Ритка, так звали прыщавую. Этой первой решили насолить. Потом вычислить всех, кто это делал с ней. И кто и что? Котя быстро все разузнал. Ведь эти коты и их кошечки, так потешались над случаем, которым они наслаждались, оказывается все вместе и об этом рассказывали с наслаждением. Кроме того, Котя усадил Катьку, в машину и она просидела, чуть ли не два дня в машине одного друга. Всех опознала и потом Коте передала. Теперь нам надо было придумать план и действовать.
Как отомстить? Этот вопрос все время мучил меня. Я целыми днями пыталась придумать какой–то план и какое–то наказание за Катьку и за свое унижение. А то, что это было именно мое унижение, я не задумывалась ни минуты. Но каждый раз, когда я, казалось, уже придумывала что–то, все рассыпалось словно песочный кулич из пересохшего песка. Так это было безумно и нелепо. И я вскоре опять принималась за старое. И даже ночью не успокаивалась. Ночью даже приснилась Мадам, которая почему–то все пыталась мне предложить то, чем занимались ее подопечные Коник и Куня. Но как? Я этого не понимала и проснулась под самое утро.
Лежала и внезапно поняла, что можно предпринять. Поневоле, пришлось узнать, что есть еще в городе враги Черного. Это банда, из его же бывших дружков, кого он обидел или не поделил что–то. Ее возглавил бывший борец, которого все почему–то звали, Хлыщем. Лежа в кровати, без сна, я наконец–то поняла, что мне надо не самой и не руками Коти, а стравить их между собой. И тогда они уже не пожалеют друг, дружку. Скажутся старые обиды и счеты. Теперь я стала выбирать участников и кандидатов. В первую очередь это тех, думала я, кто насиловал Талмуду. Потом, Прыщавку, за ее дела с платьем. И пока я рассуждала, то пришла к выводу, что те, кто мстил мне, не видели Талмуду, как я не видела ее насильников. А это уже было что–то. Я могла, что–то сказать этим козлам, а Катька этой Прыщавке. Теперь, я до самого подъемы все придумывала и придумывала. Меня натолкнула на мысль мазь, которую мама втирала в суставы. Она была какая–то особенная и жгучая, но не сразу, а действовала постепенно. И уже когда вставала, знала, что мы будет делать в отместку и надругательство над нами.
План был выслушан с большим напряжением и одобрен Катькой. Ее глаза горели огнем. Она просто жаждала мести!
Еще несколько дней мы обговаривали детали. Но, наш Котяра, чуть все дело не испортил. Стал к нам приходить, то с разбитыми костяшками на руках, то с подбитым лицом. Я его спрашивала, а он все молчал и только ворчал, что мало, видите ли, у него времени. Они уже скоро уходят на практику.
Решили действовать сразу же, после того, когда Котя уйдет на свою практику. Но практика все откладывалась и откладывалась. Наше терпение лопнуло. Одно желание отомстить и узнать, что этим боровам так перепадет, и что Прыщавке так же достанется, согревало и радовало душу.
Прыщавка ходила на танцы, и мы этим воспользовались. Талмуда подговорила знакомую девицу, которая работала в баре и когда Катька пришла, то увидела, что Прыщавка все еще сидит за стойкой, но уже никакая, она сильно перебрала. Хотя заказывала всего–то по сто пятьдесят грамм вина, три раза. Но не знала, что ей подливали коньяка. Это была ее обычная норма для танцев, после которой она распалялась и шла делать то, что ей так недоставало всегда. Обычно она цепляла какого–то сильно подвыпившего парня и уводила на задний двор, где, как она говорила сама.
— Ну, какой со мной секс? — А она действительно была очень тощая и прыщавая, страшная. — Я им только для онанизма. — И смеялась этому, очень, довольная, своей миссией.
— Правда, когда сама захочу, так… — А дальше сочиняла и придумывала, все, что ее мучило больше всего, и чего она от таких пьяных парней, никогда не могла добиться. Поэтому, пока им одной рукой пыталась ублажить причинное место, другой, беззастенчиво обшаривала и обчищала у них карманы.
Талмуда подсела.
— Слышишь, Прыщавка? А что, если я тебе скажу, что и ты сможешь сейчас получить удовольствие и такое, что ты даже себе не представляешь? На тебя запали парни!
Наклоняясь к ее уху, нашептывала ей все то, что задумали вдвоем. А она только восклицала.
— Ну, да! Я, что? И у него, как … И я… и он…. — А потом. — Ну, все, я согласна! Где он? Помоги мне подняться и веди к нему. Слышишь, Талмуда? А тебе тогда, с этими контрабасистами. — Она ели выговорила это слово. — Что же, было не то? А я бы попробовала! Нет, точно! Сразу туда и туда! Здорово! А ты говоришь, что это они сами так просили? И согласны, со мной? Ну, веди меня, веди. Я уже все поняла и постараюсь, что бы на этот раз у него, и как… и так далее.
Спустя пятнадцать минут из темного сарая, во внутреннем дворике бара, который служил именно для таких целей, сначала вылетел без штанов один из волчар, который раньше насиловал Талмуду и тут же, завывая матом, промчался прочь. Прикрывая свои опухшие яйца и горящее острее. Следом выскочил второй насильник и так же с матюгами, в том же виде. Бросился туда же, за первым. Толпа посетителей, которая вышла перекурить, потому что у музыкантов внезапно погас свет и потому, объявили перерыв, видела эту фантастическую картину. Как двое волчар, без штанов, сверкая голыми задами, промчались мимо них с матюгами. Все высыпали из бара и ржали! А следом, спустя несколько секунд, догоняя их, пронеслась Прыщавка с криками.
— Ой, мамочка! Мама! Умру!!!
Придерживая что–то у себя между ног и сзади.
Сработал наш план. Прыщавка легко купилась. Еще бы, ее, видите ли, ждали и захотели кавалер, и не один. Этим кавалерам я денег дала и не пожалела! А так же сказала им, что одна сучка, это я так им Прыщавку назвала, знала, что там темно, а она лыка не вязала, очень хотела бы сыграть с ними в оркестре, в два смычка. Они еще тогда переглянулись. Я показала им деньги и передала половину, а вторую, сказала, что отдам, только после проделанной над ней работой. Плела им, что–то насчет ее темных желаний и какой–то загадочной клятве.
В это время Талмуда, уже увела Прыщавку в туалет и предала ей, для того, что бы у него, как следует, все было, волшебную мазь. Типа, восточной, Китайской. И еще ей сказала, что немного у нее там припечет, а потом у него как… И дело пойдет! И добавила, что с этой мазью все так хорошо и скользит и не больно и все просто будет волшебно. Она переспрашивала, а Талмуда ей, мол, не боись! Можешь поверить мне. С ней можно такие деньги зарабатывать! И не страшны тебе станут ни их направления в твоем теле, ни зад, ни перед, ни их размеры. Мазь–то с анальгетиком. На самом–то деле, оно так и было. Это была вьетнамская Звездочка в квадрате, мазь Белый слон, противовоспалительная, для суставов, на змеином яде и каких–то собачьих жирах, в которую Талмуда, напихала без мерно, анальгетика. При этом ей рассказала. Что бы она, перед этим делом, намазала эту мазь им на палочку, да как следует. А потом сразу же, раз! И у него как…
