В группе собравшихся адоптов успела выловить взгляд Лины. Девушка с тревогой и страхом смотрела на меня, и отчего-то мне искренне стало жаль подругу. Возможно, всё же стоило девушке о побеге рассказать, по крайней мере, она была бы к моему наказанию морально подготовлена.
Взгляд Григория был тяжёлым и прожигающим. Не удивлюсь, если управляющий завтра заставит полы до блеска натирать до самой глубокой ночи, хотя, наверное, оно и к лучшему. В правой руке он уже зажимал длинный кожаный кнут. Я бы соврала, если бы сказала, будто мне совсем не страшно. Мне было страшно, а от осознания того, что конец этого кнута будет больно впиваться в кожу меня значительно так начинало трясти. «Но чёрт подери, и звука не издам — ни писка! Не дождётесь!»
Я задержалась у помоста, ещё сильнее вцепившись в свой рюкзак. Наверняка яблоки и хлеб находившиеся внутри этого мешка уже давно превратились в одну сплошную лепёшку, поскольку животом могла почувствовать, как сок сдавленных яблок просачивался сквозь бархат.
Григорий не ждал, пока сама надумаю вскарабкаться на помост — грубо схватил за запястье и затащил меня наверх, тут же поднял мои руки и приковал к цепи. Быстро успела окинуть взглядом всех адоптов, которые со страхом наблюдали за происходящим, еле ощутимо улыбнулась Лине. Казалось, девушка не выдержит и вот вот кинется мне на помощь, а с её то характером она на это способна. Я тут же отрицательно помотала головой, давая Лине понять — этого делать не стоит. Не хочу, чтобы из-за меня ещё и подруге досталось.
— Сколько? — обратился Григорий к Дмитрию, и я застыла в ожидании страшного вердикта.
— Десять, нет, как и положено — двадцать ударов кнутом за побег, — абсолютно спокойно ответил Багира. Сердце так и замерло от услышанного окончательного решения бездушного.
Он стоял перед самым эшафотом. Я смотрела на его до блеска начищенные туфли. Чёрт, он даже из леса вышел безукоризненно-чистым — ни соринки на туфлях, когда как моя обувь была в грязи и в мелкой траве, листьях. Не поднимала на него глаз, не хотела, вернее, боялась увидеть на лице победоносную ухмылку, надменный взгляд, который ни только подавлял, уничтожал, но и одновременно разжигал внутренний пожар, и разум мой с которым был не в силах справиться. Что ж, надеюсь, хоть плеть выбьет всю эту дурь из моей головы, из тела. Я очень сильно на это надеялась.
Тело содрогнулось, и я, крепко стиснув зубы, зашипела от первого внезапного и болезненного удара кнутом, который пришёлся пряма по лопаткам. Сразу последовал следующий удар — чуть ниже лопаток. Почувствовала как что-то тёплое и липкое начало стекать вниз по спине. Последовал следующий. И нет, Григорий не вкладывал всю силу, иначе убил бы с первого удара, раздробив позвоночник, рассёк бы тело пополам, но и эти удары казались невыносимыми. Пятый, шестой. Из губ моих уже вырывались стоны, а на седьмой ноги и вовсе обессилели, безвольной куклой повисла на цепи. Потом просто сбилась со счёту, поскольку тело, разум полностью было охвачено изничтожающей болью. Время шло медленно. Складывалось впечатление, будто Григорий не собирался останавливаться: он наносил удар за ударом, и каждый последующий казался острее и болезненнее предыдущего, пока наконец сквозь пелену прожигающей боли не услышала:
— Достаточно.
— Вы уверены? — спросил Григорий, и я попыталась поднять голову. «Неужели мои мучения, этот ад наконец закончится?»
— Да, Пятнадцать ударов более, чем достаточно, — и приказным тоном добавил. — Уводи прислугу.
— Как прикажете, — ответил бездушный, тотчас погнал прислугу обратно в дом. Я кое-как успела разглядеть Лину среди адоптов, её лицо было перекошено и выражало вселенское страдание. Да, наверняка я выглядела паршиво, нет — ничтожно паршиво.
Спина неимоверно сильно горела, боль словно безжалостная настырная гадина вгрызалась в каждый нейрон, жадно впивалась в мозг. Хотелось встать, но сил не было. Не заметила как бездушный оказался рядом. Дмитрий придерживал меня за руки, пока высвобождал из оков. Затем аккуратно перекинул через плечо. Куда-то понёс.
***
Я неподвижно лежала на кровати, на его кровати. Чёрный гладкий шёлк охлаждал кожу под телом. Не хотела себя жалеть, но ведь сама знала на что иду и чем мои попытки побега могут закончиться. А ещё я очень была разочарованна — мой болевой порог оказался значительно ниже того, чем я могла себе предположить, и нынешняя боль очень сильно отличалась от причиняемой боли Дмитрием. Она казалась острее, сильнее, невыносимее, однако одно меня радовало — заглушала внутренний пожар, который от одного только взгляда Багиры мог разгореться и распространиться по всему телу.
Дмитрий сел на край кровати. Хотелось отвернуться, но бездушный успел схватить меня за подбородок и приподнять лицо. Приставил стакан с кровью к губам, которые что есть мочи сжала.
— Твоя спина в глубоких ранах, но ты продолжаешь свой глупый спектакль с упрямством, Скиф. — надавил на челюсть и одним движением влил кровь. Пришлось глотать, поскольку не было сил достойно сопротивляться. — Или как это называется? Противостояние? — надавил ещё раз на челюсть, влил новую порцию крови. Проглотила. — Весьма бестолковое и бесполезное занятие, Анна, — отставил стакан в сторону, затем чуть ниже склонился. В зелёных глазах тьма, холод и что-то ещё, до костей мозга пробирающее. — Ты не в том положении, смертная, чтобы давать мне отпор, будь то нравственный или физический. Унижу, уничтожу, накажу, но, при этом, знай, позже заставлю тебя дрожать и стонать от моих рук, под моим телом. Так что выбирай, Скиф, какой из этих вариантов тебе ближе по душе, возможно, все? — выпустил лицо, встал, развернулся и покинул комнату, заперев на ключ дверь.
Не знаю сколько времени я так пролежала, и, кажется, даже ненадолго отключилась, но раны на спине давно уже затянулись. Пожалуй, у меня просто не остаётся выбора как просто подчиниться? Или всё же, попытки что-либо предпринять стоят всех этих унижений и боли? Но прежде чем, я успела дать себе мысленный ответ, ключ в двери вновь повернулся, кто-то вошёл.
— Анна? — послышался знакомый голос подруги, и я тотчас подскочила, но сразу прикрылась простынями, так как на мне не было ничего, кроме как оставшихся лоскутков ниже поясницы.
Лина, закрыла ногой дверь, подошла к кровати. В одной руке она держала небольшой поднос с ягодами и нарезанными кусочками фруктов. «Надо же, какая забота!» В другой — небольшой белый мешочек.
— Ты должна поесть, — сказала девушка, но было это произнесено с каким-то отстранением.
— У меня нет аппетита, — заглянула в глаза девушки и сразу поняла — гипноз.
— В таком случае, за невыполнение приказа меня накажут. Поешь, Анна, — «Чёрт!» Сразу потянулась к подносу, набрала большую горсть с ягодами и закинула в рот. Взгляд у девушки был пустым, холодным, хотя, сама Лина миловидно улыбалась. Интересно, чьих рук дело? Григория или Багиры?
========== Глава 11 ==========
Чувствовала себя неловко и неуютно перед Линой, пока та смывала оставшуюся кровь со спины, намыливала голову шампунем, но противиться не собиралась, так как знала — девушке теперь может тоже хорошо влететь. Чёрт! У меня, оказывается, и правда теперь не остаётся другого выбора кроме, как окончательно отдаться во власть бездушному…
Странно было находиться в ванной Дмитрия. Этот хищник и правда был помешан на всём чёрном, поскольку ни только в его комнате преобладал этот цвет, но и в самой ванной, а ещё тут висели махровые полотенца, на полу лежал широкий ворсистый коврик чёрного цвета. Ванная казалась бы совсем уж мрачной, если бы не светодиодная лента, размещённая по контуру самой ванной. Что ж, сложно было не признать, Дмитрий обладал своеобразным мрачным вкусом.
Мои попытки разговорить Лину казались совсем таки бестолковыми. Девушка продолжала настойчиво молчать, лишь только одними уголками губ улыбаясь. Складывалось впечатление, будто передо мной находилась оболочка подруги, хотя, так оно и было — сознание её находилось во власти гипноза.
