— Нам не нужно было здесь прятаться.
— Но я знаю здесь слишком многих людей. И прямо сейчас не хочу видеть людей, которых знаю.
— Из-за меня?
Он останавливает такси, берет меня за руки и смотрит прямо в глаза.
— Нет, Ава. Не из-за тебя. Из-за меня. — Он отпускает мои руки и смотрит на тротуар.
— Пойдем пешком. — Он берет меня за руку, и мы проходим квартал до более
оживленной улицы с большим количеством такси.
— С кем ты разговаривал, пока курил?
Он отвечает не сразу.
— Старый друг.
— Или подружка?
— Это важно? — Он пожимает плечами.
— Не совсем. — Ясно, он не хочет говорить.
— Вкус ужасный, — говорит он, вытаскивая из кармана пачку сигарет и бросает ее в корзину для мусора, мимо которого проходим. — Я покончил с этим. Все.
Хочу поздравить его, но он мрачен и задумчив. Возможно, он покончил не только с курением, но не в настроении делиться этим.
— Ты жалеешь, что привез меня сюда?
Он отпускает мою руку и обнимает меня за плечо.
— Нет. Я действительно сожалею о некоторых вещах, но не об этом.
Мне бы хотелось подбодрить его, но не знаю как.
— Лоуэлл, кажется, в восторге от твоего нового романа.
Я вижу легкую улыбку.
— Он еще не все прочел. Посмотрим.
— Но ведь это хорошо? Если ему нравится?
Он кивает.
— Это будет облегчением.
— Держу пари. Я бы хотела его прочитать.
— Еще рано, — отвечает он. — Сначала посмотрим, что скажет Лоуэлл.
— Как думаешь, когда он сообщит тебе?
— Наверное, после праздников.
Это заставляет меня задуматься о разлуке. Наше время в Нью-Йорке почти
закончилось.
Еще одна ночь. Еще одно утро.
— Давай сделаем что-нибудь веселое, — говорю я, желая насладиться оставшимся временем вместе.
— О чем ты?
— Где самая красивая рождественская елка?
Он на минуту задумывается.
— Наверное, у Рокфеллер-Центра.
— Пошли туда.
Глава 12
— Я никогда не делала этого раньше, — признаюсь я.
— Вообще?
— Мне было очень страшно.
Мы шли по холодным улицам, минуя Брайант-парк и хаос Таймс-Сквер.
В конце концов, находим рождественскую елку, возвышающуюся над площадью с катком, где резвятся фигуристы.
Логан хмурится.
— Мне всегда казалось, что эти люди выглядят глупо. Так типично для туриста.
— А ты никогда этого не делал?
Он качает головой.
— Значит, на катке мы новички. — Я широко улыбаюсь Логану и тяну его за руку. — Пойдем. Давай будем глупыми туристами вместе!
Мы берем напрокат коньки, надеваем их и выходим на лед. Через десять секунд приземляюсь на зад. Логан держит меня за руку и падает вместе со мной. Мы оба начинаем смеяться.
— Не уверен, что смогу встать, — говорит он.
— В отличие от некоторых других вещей, — шучу я.
Десятки людей катаются вокруг нас, а мы изо всех сил стараемся помочь друг другу подняться. На это понадобилось четыре попытки, и я смеюсь так сильно, что клянусь, могу обмочиться. Как только встаем, то хватаемся за перила и медленно продвигаемся по катку.
— Не уверен, что это была хорошая идея, — говорит Логан, наморщив лоб.
— Ты забыл про выставку? И твоей рукописи?
— Какой рукописи? — Он прикусывает губу в притворном ужасе, а потом подмигивает. — Ладно, ты права. Это была хорошая, хоть и болезненная идея.
Он тянется к моей руке. Осторожно, с дрожащими коленями, мы держимся за руки и, оттолкнувшись от перил, скользим вперед.
— Если ты меня поддержишь, я поддержу тебя, — говорит он.
— Заметано.
Очень осторожно и медленно, мы делаем не один, а целых два круга. К тому времени, когда достигаем нашей отправной точки, оба победно улыбаемся.
— Когда ты в последнее время делал что-то впервые? — интересуюсь, затаив дыхание, вспоминая нашу первую встречу и слова из его романа о первых временах и трепете неизвестности.
Логан задумывается на несколько мгновений, пока мы выходим с катка и направляемся к скамейке.
— У меня такое ощущение, словно «впервые» я переживаю с тобой, Ава. Это неожиданно, но правда.
Его признание делает меня счастливой. Очевидно, я пережила с ним много «впервые», но даже не смела подумать, что произвожу на Логана такое впечатление. Он многое пережил и видел, имел многих любовниц, соблазнил столько муз, прожил разнообразную и непростую жизнь.
Он наблюдает за мной, пока мы сидим на скамейке и развязываем коньки.
— С тобой я чувствовал то, чего никогда не чувствовал раньше. Ни с кем.
Внезапно его улыбка исчезает, и он отводит взгляд.
Я тянусь к его руке.
— Это ведь хорошо? — Я хочу, чтобы его улыбка вернулась. Хочу, чтобы он был счастлив. Так же, как и я в этот момент.
— Я не привык к такому, — тихо говорит он.
— Ты привык к своей «знакомой боли», понимаю. Но удовольствие тоже может стать привычным, не так ли?
Он смотрит на меня своим холодным, но обжигающим взглядом, который я видела на его выступлениях, и волнуюсь, что потеряла его, он вновь закрылся от меня.
— Удовольствие и боль — две стороны одной медали, — говорит он. — Они соприкасаются друг с другом, со временем даже сливаются.
Теперь моя очередь хмуриться.
— Ты всегда такой меланхоличный?
— Кроме тех случаев, когда я с тобой.
Можно было бы подумать, что Логан улыбается, когда говорит это, но он вполне серьезен, задумчив, даже насторожен. Он поправляет шляпу, встает и протягивает руку.
Я принимаю ее, понимая, что мужчина снова погружается в свои созерцательные мысли. По крайней мере, я заставила его улыбнуться и на время забыть обо всем. Я испытываю искушение подтолкнуть его, спросить о том, что он сказал вчера, но помню свое обещание наслаждаться этим уик-эндом и максимально использовать время.
— Я все еще думаю, что тебе следует избавиться от этой шляпы.
Он ухмыляется и натягивает ее ниже себе на лоб.
Глава 13
В эту ночь мы занимаемся любовью медленно. Кончаем вместе, глядя друг-другу в глаза и затаив дыхание, стремясь к чему-то новому и глубокому, растущему внутри нас.
Два дня мы жили в другом мире, отличительном от того, который знали в кампусе. Два дня жили вне времени, строя воздушные замки. Логан печатал на клавиатуре, я наполняла холсты, чтобы повесить их в той или иной галерее. Но обманываю ли я себя? Родителям этого не объяснишь. Не так, чтобы они приняли или простили.
А как насчет того, чтобы самой чего-то добиться? Не хочу, чтобы меня просто передали от одного мужчины — моего отца — к другому — Логану, не зная, смогу ли добиться чего-нибудь. Я же смогу?
Устроившись удобно в постели, в этом мире, помимо нашего повседневного существования, обсуждаем предстоящую неделю Логан останется в Нью-Йорке еще на пару дней, прежде чем полетит во Флориду к своей матери, которая находится на грани слабоумия.
— Она все еще узнает меня, — говорит он. — Хотя, кажется, думает, что мне двадцать пять и я создаю проблемы. Всякий раз, когда вижу ее, она твердит, что я должен съехаться с милой девушкой. Она убеждена, что любовь лечит все болезни.
— Умная женщина.
— Я уже говорил, что она на грани слабоумия?
Я потягиваюсь под одеялом.
— Самые умные люди всегда немного сумасшедшие.
Когда закидываю руки за голову, Логан пользуется этим и щекочет меня. Я визжу и отползаю от него. После того, как я отомстила, потянув за волоски вокруг его сосков, мы успокаиваем друг друга глубокими поцелуями.
— Я буду скучать по тебе, — шепчу я, уткнувшись носом в его грудь.
— Тогда поехали со мной.
— Во Флориду? — Я смеюсь. — Я не могу. Каждый год мы ездим в шале моего деда в Вермонте.
— Ты расскажешь обо мне родителям?
На секунду отвожу взгляд. Чувствую, как Логан напрягается в моих объятиях.
— О. Я недостаточно хорош для семьи Николс? — Он начинает отстраняться.
