Сосед после ухода врачей опять впал в апатичное состояние. Правда и при них он особой живостью не отличался.
— Ты может пить хочешь или есть? — На всякий случай уточнила, собираясь принять душ и прошвырнуться по кухне в поисках бокала и закуски. Неловкости не чувствовала. В крови еще бурлил адреналин, да и мне ли стесняться, после того, что между нами произошло? Усмехнулась своим мыслям.
Саша ничего не ответил, отвернувшись к стене. Да не очень то и хотелось. Тоже мне. ромашка.
Спокойно приняла душ, воспользовавшись мужским гелем, женские побрезговала трогать. Вода смыла грязь вместе с негативом и взбодрила.
Небольшая и не очень уютная, какая-то необжитая, кухня пропахла насквозь табаком. Поморщившись от въедливого и неприятного запаха, прошлась по шкафчикам в поисках бокалов или их подобий. На тарелку нарезала сыр и ветчину, которые были в холодильнике, на всякий случай взяла еще и хлеб.
Саша лежал все там же, хотя куда в его состоянии можно деться?
— Саш, может все-таки поешь?
Он молчал.
— Или воды? Тебе точно ничего не надо?
Молчание.
Пожала плечами, сделала себе бутерброд из хлеба и ветчины и с непередаваемым удовольствие впилась в него зубами.
Жуя на ходу, вернулась на кухню в поисках штопора. Содержимое второго по счету ящика чуть не заставило выплюнуть бутерброд в этот самый ящик. Зажимы, плетки, фаллоиммитаторы… Блин, а это что за хрень?! Как вообще можно хранить эту дрянь на кухне?!
Странно… На секунду зависла, додумывая мысль. Почему-то те игрушки, что я применяла на Игорьке и теперь уже на Глебе — дрянью не считала. А вот это все, что Саша использовал на своих женщинах причисляла чуть ли не к средневековым орудиям пыток. Какие-то двойные стандарты получаются.
Штопор нашелся совершенно в неожиданном для меня месте — на столе, в подставке для ложек и вилок.
Вернувшись с добычей, нашла Сашу в том же состоянии. Может и решила бы, что он спит, но напряженная спина и неровное дыхание говорили сами за себя.
Открыла бутылку и налила в бокал вино, отпила. Теплое. Зараза. С ненавистью взглянула на соседа. Весь вечер испоганил и еще и пол ночи.
— А мне не нальешь? — Насмешливый голос раздался неожиданно, когда я доедала второй бутерброд.
— А тебе нельзя. — Ответила менторским нудным тоном и пригубила вино. Остальное отнесла в холодильник, пусть хоть немного остынет.
— Даже чуть-чуть? — Как и не прерывался диалог.
— Тебя для этого поднять придется, а я к тебе и подходить боюсь. — Отмахнулась от настырного соседа.
— Как же ты меня тогда водой собиралась поить? — Он вдруг улыбнулся, нормально, без издевки. Красиво. И в логике не откажешь.
— А ты кусаться не будешь? — Отрицательно качнул головой.
— А плеваться? — Опять отрицательный ответ и все та же шальная улыбка. От которой сердце стучало чаще.
Со вздохом и ожиданием нападения, подошла и помогла мужчине подняться и опереться о высокую спинку кровати. Чуть сморщившись, отстранилась, от Саши сильно пахло потом и не только им, словно он не мылся уже несколько дней. Мой нос, находясь в его личном пространстве, не испытывал восторг, зато руки не хотели отстраняться. Приятная на ощупь, бархатистая плотная кожа, так и просила подержаться за нее еще чуть-чуть, пробежаться пальцами по выступающим мышцам, прижаться губами к подрагивающей жилке на шее, ощутить трепет и мурашки по его коже под пальцами.
Отогнав подальше назойливые мысли, для которых было, если и место, то точно не время, принесла свой бокал и присела рядом с соседом на кровать.
Саша сделал глоток и почти выплюнул, в последний момент усилием воли, судя по выражению лица, заставив себя проглотить содержимое бокала.
— Ну и дрянь!
— Не нравится, не пей. — Забрала бокал и приложилась к нему сама.
— Ты всегда такое берешь?
— Ну извини, на вино за десятки тысяч у меня средств нет. — Хотела встать и уйти, но он удержал за руку. Горячее прикосновение оказалось слишком неожиданным и настолько приятным, что ненадолго впала в ступор, пытаясь оценить свои ощущения. Сосед воспользовался заминкой, перехватив другой рукой бокал и опять к нему приложившись. Второй глоток дался ему уже легче. Выдохнул и произнес то, что я меньше всего ожидала от него услышать.
— Прости меня. — Взгляд серьезный и с опаской. Смотрит на реакцию. Ожидает негатива. Еще бы, пай-мальчиком Александр себя не показал.
— За что именно? — Решила так просто не сдаваться.
— За укус, за то, что обидел. тогда, — он перевел взгляд куда-то ниже моего пупка, напомнив о "тогда", заставляя вспыхнуть щеки и опять приложиться к бокалу.
— И за Белого…
— Белый — это Глеб? — Поинтересовалась почти безразличным тоном.
— Он самый… — Саша снова забрал бокал и допил остатки вина.
Пришлось идти на кухню за бутылкой, вино, конечно, ни разу не остыло. Но мы его допили и так. Молча, каждый думая о чем-то своем.
Совершенно не стесняясь рассматривала соседа, отмечая детали, которых раньше не подметила. Красив. Точеные черты лица, немного резкие. Но мне именно такие и нравились. Правда, сейчас весь вид портил наливающийся на пол лица синяк. На левом виске крупная родинка и на щеке еще одна, поменьше. Тонкие ноздри, нервные.
Саша не был похож на Глеба, разве что красивым торсом и мощными руками. Красота Глеба в сравнении казалась мягче, а вот энергетика вокруг Саши скапливалась не такая угрожающая, не тяжелая. С ним было легко, даже когда он молчал. Не смотря на его грубость и заносчивость, находясь рядом испытывала желание открыть крышку и выпустить настоящего Александра. Того, мифического, о каком рассказывал Глеб. Что умел открыто смеяться, заражал весельем, притягивал окружающих своей харизмой. И который не мучил своих женщин, а просто любил. Пусть на неделю, на две, на месяц, пусть без постоянства и глубокой привязки, но с уважением, со стремлением отдать себя и получить взамен не меньше.
Я так и не сказала, что прощаю, промолчала. Не из вредности или желания помучить, совершенно не была уверена, что и правда простила. Обида так и затаилась черной петлей на сердце. А он больше и не настаивал, молча потягивал теплое вино и гипнотизировал серо-зелеными глазами стену напротив кровати.
Часа через два решила, что бдить у кровати больного дальше незачем. Подкатила коляску поближе к кровати. Собрала остатки “пиршества”. Саша, вымотанный и с алкоголем в крови, уже почти задремывал. На всякий случай оставила на бумажке номер телефона, вдруг что понадобится.
Поход по магазинам, домашние дела заняли практически все свободное субботнее время. Но в голове прочно засел сосед, не как мужчина. А как человек, которому требовалась помощь, во всяком случае, так себя пыталась убедить.
Уже не уверена была, что вообще хочу отношений. Все контакты последних полутора месяцев вызывали стойкий внутренний диссонанс. Ловила себя на том, что начинаю опасаться любого сближения, которое бы предполагало встречи, совместное проживание, обязательства.
Подсознательно я все еще ждала, что одним темным вечером на лавочке меня будет поджидать знакомая фигура, распугивая бабушек и молодежь. Хотелось еще раз заглянуть в будоражащие глубиной глаза, увидеть чуть натянутую, словно с непривычки, улыбку и почувствовать аромат табака и мятной жвачки на своих губах.
Саша так и не позвонил. Я выдержала характер ровно до пяти вечера и пошла к нему сама. Открыл он мне дверь не сразу. Злой, растрепанный. Влажные после мытья волосы в беспорядке раскинулись по плечам, на щеках от злого возбуждения образовались красные пятна. Вся фигура мужчины источала негодование, от блестящих глаз, до сжимающейся в кулак левой руки.
— Проходи… — Кинул, разворачивая коляску и покатился в сторону кухни.
На кухне царил кавардак, судя по всему, сосед пытался достать какие-то крупы с верхних полок — и перевернул все нахрен. Молча принялась за уборку. Саша нервно курил около окна. Тоже молча. Закончив подметать и вымывать, села за стол.
