голая. Совсем. Спрашивать, что делает в его кровати, смысла уже, по-видимому, нет. Дуры кусок. Добилась всё-таки своего.
— Идиотка, — рыкнул ей в лицо, малая сжалась вся. — Зачем полезла? А если бы грохнул?
Продолжает хлопать своими опахалами.
— Я… Просто хотела тепла. Что такого? Тебе же понравилось. Или нет? — взирает на него преданной собачонкой.
Вздохнув, поднялся, сел. Если бы он помнил хоть что-то. Снова бросил взгляд на пятно крови.
— Порвал? — спросил через плечо.
— Что?
— Порвал тебя?!
— Ааа… Нет. Просто первый раз. Ну и вот.
Ну и вот. Тупица даже не поняла, что он не в себе был. А если поняла и всё равно полезла, то даже жаль, что не удавил.
— Пошла вон отсюда, — бросил так же через плечо, и девчонка, шмыгнув носом, закопошилась. — Быстро!
Взвизгнула, бросилась к двери, сверкая голой жопой. А Молох уронил гудущую, словно улей, голову в ладони и застонал. Вот же дерьмо. Зря он таблетки перестал жрать. Но кто же знал, что приступы вернутся? Хорошо хоть дома, а не на работе.
Девчонка выла в гостиной, на своём диване, который он выделил ей для сна. Только ей, видите ли, в кровать к нему захотелось. Сначала услышал всхлипы, потом увидел её. Так и сидела голая, обнимая себя руками.
— Оденься, — встал напротив, а та вскинула на него яростный взгляд, смахнула рукой слёзы.
— А если не стану? Что сделаешь? Вышвырнешь на улицу?
Заебись. Ему только истерики бабской сейчас не хватает, чтобы тыкву вообще в клочья разорвало.
— Идиотка ты малолетняя. Я тебя мог убить.
— Ты под кайфом был, да? — перестаёт реветь, на него уставилась.
— Говорю же, дура. Иди в аптеку, принеси мне что-нибудь от головы. И жрать приготовь. Бегом!
* * *
2021 год
— Ну? Что ты там делала? — спрашивает резко, поворачиваясь ко мне. А я взглянуть на него боюсь, так и сижу, вперившись тупым взглядом в бардачок.
— К мужу ходи… — и дёрнулась, когда он ударил по изголовью моего сидения. — Ходила сказать, что подаю на развод! — проговариваю быстро, пока он так же не прошёлся по моему лицу. Нет, Молох никогда не избивал меня намеренно… По крайней мере, раньше такой привычки не было. Случалось лишь тогда, когда его клинило. А я, жалея его, не говорила. Пока сам однажды не понял. Но то было давно. Кто знает, каким он стал за эти годы. Быть может, теперь ему не нужны приступы, чтобы ударить бабу. Тем более ту, которая предала.
— Остальное?
Я вздыхаю, закрываю глаза. Чего он добивается? Хочет снова превратить меня в бомжиху? Чтобы вернулась туда, откуда он меня подобрал? В этом заключается его месть? Не верится. Как-то слабовато для Молоха. Уж кто-кто, а он мастер пыток.
— В моей машине сумка с деньгами.
— Всё сняла?
— Да. И то, что дома было тоже.
— Ребёнок твой где? — улавливаю, скорее, на подсознательном уровне, как меняется его голос. Ревнует. А в ревности Молох страшен, как и в гневе.
— Отправила к матери му… Владимира.
— Отлично. Заводи свою тачку и езжай за мной.
Я выпадаю из его машины наружу, судорожно хватаю ртом воздух, прижимая руку к животу. Там всё от страха в комок сжалось. Словно на автопилоте иду к своей машине, сажусь за руль.
Я не спросила его, куда мы поедем. Он бы и не ответил. Но знала, что ничего хорошего меня там не ждёт.
Как только трогается его джип, я тоже давлю на педаль газа, но мне неожиданно преграждает путь Володя. В одной пижаме, весь растрёпанный, в глазах боль невыносимая. Бьётся об мой капот, едва не распластавшись по нему.
— Нет, Соня, нет! Не делай этого! Слышишь? Девочка моя, не делай того, о чём потом пожалеешь! Он подонок! Он снова тебя сломает! Кто залечит твои раны, Соня?! Кто это сделает, если меня рядом не будет?! Не уезжай, девочка! Не надо!
Вокруг нас собралась толпа зевак, все с любопытством наблюдают за разворачивающейся драмой. Хотя для них, наверное, всё выглядит, как комедия. Некоторые даже на телефон снимают. А мне до одури жалко мужа. Себя, дочку нашу. Но уже ничего не исправить.
— Уйди. Пожалуйста, уйди, — произношу одними губами, и муж, конечно же, не может меня слышать. А я не могу выйти к нему и успокоить, хотя бы соврать, что всё у нас наладится. Потому что позади него стоит Молох. Он не смотрит на Володю, не обращает внимания на его крики. Он смотрит через лобовое стекло на меня. Ждёт моих действий, чтобы убить моего пока ещё мужа на моих же глазах.
Нет. Я не подарю ему такую возможность.
Резко переключаю передачу, сдаю назад. Муж падает на колени, прямо на асфальт, а я, отвернувшись, выезжаю на главную дорогу и притормаживаю, ожидая Молоха. Наблюдаю за ним в зеркало заднего вида, а внутри всё холодеет.
Елисей не двигается. Продолжает стоять на месте. Теперь уже разглядывая поднимающегося на ноги, сломленного Володю. И я понимаю, что он сейчас решает… Решает, не убить ли ему моего мужа.
— Нет… Не надо, — шепчу, кусая крепко зажатый кулак. — Я же не вышла к нему, не надо…
Словно услышав меня, а может, наоборот, благодаря тому, что не услышал, он возвращается в свою машину и бьёт по газам. Поравнявшись со мной, тормозит, опускает тонированное стекло.
— За мной!
Мы приезжаем на какой-то пустырь, и я, вцепившись в руль, смотрю, как Молох вылезает из джипа, машет мне рукой, мол, выходи. Ноги не слушаются, голова идёт кругом в прямом смысле слова. Неужели решил убить меня здесь?
— На выход! — приказывает, рванув дверь на себя, а я жалею, что не заблокировала её. Хотя, едва ли бы это чем-то помогло.
Вываливаюсь из машины, сгорбившись, жду приговора. А он хватает меня за волосы, тащит пару метров, потом отпускает.
— Прошу, Елисей… — только и успеваю начать свою прощальную речь, как он отворачивается и возвращается к моему седану. Только сейчас замечаю в его руке небольшую канистру. Что он делает?
Молох тем временем открывает заднюю дверь, проверяет сумку с деньгами, достаёт мои документы. Долго их рассматривает, чему-то ухмыляется. А потом обливает всё это бензином и чиркает зажигалкой.
— Стой! — кричу ему, но Молох занят своим страшным ритуалом. Поджигает мою машину вместе с деньгами и бумагами, а потом преспокойно, гуляющей походкой возвращается ко мне.
Я смотрю на пламя, разгорающееся позади него, а затем слышу взрыв и открываю глаза уже на земле.
ГЛАВА 22
ГЛАВА 22
— Всё! — хватает меня за волосы, тащит вверх. — Слышишь, сука? Теперь всё! У тебя больше ничего нет! А если что-то осталось, поверь мне, я узнаю и уничтожу. Всё, что получила за мою шкуру, уничтожу, — сжав зубы, больно встряхивает. — С этого дня у тебя ничего нет. Захочешь жрать, приди ко мне и попроси.
