Добрынин заходит в операционную и кивает мне.
– Выполняйте.
Я поднимаю брови в немом вопросе.
– Ну, что смотрите? Начинайте!
Ну ладно, желание начальства – закон. Смотрю на анестезиолога, тот кивает – пациент под седативными.
– Работаем.
Выдох. Прокол стенки сосуда, вхожу в бедренную артерию, ввожу катетер. Через вену пациенту поступает контрастирующий раствор, и я сразу замечаю на мониторе нужный мне отрезок коронарной артерии.
– Вижу участок сужения.
Сегодня на операции нет интернов, заглядывающих через плечо, но я по привычке проговариваю все свои действия. Аккуратно продвигаю катетер по кровеносному руслу. Добравшись до нужного места, устанавливаю стент – всё проходит без сучка, без задоринки.
Операцию заканчиваю через сорок минут. Анестезиолог Володя показывает мне соединённые кружочком большой и указательный пальцы – всё ОК! Смотрю на Добрынина, который никак не комментировал мои действия. Он равнодушно кивает, разворачивается и выходит из операционной. Не то чтобы я чего-то ожидала… но мог хоть слово сказать! Хотя чего это я… Передёргиваю плечами – хоть и натренировала выдержку, всё равно немного обидно.
После операции, размывшись, сразу иду писать протокол. Я и раньше не затягивала с этим, а за последние три месяца сделала своей привычкой – чтобы Добрынин ни к чему даже подкопаться не мог.
– Аннушка, любовь моя! – подкатывает ко мне сбоку Володя. – Когда ты уже согласишься со мной поужинать, а?
– Так пойдём, поужинаем, столовка работает ещё, – смотрю на часы, – Вов, вообще-то время обеденное.
– Эх ты, – машет на меня рукой Володя.
– А-а, ты о том ужине, который с перспективой перейти в горизонтальную плоскость? – ехидно тяну, скидывая со своего плеча ладонь анестезиолога. – И не надейся, Вов! Моё имя ты в свою бальную книжечку не запишешь!
– Очередной отказ, – прижимает к груди руки этот паяц. – И как я жив до сих пор?
– Вон, Верочку пригласи на ужин, она точно пойдёт, – открываю дверь ординаторской.
– Она – не ты! Да и потом, она сохнет по нашему… Эх! – я бью локтем Володе в живот, чтобы он успел заткнуться – в ординаторской обнаруживается сердитый Добрынин.
– Анна Николаевна, где вы ходите?
Ну, началось… может, он уже что-нибудь новое придумает?
– Идёмте! – Добрынин резко проходит мимо меня.
– Куда? – да, очень умный вопрос.
– Вы ведь ещё не заполнили протокол операции? – останавливается и вперяется в меня взглядом тёмных глаз.
– Сейчас сяду заполнять, – пожимаю плечами.
– Ну вот и идёмте!
Переглядываемся с Вовкой, он делает недоумённое лицо, а я, сдержав вздох, подхватываю бумаги и иду следом за начальством.
– Садитесь, Анна Николаевна, – Добрынин показывает на стул напротив своего рабочего стола в кабинете – точнее даже, двух столов, расположенных буквой П.
Сажусь, раскладываю документы и поднимаю глаза.
– Что я должна делать?
– Пишите!
– Что писать?
– Протокол, – зав смотрит на меня хмуро.
– Никита Сергеевич, – спрашиваю осторожно, – есть какая-то причина, почему я должна делать это здесь, в вашем кабинете?
– Я перед вами что, отчитываться должен? – Добрынин заводится с пол-оборота, и я, быстро заткнувшись, склоняюсь над бумагами. – Здесь никто вас не будет отвлекать от работы, – вдруг звучит мрачное объяснение.
– Я поняла, Никита Сергеевич, – говорю, не отрывая взгляда от листа, по которому быстро веду ручкой, после чего в кабинете воцаряется тишина.
Вот все жалуются, что у врачей почерк ужасный, а как ему таким не быть, когда к концу дня рука отваливается от писанины? Хотя я стараюсь заполнять все бумаги разборчиво, чтобы не нарваться на очередной вопль начальства. Ну, не каллиграфия, конечно, но по крайней мере можно понять, о чём речь.
Закончив с протоколом, начинаю переносить дубль в операционный журнал, который тоже захватила с собой. Руку уже сводит, поэтому на секунду расправляю пальцы и осторожно поднимаю глаза от документов.
Добрынин сидит прямо напротив меня и тоже что-то строчит. Замираю ненадолго, исподтишка разглядывая мужчину. Если бы не знала, какой он паразит, наверное, по-другому воспринимала бы – стоит признать, что внешность у него удивительная. Никакой слащавости, резкие черты лица, но при этом складывающиеся в удивительно гармоничную общую картину. Где-то я даже видела похожее лицо, на какой-то из картин в галерее…
Задумавшись, не сразу понимаю, что начальник уже давно оторвался от бумаг и смотрит прямо на меня.
– Нравлюсь? – вдруг звучит наглый вопрос, мужчина откидывается на спинку кресла, но я не обращаю внимания, потому что в голове всплывает чёткая картинка.
– Ну конечно! – улыбаюсь, довольная, что вспомнила.
– Ч-что?
– Врубель! – говорю победно. – «Демон» Врубеля!
– Анна Николаевна, с вами всё в порядке?
Я, наконец, фокусирую взгляд на растерянном Добрынине.
– Вы что-то спросили?
– Да, то есть… нет. Вы дописали? – сводит брови к переносице.
– Почти, – перевожу взгляд на бумаги, и тут распахивается дверь.
– Ник, – в кабинет вплывает заведующая гинекологией, – пообедаем?
– Здравствуйте, Маргарита Владимировна. Никита Сергеевич, я допишу протокол и принесу вам на подпись, – молниеносно собираю все бумаги со стола, и Добрынин не успевает меня остановить.
Дежурство идёт своим чередом, точнее, бежит – я не замечаю, как наступает ночь, и отделение замирает. Ну, не совсем, конечно, но всё-таки становится потише. Отойдя от поста медсестры, где проверяла утренние назначения, тру лицо руками и решаю прилечь хоть на полчаса – в ординаторской есть крошечный диванчик.
В кабинете прохладно, но я настолько вымоталась, что не обращаю внимания на неудобства и отключаюсь. Видимо, из-за усталости мне даже снится, что я сплю! Только, естественно, дома, в своей кровати, с котом, который кладёт лапу мне на лицо – есть у него такая дурацкая привычка.
– Дарси, отстань, дай поспать, – бормочу сквозь дрёму, – еда у тебя в миске!
Мистер Дарси как-то странно фыркает, совсем по-человечески вздыхает и убирает лапу. А мне становится тепло, и я окончательно проваливаюсь в сон.
__
* ургентный – требующий неотложной помощи в кратчайшие сроки.
мистер Дарси)))
Глава 3
– Анна Николаевна, с вами хочет поговорить пациент из восьмой палаты, – меня догоняет медсестра.
День в самом разгаре, утренняя пятиминутка давно закончилась, как и обход, а я, естественно, никак не могу уйти, хотя дежурство подошло к концу ещё несколько часов назад.
– Спасибо, Марина, сейчас зайду, – отвечаю рассеянно, перебирая на ходу пальцами уголки историй болезней. До сих пор не могу отделаться от мыслей об одной странности.
Незапланированный сон в ординаторской был, конечно, коротким – меня быстро разбудили, когда по скорой поступил очередной пациент. Вот только проснувшись, я обнаружила, что укрыта сразу двумя медицинскими халатами. И если один был вполне объясним – я могла, замёрзнув, во сне стянуть его со спинки дивана, то второму совершенно неоткуда было взяться.
– Добрый день, Герман Эдуардович, – выкидывая из головы всякую чертовщину, захожу к пожилому мужчине, которому вчера выполняла стентирование. – Мне передали, что вы хотите меня видеть?
– Голубушка, мне очень неловко, – начинает он, и я улыбаюсь, услышав это обращение, – но я не помню вашего имени…
– Меня зовут Анна Николаевна, я вчера проводила операцию.
– Ну, это-то я помню, не настолько уж я плох, – отпускает смешок Герман Эдуардович, – Анна Николаевна, можете ли вы выписать меня сегодня?
