Автобус повез меня в центр, там я сел на другой автобус. После пары улиц я сошел и поехал на другом в ином направлении, и каждый раз я показывал галлюцинацию проездного.
Еще один раз я поменял автобус, поехал по прибрежному району, зовущемуся Дип-Ков, место выглядело сонно. Солнце село, и улицы были тихими.
Плохо дело. Совсем.
Не поймите меня превратно. Я отчаянно хотел купить пончиков, немного органической комбучи и неделю оставаться в уютной кровати. Но, если сосчитать людей на улице, не соберется даже на команду по баскетболу. Это была проблема, ведь в толпе тоже можно было помешать телетезиану отыскать меня.
Но ехать в людный центр, где Линна, агент Каттер и другие агенты шли по моему следу, тоже не было умно.
От мысли о Линне, отчаянно ищущей меня в Ванкувере, стыд пронзил меня сильнее, чем я ожидал. Я не хотел думать о ее реакции на то, что я обманул ее — ее шоке, обиде, разочаровании и оправданной ненависти к предателю. Она поручилась за меня. Она предложила сохранить мои ценные вещи. Она дала мне вечер вне камеры, и это была самая приятная ночь за последнее время, даже перед арестом.
И, помимо этой эмоциональной пощечины, капитан Блит не простит ее. Когда Линна вернется в участок без меня, Блит накажет начинающего агента так, что, возможно, разрушит ее карьеру.
Я стиснул зубы. Совесть или нет, но ни чувства Линны, ни ее карьера не были в моем списке приоритетов так высоко, как моя жизнь.
Я встал и нажал кнопку «следующая остановка» на столбике рядом со своим сидением. Дверцы автобуса открылись, и я выпрыгнул на тротуар. Я не знал, который был час — у меня не было часов или телефона — но, наверное, было уже позже десяти ночи, значит, почти все заведения были закрыты.
Я выбрал направление наугад и пошел. Я завернул за угол, тротуар резко спускался к центру города: ряд кофеен и бутиков обрамлял дорогу. Все было закрыто. Видимо, в Дип-Кове ночная жизнь не была активной.
У конца улицы был маленький отель с французским рестораном на первом этаже. За отелем пирс тянулся в одноименную бухту, и пара десятков лодок была вдоль него.
Джекпот.
Вода была лучшим способом сбежать от телетезиана. Долгий душ не скрыл бы меня от агента Джека Каттера, но, если уплыть на лодке в океан, это могло оборвать след. Только так можно было наверняка сбежать от этих гончих-мификов, кроме полета на самолете, но у меня не было такого варианта под рукой.
Я прошел в отель, фойе было выкрашено в нежно-голубой цвет. Видимо, сочеталось с океаном. Секретарь, мужчина за тридцать с торчащими дыбом осветленными волосами и мешками под безумными глазами поприветствовал меня:
— Эй! — бодро сказал он. — Чем могу помочь?
— Я просто ищу туалет.
Секретарь кивнул бодро, хотя его голова подрагивала.
— Да, у нас такой есть.
Он схватил энергетик из-за стойки, осушил банку и смял ее в кулаке, бросил за плечо. Ого. В нем было так много кофеина, что его сердце, наверное, трепетало как колибри.
— Туалет? — спросил я.
— Точно! Точно-точно-точно, — он указал на коридор. — Иди туда, друг. Третья дверь справа. Нет, четвертая, — он дернулся. — Нет, третья.
— Я пойму.
И третья дверь справа все же оказалась мужским туалетом. Внутри я пошел к урне — одной из металлических, встроенных в стену. Повезло, что там был мешок.
Я осторожно вытащил черный мешок, стараясь не порвать его, а потом высыпал его содержимое в пустую урну и вывернул его. Я убрал салфетки и жвачку из мешка, смял его, сунул в карман куртки и вымыл руки.
Я быстро помахал дерганому парню за стойкой и вышел из отеля. Снаружи я обошел здание, а не вернулся на улицу. Чем больше поворотов я делал, тем лучше. Я миновал маленькую игровую площадку — пересек турники на руках как профессионал, на всякий случай — и направился к пристани. Я прислушивался на случай, если зашумит двигатель машины, подошел к большой решетке яхт-клуба.
Что делали в яхт-клубе? Размышляя над вариантами — играли в морской бой на яхтах? Если да — то я в деле — я забрался по ограде и спрыгнул на другой стороне. Пристань казалась пустой, и, если меня кто-то заметил, я не сильно переживал.
Я побежал по пирсу, поглядывая по сторонам. Я не умел управлять яхтой, но, может… ага!
В углу у столбика на воде покачивалась маленькая оловянная лодка, наверное, на ней ловили людей, упавших в океан. Маленький мотор был прикреплен сзади, но, что важнее, на дне лежала пара деревянных весел.
Я спустился, отвязал канат и оттолкнулся от пирса. Я сжал весла и сел.
— Греби, греби на лодочке, направляясь в море, — пел я под нос, весла опускались в темную воду. — Весело-весело убегай от МП.
Через десять минут я тяжело дышал, руки приятно горели от нагрузки. Вскоре жжение станет адским, но пока что мне даже нравилось.
Огни Дип-Ков уменьшались, а потом пропали, я с трудом плыл по бухте к выходу из нее. На воде было темно, прохладный ветер трепал меня за лицо, уши болели. Я двигался на юг, не выпуская из виду берег.
Когда я уже не видел огни справа, я направил лодку к берегу. Я вытащил весла, вытащил мусорный мешок из отеля из кармана. А потом разделся.
Да, полностью. Я снял всю одежду, запихал ее в мешок и привязал его к запястью, убедившись, что он плотно завернут. Глубоко вдохнув, я встал на краю лодки.
Я хотел, чтобы это не требовалось, но я не собирался причаливать. Стиснув зубы, я прыгнул за борт.
Святые йети на айсберге! Холодно! Ужасно холодно!
Ледяная вода окутала мою голову, и я всплыл, отталкиваясь ногами. Зубы уже стучали, легкие сжались до четверти своего размера. Хоть было начало июня, но вода в океане ночью не была теплой.
Может, я сошел с ума? Я оглянулся на лодку, но мой прыжок оттолкнул ее, и она уплывала все дальше, пока я двигался в воде.
Оставалось только плыть.
Я поплыл брассом, одной рукой, стараясь удержать голову и мешок с одеждой над соленой водой. Я не чувствовал руки и ноги, и я двигался все слабее, но все еще двигался к темному берегу. Не так далеко.
Я прищурился, глядя вперед. Вообще-то, берег был дальше, чем я думал. Блин.
«Не думай об акулах, — говорил я себе. — Не думай о существе из черной лагуны. Не думай об отмерзших гениталиях или того, что напишут в газетах, когда они найдут мое замерзшее голое тело, наполовину съеденное рыбой, выброшенное на берег Японии с мусорным мешком, полным одежды, привязанным к запястью. Думай о хорошем. Я и не в такой холодной воде бывал. Безумие, да?».
Когда мне было тринадцать, противный Двейн, худший приемный родитель в мире, взял меня на тренировку по баскетболу в средней школе. Он настаивал, чтобы я играл, но не из-за того, что я был хорош, или что ему нравилась игра, а потому что другие родители были идеальными клиентами для нелегальных лотерейных билетов, которые он продавал.
Пока Двейн пытался подать билеты, я утащил из его кошелька деньги, выскользнул за заднюю дверь и убежал в ночь. У меня тут же возникли две проблемы: меня подводил мой внутренний GPS, и Двейн не дал приемному сыну куртку, хотя зима в Канаде была очень холодной.
И я оказался на улице в снежную бурю, пробыл так больше часа без куртки.
Я бил голыми ногами в ледяной воде, надеялся, что опыт с холодом поможет. В тринадцать лет я выжил. Я даже добрался до автобусной остановки, но леди в кассе с билетами решила, что я сбежал их дома, так что не продала мне билет, а вызвала полицию.
Я оказался там, откуда начал: в спальне с тремя другими приемными детьми, желая быть свободным. Спасибо, кассирша.
Моя рука задела склизкие водоросли, и я скривился. Я забил ногами сильнее, рассекая путь среди морских растений. Когда моя ладонь нащупала другую поверхность, это было каменистое дно. Вот и славно.
Я попытался встать на ноги, но понял, что ступни онемели. Я пару раз оступился и выбрался из воды на травянистый берег у деревьев. Я выдыхал с дрожью. Мои пальцы так замерзли, что отвязать мусорный пакет от запястья было невозможно. Я порвал его и вытащил одежду, которая, чудом, была еще сухой.
