– Во-первых, мы с вами на брудершафт не пили! Меня зовут Анна Николаевна! Во-вторых, я не медсестра, а старший ординатор хирургического отделения! Что касается внешнего вида и сна, моё суточное дежурство закончилось, – перевожу взгляд на часы, висящие за спиной мужчины, прямо над входной дверью, – ровно четыре часа назад!
Высокая фигура незнакомца, нависающая надо мной, заставляет чувствовать себя некомфортно, и я быстро делаю два шага назад, вскидывая голову.
Высокий, мускулистый, красивый, в небрежно накинутом сверху на тонкий, обрисовывающий грудные мышцы свитер белом халате…
– Никита Сергеевич, я полагаю, – произношу упавшим тоном.
Тот лишь хмыкает, разглядывая меня снизу доверху, и под этим взглядом я теряюсь.
– Что же в таком случае вы здесь делаете, Анна Николаевна? – язвительно произносит моё имя…
Добрынин? Точно же он?
– Если ваша смена давно закончилось? – договаривает, пока я собираюсь с мыслями.
– Вам ли не знать, что работа не заканчивается одновременно с дежурством, – устало произношу я и, пытаясь исправить впечатление, которое, наверное, создалось у него обо мне, подаю мужчине руку. – Здравствуйте, Никита Сергеевич. Мы не ждали вас сегодня.
– Я всегда являюсь, когда меня не ждут, – Добрынин, хмурясь, смотрит на протянутую ему конечность, как будто не понимает, что надо делать, а потом поднимает на меня глаза. – Это позволяет многое прояснить ещё на этапе знакомства, – кивает на мою руку, – не боитесь?
– Чего именно? – я, устав держать кисть на весу, опускаю её и сцепляю пальцы.
– Я же мужчина, вдруг сожму слишком сильно, а это ваш рабочий инструмент, – он прищуривается, а мне всё больше и больше становится не по себе от странности этого разговора.
– Я должна бояться вас? – подозрительно смотрю на него, спускаюсь взглядом вниз, опять поднимаю глаза на лицо, потом пожимаю плечами: – Вроде не такой уж и страшный.
– Интересная оценка, – с каким-то мрачным юмором, сверкнув на меня глазами, произносит Добрынин, и я слегка краснею, вдруг понимая, что и кому сказала.
– Я не это имела…
– Ваше дежурство закончено? – мою попытку смягчить ситуацию игнорируют.
– Да, я ведь уже го…
– В таком случае, вы свободны! – резко бросает Добрынин. – И впредь думайте, прежде чем открывать рот!
От такого окончания разговора я хватаю тем самым ртом воздух, а этот… хам разворачивается и выходит из кабинета.
– Если не уйдёте в течение десяти минут, можете считать, что у вас началось следующее дежурство! – с угрозой доносится из-за двери.
– Ах ты… – шепчу себе под нос, но, собрав и закрыв в шкафу истории болезней, быстро иду на выход.
Не стоит нагнетать ситуацию, знакомство и так получилось… далёким от того, что я хотела и планировала. Да и сам Добрынин – не ожидала я… такого! Спускаюсь во врачебную раздевалку и прохожу к своему шкафчику. Помещение в хирургическом отделении, выделенное под место для переодевания, не слишком большое, вдоль стен и поперёк, разбивая комнату на коридорчики, несколькими рядами выстроились шкафчики-пеналы. Иван Павлович не так давно подсуетился, выбил где-то небольшую сумму, и нам их даже поменяли – теперь стоят не страшные металлические, а деревянные. Никто, конечно, не будет выделять отдельные раздевалки для мужчин и женщин, в больнице помещений не хватает, поэтому так уж повелось, что, как говорится, «девочки – направо, мальчики – налево».
Открываю своё «хранилище» и вытягиваю оттуда джинсы и свитер, чуть не роняя тяжёлую куртку – на дворе уже март, но зима никак не хочет уходить.
– Аннушка Николаевна! – из-за угла вдруг выглядывает Верочка – медсёстры, как и врачи, тоже переодеваются здесь, свои собственные кабинеты есть только у заведующих.
– Господи, Вера, напугала, – я, прыгая на одной ноге, стаскиваю хирургические брюки. – Что случилось?
– Говорят, Добрынин уже пришёл! Сегодня!
Морщусь. Ну надо же, сколько энтузиазма в голосе.
– Да, пришёл, – согласно киваю и натягиваю джинсы.
Вера, уже одетая, выплывает ко мне в проход. И как она не падает на таких каблуках?
– Вы его видели, да? Да? Ой, Аннушка Николаевна, ну расскажите же, какой он?
– Мужчина, – хмыкаю саркастично. – Две ноги, две руки, голова. Остальные органы тоже на месте, полагаю. Насчёт аппендицита и гланд не уверена, анамнез не собирала.
– Красивый? – до Верочки мой сарказм не доходит.
– В среднем по больнице? – поднимаю на неё взгляд, отчего-то отвечать не хочется. Опять потерев виски – головная боль разыгралась только сильнее после незапланированного сна и встречи с новым руководством – вытаскиваю металлические шпильки из туго скрученного пучка и распускаю его. Уф-ф, сразу легче стало!
– Ну, Аннушка Николаевна! – канючит Вера.
– Вер, ну что ты заводишься из-за ерунды! Обычный мужчина, – тяну через голову форменную рубашку, которая цепляется за что-то в волосах. Шпильку что ли какую-то не вытащила?
Слышу вдруг странный писк Верочки и, дёрнув, таки снимаю верх. Освобождённые волосы падают на плечи, и первое, что я вижу, подняв голову – тёмные глаза стоящего напротив Добрынина.
Глава 2
Мда, не то чтобы я стеснялась. Когда ты оперирующий хирург, быстро привыкаешь ко всему – в конце концов, ургентные* случаи никто не отменял. Иногда приходится впопыхах натягивать на себя стерильные пижамы, путаясь в штанинах, рядом с анестезиологом – тоже, между прочим, мужского пола и весьма симпатичным – и пере…бравшим половину медсестёр нашего и смежных отделений.
Поэтому, опустив взгляд и убедившись, что моя тройка надёжно прикрыта спортивным бюстгалтером, опять гляжу на начальство. Тот вскидывает бровь, и мне всё же становится немного неловко. Надеюсь, он не решит, что я пытаюсь его соблазнить.
– Никита Сергеевич, позвольте задать сакраментальный вопрос, – натягиваю через голову свитер и вытаскиваю волосы из-под воротника, оставляя лежать на плечах. – Вы заблудились?
– По-моему, я нахожусь как раз там, где мне надо быть! – не задумавшись и на секунду, выдаёт Добрынин. – В раздевалке! А вот что вы делаете?
– По-моему, это очевидно, – отвечаю в том же тоне, – переодеваюсь.
– Здесь?
– Ну, это же раздевалка!
Мы ведём странные диалоги, как фехтовальщики, нападая и отступая, отбивая подачи друг друга и ловя момент, когда противник ослабит защиту. И почему-то у меня такое ощущение, что мой соперник не задумываясь заколет меня шпагой, когда ему представится удобный случай.
– Это же мужская раздевалка? – говорит Добрынин, склонив голову.
Вот ты и приоткрылся! Получай укол воображаемой рапирой!
– К сожалению, вы ошибаетесь, Никита Сергеевич, – спокойно достаю из шкафчика куртку, накидываю на плечи. – У нас нет отдельных мужской и женской раздевалок, это общее помещение для всех, мы привыкли. Но вас вряд ли должно это волновать, вы ведь будете переодеваться у себя в кабинете.
Краем глаза вижу явное разочарование на лице Верочки. Впрочем, начальство тоже не выглядит довольным.
– Почему нет отдельных раздевалок? – хмурясь, цедит мужчина.
Господи, он прямо как с луны свалился, честное слово. Хотя… вспоминаю, что, вроде бы, последние годы Добрынин в основном работал за рубежом. Ну, пусть привыкает к родной действительности.
– Никита Сергеевич, думаю, вы знаете, что такое оптимизация, – я уже собралась, надо выходить, а то вспотею, стоя здесь в куртке. – Вот у нас и оптимизировали…
– Что конкретно? – мужчина преграждает мне дорогу.
– Всё, Никита Сергеевич, всё – расходы в основном, ну и помещения тоже, как видите. Позвольте пройти?
Он слегка сдвигается, складывает руки на груди.
– До свиданья, – киваю и протискиваюсь мимо высокой фигуры.
Верочка начинает что-то щебетать, но я торопливо выхожу из раздевалки, правда, тут же замедляюсь. Опять наваливается усталость и головная боль, медленно тащусь в сторону стоянки, где оставила машину. Права я получила сразу, как возраст стал подходящим – так мне хотелось уметь водить, а вот машину смогла купить только чуть больше года назад.
