Седоволосая просунула ладонь ей под ногу, провела вверх и с силой сжала ягодицу.
— Не. Окорока у тебя тоже натуральные. Была у меня помощница на выборах. Стажерка. Такая же белая и фигуристая как ты. Так забавно дрожала, когда ее двумя страпонами сзади… Белые должны стоять перед нами на коленях. Грехи замаливать. Ноги целовать и жопы подставлять. А уж мы сами решим, что с вами делать. Потому что жизни черных важны. А ваши нет. Повтори.
— Что? — не поняла Валенсия.
— Фразу повтори.
— А… фразу… Да пошла ты, лезбуха черномазая.
Афроамериканка замерла, вылупив на нее глаза. Ее физиономия напоминала уродливую африканскую маску.
— Я передам твои слова Живодеру. Он тоже наш. Черный брат. Он с тобой позабавится. Как со стажеркой. Она долго умирала. Ты будешь умирать еще дольше.
Она ущипнула Валенсию за бедро и пошла к двери.
— Эй! — крикнула Валенсия ей в прямую как доска спину. — Стажерку-то за что?
— Тупая была. Думала, что если будет каждый день подставлять нам свою белую жирную задницу, мы вас, белых, простим. Называла это своей миссией по примирению. А мы вас простим, только когда вы все сдохнете.
— Точно, тупая, — Валенсия откинула голову и уставилась в потолок. — Жаль.
— Чего тебе жаль?
— Я думала, Наоми убила ты. Пентаграмма, Заклинания и все такое. Но раз ты повернута на черном братстве…
— Мертвая девочка была моей черной сестрой. Я не могла ее убить.
— Ну вот и я о том же.
За дверью раздался грохот и чьи-то вопли.
Вспыхнул экран.
Силуэт мафиозо метнулся к камере, и всю стену заняла его гигантская физиономия. Мафиозо оказался красномордым и заросшим рыжей щетиной по самые брови.
— Мадам председатель! У нас ЧП!
— Ну что еще там? — афроамериканка нехотя повернулась к экрану.
— Какой-то…
За ухом мафиозо мелькнула тень. Динамики разорвал грохот выстрела.
Голова мафиозо развалилась на куски, залив черно-красной пузыристой массой весь экран.
Где-то рядом хлопнула дверь. Кто-то заревел басом, захрипел и смолк. В коридоре раздался выстрел. Потом еще один.
Афроамериканка торчала посреди комнаты, словно не могла пошевелиться.
Снаружи послышались тяжелые шаги.
Дверь медленно отворилась. В проем просунулся ствол помпового ружья, рявкнул, дернулся.
Голова афроамериканки разлетелась, как гнилой арбуз.
Безголовое тело пару секунд стояло на ногах, затем рухнуло на пол.
Ружье исчезло.
В комнату протиснулся широченный мужик в белом комбинезоне с ружьем за спиной.
Затащил в комнату трупы двоих давешних мордоворотов в черном, бросил их рядом с телом афроамериканки.
Подошел к распятой у стола Валенсии, встал между ее раздвинутых ног, с любопытством разглядывая открытую промежность.
Почесал бритую голову.
— Это у них, у ниггеров, наследственная память, — сообщил он. — Как увидят ружье в руках белого человека, так и замирают как зайцы.
— Вы кто? — прошептала Валенсия, с ужасом глядя на его уголовную морду с перебитым носом.
— Кто, кто… Хер в розовом манто. Давай говори, кто еще слышал?
— Что?
— Ты больная, что ли? Кто, что… Кто еще слышал, как черномазая сказала, что ты не та, за кого себя выдаешь? Рыжий на экране, эти двое братьев-кретинов, сама черномазая? Кто еще?
— Вроде никто…
— Уверена?
— Не знаю…
— Никто ничего не знает. Ладно, будем считать, зачистка окончена.
Он плюнул на ладонь и стал деловито растирать ей промежность.
— Вы что делаете?!
— А на что похоже? Пизду готовлю. Иначе мой толстячок в тебя не влезет.
— С ума сошли?!
— Нисколько. Извини, но мне придется тебя немножко выебать. С моей репутацией будет подозрительно, если я пройду мимо такой сочной бабы. Тем более уже приготовленной и на стол поданной.
Он кряхтя присел на корточки и медленно провел языком по ее щели от ануса до клитора.
— Ох, манда сладкая…
Потом до упора развел ладонями половые губы, раскрыв вход.
— Красивая.
Сложил пальцы щепотью и не спеша ввел их во влагалище до костяшек.
— Мокрая, — сообщил удовлетворенно. — Мой толстячок толщиной с мой кулачок. Так что потерпи. Сперва разработать надо.
Он, не вынимая, сложил пальцы в кулак и резко задвинул внутрь.
Валенсия завопила от боли.
— Вот это правильно. Ори, детка, ори.
Он начал трахать ее своим пудовым кулаком, с каждым толчком продвигаясь все глубже.
— Тесно-то как…
— Нет! Прекратите! Больно!
— Конечно, больно. Все девки говорили, что я их словно второй раз девственности лишаю. Терпи. Потом хорошо будет.
Он подергал кулаком вверх-вниз и из стороны в сторону.
— Кажется, норм.
Встал, спустил штаны.
Валенсия подняла голову и завизжала, увидев вздыбленного монстра с багровой головкой.
— Ничего страшного. Там у вас все эластичное, все растягивается. Ребенки-то побольше будут. Представь, что это твой спиногрыз обратно лезет. Лезет и вылезает. Туда-обратно.
Валенсия вопила не переставая, дергая привязанными конечностями.
— Тпру, телочка. Не ерепенься. Расслабь ножки.
Он запустил ладони ей под ягодицы и приподнял, чтобы было удобнее. Провел своей дубиной по половым губам, забирая влагу, вдавил у входа.
— Ну что, детка? Поехали?
— Приехали, — раздалось от двери.
Что-то негромко чавкнуло.
Мужика в белом откинуло в сторону. В его виске расцвело красным небольшое отверстие, откуда сразу же выплеснулась кровь. Он захрипел, пытаясь встать, но быстро замер.
Стоящий в дверях босс опустил пистолет с глушителем.
Шагнул внутрь, оглядывая трупы.
Постоял у тела афроамериканки.
— Черт. Как всё некстати…
— Может хотя бы вы меня развяжете? — спросила Валенсия.
Босс молча обошел стол и перерезал веревки на ее руках. Потом на ногах, старательно отворачиваясь в сторону.
— Накинь на себя что-нибудь. Сюда скоро весь этаж сбежится. Что произошло?
Валенсия сползла со стола, растирая руки.
— Ничего особенного. Сперва меня хотели пытать. Потом изнасиловать. Потом снова пытать. Потом пришел этот мужик, всех перебил. И тоже хотел изнасиловать. Две попытки за один час, это даже для шлюхи много.
Она порылась в гардеробе и выбрала что-то длинное и бесформенное.
— С ним понятно, — сказал босс, поднимая упавшее ружье. — Это Медведь. Сексуальный маньяк-убийца. Жил в Сибири. Потом перебрался в Ниццу и открыл охоту на молоденьких девушек. Каждую неделю ловил, насиловал и убивал. Пятьдесят жертв.
— Дайте догадаюсь. Он сидел в вашей тюряге за стеной. Сбежал и каким-то образом оказался здесь.
Босс промолчал.
— Другими словами, ваша стена не такая уж и железобетонная. Где-то проход есть.
— Выясним, — хмуро сказал босс. — Лучше скажи, зачем Кристин решила тебя пытать?
— А я откуда знаю? Несла какую-то ахинею про негритянскую месть белым. У меня сложилось впечатление, что она просто ненавидит девушек с белой кожей.
— Ясно. Не распространяйся об этом. Все-таки председатель… Пусть и с тараканами в голове.
— Мне-то что? — фыркнула она. — Зато теперь ясно, кто Наоми убил. Этот ваш сбежавший маньяк.
— Нет. Он сбежал только час назад. До этого сидел под видеокамерами.
— Значит, другой сбежавший маньяк. А ваших гостей наверху — третий сбежавший маньяк. А главный маньяк — это тот, кто придумал устроить в жилом небоскребе тюрьму для маньяков.
— Тихо, тихо… — он взял ее за плечо и прислонил к стене. — Про гостей наверху — молчи. Я там сам разберусь.
— С помощью пригнанных филиппинских гастарбайтеров? Которых потом утилизируете?
— О, боже… ты все неправильно поняла. Утилизация — это наш внутрикорпоративный термин. Означает списание с баланса предприятия. Утилизируются карточки работников, а не сами работники. Это небольшое нарушение трудового кодекса. Поэтому приходится шифроваться.
— Да, складная отмазка. Только что придумали? А проститутки из Восточной Европы тоже по карточкам утилизируются?
