Я смотрю в его глаза затравленным взглядом. Облик Молоха размывается, плывёт из-за слёз, но я киваю, как долбаный болванчик, только что сожжённый вместе с моей машиной и документами. И с шестизначной суммой налички…
Что ж, я всё равно ненавидела эти деньги. Они служили лишь вечным напоминанием о моём предательстве. И Молоха я сейчас очень хорошо понимаю. На его месте, наверное, убила бы.
— Прости меня, — шепчу, коснувшись тыльной стороны его ладони, а он одёргивает руку так, будто я кислотой его обожгла.
— Ты не дослушала, — усмехается. — У тебя больше нет семьи. Вернёшься к своему муженьку или ребёнку — я и по их души приду, поняла меня?
Я мотаю головой, хватаю его за лацканы куртки. Ледяная кожа неприятно обжигает.
— Не делай этого, прошу. Я уеду. Слышишь? Я с дочкой уеду. Ты меня больше никогда не увидишь. Всё, что у меня было, ты сжёг. Больше ничего не осталось. Но дочь… Это слишком жестоко. Слишком!
Он усмехается, отрывает мои руки от себя.
— Ты оглохла? Я сказал, больше нет у тебя семьи. Ничего и никого. Как у меня не было. Забудь о них, как я о тебе забыл. И живи, сука. Вот так живи. Существуй, тварь, как я существовал десять лет. Тебя больше нет. Тень, — шепчет, склонившись к моему лицу. В его глазах столько презрения, что можно задохнуться.
Толкает меня обратно в грязь, и это выглядит так символично, что горло пережимает стальными тисками.
— Тень! Ничто! — бросает напоследок, а затем садится в машину и уезжает с пустыря. Уезжает, оставив меня, стоящую у догорающей машины, всю в слезах и грязи. Я смотрю ему вслед, и сердце разрывается от боли, как тогда, десять лет назад, когда его, приговорённого, уводили из зала суда.
— Прости, — шепчу уже сама себе и бреду по колее, оставленной его джипом.
До города далеко, но я не останавливаю проезжающие мимо машины. Да и едва ли кто-то подберёт незнакомку всю в грязи и в соплях. Чужие проблемы никому не нужны — я в курсе об этом с ранних лет. В моей жизни был лишь один неравнодушный человек. Какая ирония… Им был Молох.
— Девушка, вас подвезти? — слышу голос и только потом замечаю рядом машину. Она катится почти неслышно, а водитель, высунувшись из окна, рассматривает меня, нахмурившись. — С вами что-то случилось? В больницу или в полицию?
Я останавливаюсь, долго смотрю молодому мужчине в глаза. Лет двадцать пять, от силы тридцать. Светловолосый, с модной стрижкой и улыбчивым лицом.
— Я… Я тут испачкалась, — опускаю взгляд на свою одежду.
— Ничего, садитесь. До города пешком два дня будете идти. К тому же сейчас рано темнеет. Давайте, — кивает на пассажирское сидение, и я, очнувшись, тороплюсь залезть в тёплый салон.
И только внутри понимаю, как сильно окоченела.
— Может, вам воды или поесть? — спрашивает участливо мужчина, а я мотаю головой.
— Нет, спасибо. Довезите меня до города, если можно.
Я пока слабо представляю, что буду делать дальше. Понимаю, что не выйдет вернуться на съёмную квартиру или поехать к свекрови с дочерью. Я не могу навлечь на них беду. Самый страшный минус Молоха — он всегда говорит правду и сдерживает свои обещания. Просто так он ничего не говорит, а если говорит, значит, способен воплотить это в реальность.
— Вы уверены, что не нужно в больницу или полицию? На вас напали? — всё допытывается мужчина, ловко управляя автомобилем, при этом успевает и за дорогой следить, и на меня поглядывать. — Может, какая помощь нужна?
Я слабо улыбаюсь, провожу языком по прокушенной губе.
— Я просто заблудилась. Всё нормально. Спасибо.
Мои односложные ответы его не устраивают, и мужчина предпринимает ещё пару попыток, но я продолжаю молчать.
— Меня Иваном зовут, — улыбается белоснежной улыбкой. Всегда поражалась такой красоте у некоторых мужчин. Будто с обложки сошёл. Весь такой идеальный… Повезло же кому-то.
— Соня, — отвечаю ему, а в ушах Молоховское «тень». Вот чего он хотел. Стереть меня как личность, уничтожить всё, чего я добилась без него. И что-то мне подсказывало: ему удастся.
— Так что же ты, Соня, делала одна в этой глуши?
— Говорю же, заблудилась, — пожимаю плечами. Нет смысла рассказывать ему свою страшную историю. Если даже поверит, то толку от этого не будет никакого. К тому же, случайный попутчик может запросто испугаться и высадить меня посреди пустынной трассы. А у меня больше не осталось сил передвигаться пешком.
— Ну, ладно… — сдаётся он. — Адрес тогда скажи, куда отвезти?
Я едва не произношу адрес нашей с Володей съёмной квартиры, но вовремя захлопываю рот.
— Просто до города довези, а там я сама уже. Спасибо тебе, — благодарю искренне, правда. Только Ивана это не устраивает.
— Я не могу оставить тебя одну в таком состоянии. Парень или муж есть? Телефон при тебе? Или скажи номер, я сам позвоню.
— Нет, у меня… Никого нет, — произносить такое, имея любящую семью, очень страшно. Но я вру, лишь бы мой попутчик успокоился. — Правда, не стоит беспокоиться, Иван. Меня вон у той заправки высади, ладно?
Но заправку мы ожидаемо пролетаем, а Иван качает головой.
— Нет, так не пойдёт. Скажи мне адрес. Не бойся, я не серийный убийца, опасности для тебя не представляю.
Едва не поперхнулась. Пришлось прикусить язык, чтобы не ляпнуть, что его я не боюсь, ибо как раз таки от серийного убийцы и бегу. Но это было бы слишком.
— Послушай, — начинаю осторожно. — Тебе не нужно в это ввязываться. Поверь мне. Просто высади на ближайшей остановке, хорошо?
Он смотрит на меня своими зелёными глазами, о чём-то размышляет. Всего пару мгновений. А затем съезжает на дорогу, которая ведёт куда угодно, но только не в город.
— Стой. Мы куда? Останови здесь! — повышаю голос на попутчика, но тот лишь качает головой.
ГЛАВА 23
ГЛАВА 23
2010 год
— Вкусно? — взираю на него широко отрытыми глазами, едва в рот не заглядываю.
Елисей поднимает на меня свой угрюмый, колючий взгляд, продолжая жевать.
— Нормально, — доедает гренку с яйцом, затем запивает чаем, а я нарадоваться не могу. Он поел! Поел мою стряпню! И даже не проблевался ни разу. Хороший знак.
— Я суп ещё сейчас сварю. Куриный будешь? Только продуктов не хватает, но я могу сбегать, — тараторю, ошиваясь вокруг него, убираю грязную посуду.
— Сядь, — со вздохом произносит он. И выглядит как-то устало, что ли. Может, и правда, наркоман?
Приседаю на стул напротив, пялюсь на него во все глаза.
— Я вчера тебя обидел? — откидывается на спинку стула, пытливо смотрит мне в глаза.
— Нет.
— Точно?
— Точно, — киваю. — Я же сама… Ну, к тебе полезла.
— На хрена? — тянется за пачкой сигарет, но, так её и не открыв, швыряет обратно на стол.
— Да я… А можно мне? — киваю на сигареты.
— Нет. Так зачем ты полезла ко мне?
— Да просто захотелось тебе помочь. Ты выглядел… Ну, слегка помятым. Я хотела дать тебе воды.
— Дура, — заключает он нетерпящим возражений тоном. — Самая настоящая дура.
— А может, я просто хороший человек?
— Да ну? — усмехается. А я любуюсь его саркастичной ухмылкой, будто ничего красивее не видала. Он, и правда, нечасто улыбается.
— Ну да, — пожимаю плечами. — Ты же спас меня. А я тебе помочь хотела. Обычно так и происходит в семьях. Все друг друга поддерживают и…
— Мы не семья! — рубит резко, будто по пальцам топором. Я отшатываюсь назад, опускаю взгляд.
— Не семья. Но могли бы ею стать.
Слышу ещё один смешок.
— Ебанулась, что ли? Может, мне теперь на тебе жениться и в круиз в свадебное путешествие увезти? Сказок начиталась?
Выпрямив спину, смотрю ему в глаза.
— Жениться необязательно. И сказок я не читала. Не до того мне было. Но вообще читать умею. Я много чего умею. А чего не умею — тому научусь. Я смекалистая.
— Это я уже заметил, — снова смотрит на сигареты, но сдерживается.
— Ты меня теперь не попрёшь? — чувствую, что настало время задать этот вопрос. Вроде как пора.
