— Но ты не позволил ему стать футболистом, как он хотел.
— Ах, да. Ему нравится винить в этом меня, не так ли? Правда в том, что он пошёл на один семестр в этот колледж, изо всех сил старался соответствовать своей репутации в средней школе, но оказался совсем в другой лиге. Это было слишком тяжело. Он сам видел надпись на стене.
Я беру минутную паузу, чтобы принять это.
— Значит, он просто боится за меня? Боится, что провалюсь?
— Точно не знаю. Знаю лишь, что родители сделают всё возможное, чтобы защитить своих детей от страданий. Даже будут притворяться перед собой, что такая защита возможна, хотя это не так.
В жизни каждого человека наступают плохие моменты, но такие мысли почти невыносимы, когда родитель думает о своём собственном ребенке.
Понимаю, это относится не ко всем родителям, даже если и применительно к моим.
— Эта история происходит в Нью-Йорке, — говорит дедушка, указывая на роман в моих руках. — Почему бы тебе не оставить его себе?
— Но это же подписанное первое издание!
Он поднимается со стула.
— Если дела в городе пойдут плохо, ты всегда можешь заложить его на месяц или два.
Выезжая из аэропорта и направляясь обратно в колледж, я думаю об этом разговоре в такси и улыбаюсь его щедрому «совету». Я бы никогда не заложила такой драгоценный подарок, но думаю, что могу отдать его.
Это был бы идеальный рождественский подарок для Логана.
Говорю себе, что мне всё равно, если деньги семьи закончатся, как только я закончу колледж. Я буду обслуживать столики и убирать номера в отеле, если придется. Но не откажусь от своей мечты. Если потерплю неудачу, так тому и быть. Но, по крайней мере, я попробую.
Возможно, мы с Ронни сможем жить в убогой студии где-нибудь в Альфабет-Сити, пока наши имена не окажутся на слуху.
Или — и я стараюсь себе слишком много не фантазировать — может, Логан захочет, чтобы я была больше, чем его музой... Может быть, после колледжа, мы вместе вернёмся в Нью-Йорк…
***
Вернувшись в общежитие и распаковав вещи, я отправляюсь на встречу с друзьями в «Мик», надевая перчатки и шапку. Там около фута снега, покрывающего всю зелень кампуса, но все дорожки очищены. Не сравнить с сугробами Вермонта, но, когда иду через кампус по посыпанным солью дорожкам, вспоминаю ту снежную первую ночь на Манхэттене.
Скучая по Логану, с тоской вздыхаю и выпускаю перистый шлейф пара в тёмную ночь. Логан вернется только через день или два. Скорее всего, в среду вечером. Я не могу дождаться, когда мы сможем встретиться на чердаке ДиК. Вот тогда и отдам ему книгу. Вместе с несколькими другими «подарками». Моё сердце согревается, как и другие части тела, когда даю волю своему воображению.
В это же время к «Мику» приходит целая компания. Дженни, Джонатан, Руби, Ронни, Оуэн и я садимся вокруг большого стола с круглой кабинкой. Мы заказываем два кувшина пива.
— Осталось всего несколько месяцев, — недоверчиво говорит Ронни. — Я никогда не закончу свои скульптуры.
— Не говори так, — увещеваю его. — У тебя есть реальный шанс получить эту награду. Не сдавайся сейчас.
— Ты справишься, — говорит Оуэн, улыбаясь Ронни и сжимая его колено.
Джонатан откидывается на спинку стула.
— По крайней мере, с вами мы больше не будем так часто встречаться. Я по-прежнему продолжу учиться.
— Ты подавал документы в другие колледжи? — спрашивает Дженни, которая сидит с одной стороны от него.
Джонатан бросает взгляд на Руби с другой стороны от него, прежде чем ответить. Думаю, он всё ещё ждёт от неё указаний, куда она переедет после окончания колледжа. Бедный влюблённый дурачок.
— Да, мест куча, — говорит он, потягивая пиво, чтобы положить конец этой части разговора.
— Надеюсь, ты придёшь хотя бы на одну из театральных постановок, — говорит Дженни. — Я играю в трёх разных пьесах. Мне чертовски трудно держаться в русле.
— Что ты будешь делать после окончания, Руби? — спрашивает Оуэн.
Она вздыхает.
— Наверное, попытаюсь написать великий американский роман.
Джонатан наклоняется вперед.
— Да, но где?
Она пожимает плечами.
— Это вряд ли имеет значение. Может быть, на одиноком Маяке в штате Мэн, или в какой-нибудь захудалой хижине на холмах Кентукки, или в Нью-Йорке. — Она подмигивает мне, опрокидывая бутылку пива. — Там, где красочно, чтобы насытить воображение.
— Извини, — говорит Джонатан, протискиваясь мимо Дженни и садясь к ней на колени.
— О, большой мальчик, куда торопишься? — Она игриво сжимает его в объятиях. Руби хмуро смотрит на них.
— Природа зовёт, — говорит он, когда ему удаётся вырваться из цепких пальцев Дженни. Проходя через бар, вижу, как он останавливается и разговаривает с Лаурой на кухне. Он действительно заставляет её улыбаться.
Я хочу, чтобы Руби дала ему ещё один шанс. Она полностью забыла Дейла, и я знаю, что она скучает по Джонатану, но всё ещё не может уделить ему время. Возвращаясь в общежитие после выпивки, я пытаюсь поговорить с ней об этом.
— Я просто не знаю, — говорит она. — Сейчас, когда понимаю, как сильно он мне нравится — возможно, даже люблю его — я застыла в каком-то смысле и просто продолжаю вести себя как сука по отношению к нему. Не знаю, что со мной не так. Может, мне страшно? Это не займёт много времени, прежде чем мы все выйдем отсюда и попытаемся постоять за себя в реальном мире. Мне страшно, Ава.
— Как и нам всем. Потому что это большая перемена. Неизвестность. Мы выходим из зоны комфорта, и понятия не имеем, что будем делать там, в большом и страшном мире.
— Не уверена, что это «зона комфорта», но по крайней мере уже знакомо. Полагаю, это было не так, когда мы впервые приехали сюда. — Она смеётся. — Помнишь, как все чувствовали себя потерянными?
— Я чувствовала себя такой потерянной, что только рисовала и хандрила.
— Пока я не нашла тебя. — Она улыбается и берёт меня под руку.
— А потом ты нашла Джонатана.
Руби вздыхает и улыбается.
— Да, мы все нашли друг друга и открыли новые части самих себя.
Это не было пустой тратой времени.
Я смеюсь.
— Не могла бы ты сказать об этом моему отцу?
— О, Ава, рано или поздно он примет. Как только посетит твоё первое художественное открытие в Нью-Йорке и увидит, насколько популярны твои картины, как сильно ты любишь жить жизнью художника, он будет просто счастлив. Особенно, когда увидит того прекрасного внука, которого вы с Логаном собираетесь произвести на свет.
— Руби! — Я игриво пытаюсь оттолкнуть её, но она крепко держится за мою руку.
— О, нет, — говорит она с притворной тревогой. — Ты ещё не рассказала о нём родителям?
— Конечно, нет! Никто не должен знать. Закрой молнию на губах и выбрось ключ!
Она радостно улыбается.
— После окончания колледжа это уже не будет иметь значения. Это не должно быть секретом. — Певучим голосом она добавляет: — Осталось всего три месяца.…
Какое это будет облегчение. Если мы сможем продолжать притворяться еще немного, через пару месяцев будем вправе делать свой собственный выбор. Ещё со времён Нью-Йорка чувствую реальную возможность того, что между нами всё может сложиться, что у нас могут быть настоящие отношения, а не просто тайный роман. Я не обманываю себя, думая, что жить с ним было бы проще простого. Его писательские перепады настроения иногда трудно принять, но, очевидно для нас обоих, мы подпитываем творчество друг друга. Я могу быть его музой, а он — моим вдохновением.
До сих пор это дело вдохновляло меня так, как я никогда не ожидала. Я чувствую то, чего никогда не чувствовала раньше, и рисовала образы, о существовании которых даже не подозревала. Я говорю себе, что этого должно быть достаточно. Но чувствую это цель со всей страстью и эмоциями, стремясь к чему-то большему, словно есть какая-то неоспоримая человеческая потребность продолжать расти и меняться, стремиться к любви.
Руби, может, видит моё будущее прекрасным, но она не фея-крестная. Размахивание палочкой и исполнение желаний не сделают мои мечты реальностью. Но терпения, настойчивости и страсти вполне может хватить. Если это не так и всё закончится катастрофой, у меня не будет другого выбора, кроме как вернуться к своей семье. Чувствую боль в животе, когда думаю об этом, поэтому перестаю беспокоиться по этому поводу. Придется переходить по одному мосту за раз.
