Кованное изножье кровати приятно холодит кожу. Но я моментально о нем забываю, когда ощущаю жадные и нетерпеливые скольжения крупных ладоней по моим бедрам, животу, груди.
– Черт, девочка моя, какая же ты... Прости, родная..., – его голос срывается, ломается, хриплый шепот теряется в моих волосах.
А я понимаю, что умру, если Федя не прикоснется ко мне там прямо сейчас.
Словно мартовская кошка, трусь о него попкой, тянусь к нему, хнычу.
Широкие ладони замирают на моих бедрах и пояснице, заставляют прогнуться, подстроиться под ощутимое давление.
Я успеваю удивленно охнуть. Но пальцы Феди уже ныряют глубже, касаясь самого эпицентра пожара, что сжигает мое тело.
Жмурюсь от удовольствия, не могу сдержать протяжного стона, чувствую, как твердая плоть медленно скользит по влажным складочкам. Федя толкается вперед, усиливает напор, задевая какие-то сверхчувствительные точки.
Я теряю опору под ногами. Приходится вцепиться в спинку кровати уже двумя руками.
Жадный поцелуй обжигает мое плечо, шею, затылок. Давление внутри меня усиливается. Кажется, я больше не выдержу этого удовольствия. Но Федя не останавливается, плавно двигается во мне, ласкает, целует, шепчет что-то своим невероятно соблазнительным хриплым голосом.
У меня нет сил сдержаться. Я слышу собственные стоны. Мое тело взрывается, рассыпается на мелкие осколки. И сквозь колотящийся в ушах пульс я с трудом разбираю шепот любимого. Его губы неистово прижимаются к моему затылку, а руки крепко обхватывают поперек живота. Я словно в коконе. Мне очень уютно и легко.
А еще мне кажется, что каждая наша близость с Федей все более яркая и взрывная.
На миг Белый отстраняется от меня, резко разворачивает к себе лицом, подхватывает на руки. Теперь я прижата к нему, точно обезьянка. Смотрю в его глаза. Теснее обвиваю руками, ногами.
Не пущу! Не отдам никому! Мой! Только мой! Мой Белый.
Должно быть, все мои эмоции написаны на моем лице. Либо я окончательно схожу с ума и начинаю болтать мысли вслух. Потому что Федя прижимается к моему лбу своим. Делает судорожный выдох.
– Твой. Конечно твой. Только твой, – шепчет он, а меня разрывает на мелкие розовые сердечки, те самые, которые намертво поселяются в моей душе, когда Федя рядом.
– Я тебя люблю, – шепчу я в ответ.
У меня случается острый приступ желания говорить ему эти слова. Мне кажется, что если я их не произнесу, если не скажу, то случится что-то страшное.
Федя обхватывает широкой ладонью мою голову, гладит кончиком большого пальца щеку, уголок рта.
Я чувствую, как следы нашей страсти спаивают наши тела, склеивают воедино. И меня не пугает абсолютно ничего. Даже мысль о том, что все, чем мы занимаемся с Федей, имеет определенные последствия. Не пугает мысль, что мне рано становиться мамой малыша.
Потому что Федя рядом со мной. Мой Белый – со мной.
Глава 12
– Который час?
Белый старается не шуметь, когда утром впрыгивает в джинсы и свитер. Малышка спит и, если повезет, должна проспать почти до самого обеда. У Феди под ребрами сладко заныло от теплых воспоминаний.
Весь оставшийся вчерашний день, вечер и ночь они с Надией проводят в постели. А если и выбираются из нее, то на крайне короткий срок, чтобы поесть, покормить пса, выпить чаю с матушкой.
Потому Белый не сомневается, малышка проспит все время, пока его не будет.
Но нет, стоит ему выбраться из постели, пусть и почти бесшумно, а Надия уже сонно моргает глазками.
За окном еще темно. Федя планирует быть в городе как раз к открытию торгового центра. На всякий случай фотографирует бирки на одежде малышки, чтобы угадать с размером. И это не единственный замер, который он делает. В портмоне лежит клочок бумаги, которой Федя обернул безымянный пальчик своей девочки. С размером прокола быть не должно.
– Рано еще, родная, – мягко усмехается Белый, а, натянув свитер, торопливо подходит к девочке. – Спи. Я мигом смотаюсь.
– Можно с тобой? – зевает она.
Федя очень хочет согласиться. Но нет, пусть уж лучше выспится, потому что у Белого и на грядущую ночь грандиозные планы. Можно сказать, от этих планов зависит судьба Белявского, или жизнь. В крайнем случае – целостность некоторых жизненно важных органов, когда Мухтар Врагинов узнает об этих самых планах. Потому что задумка Феди явно выйдет ему боком. Но решение уже принято и «обратку» Белый не включит.
– Лучше выспись хорошенько, – качает головой Федя.
Рукой он отводит волосы от нежного личика, заправляет пряди за ушко. Под ребрами щемит сильнее, когда его грубую ладонь перехватывают тонкие пальчики. Надия трется щекой о его руку, вздыхает.
– Не хочу без тебя, – шепчет она, но сдается, потому что усталость берет.
– Поспи, я скоро, – обещает Белый.
Тянется к ней, целует в щеку, уголок рта, слизывает негромкий стон.
Так, стоп, тормози, Белый. Иначе опять затянет.
Белый с трудом, но отстраняется. Укутывает малышку одеялом, оставляет на тумбе таблетки, которые нужно выпить, и теплый чай.
Мать уже в курсе. Обещает прийти пораньше, чтобы накормить девочку завтраком. Что уж скрывать, а Феде очень нравится то, как матушка принимает его Надию.
Из дома Белый выходит быстрым шагом. Тачка уже прогрета и ждет его, но Федя не торопится сесть в нее. Загружает приложение в телефоне, чтобы проверить камеры.
Все в порядке, но один мелкий вопрос не дает Белому покоя.
Федя прыгает в тачку, выезжает за двор, следит за тем, как ворота закрываются, а сам выходит из теплого салона. Набрасывает капюшон на голову, осматривается.
Дорога пустая. Но видны четкие следы от протектора шин.
Белый срывается с места и огибает высокий забор. В сумерках мужчину почти не видно. А вот припаркованную в кустах тачку – Белый заприметил еще вчера. Пробить номер труда не составило. Так что, Федя, можно сказать, готов ко встрече с незваным гостем.
Заглянув в окно со стороны водителя, Белый ухмыляется. Стучит костяшками по стеклу.
Стекло медленно опускается.
– Мимо проезжал, решил поздороваться? – предполагает Федя.
– Типа того, – слышит сонный голос в ответ. – Федор Львович, вы это...
– Кто ж тебя так палиться научил? – хмыкает Федя.
– Ну конечно! Вы меня только сейчас заметили! – возражает пацан.
– А ты, значит, уже двое суток вот тут торчишь? Ой-бай, бедолага, – смеется Белявский и добавляет с осуждением: – Мог бы и в гости зайти, раз приехал в такую даль.
– Не было велено, – оправдывается парень.
– А чего было? Какие указания выдал отец? – напрягается Федя, сканирует взглядом сонное и немного расстроенное лицо паренька, и чеканит: – Учти, Надию не отдам.
– По указаниям все просто: сидеть и не высовываться, – буркнул Шамиль. – Никаких конфликтов. На контакт не выходить. Сестре на глаза не появляться.
Белый усмехается. Надо же, как все интересно. А ведь он свято верит в то, что стоит Варгинову узнать, где и с кем его дочь, как он тут же пригонит всех своих братков, чтобы вернуть ее домой.
Но нет, ошибается Федя.
– Федор Львович, только это... Бате не говорите, что вы меня спалили, а? – пробормотал Шамиль. – Если честно, как мужик Надиюхи вы мне очень даже нравитесь. Я вообще был за вас. Да и сестра вас любит.
– На «ты» давай, – кривится Белый и задумчиво барабанит пальцами по тачке Варгинова. – Ты бы в дом зашел. Только девочку мою не буди. Я в город мотнусь, к обеду буду здесь.
– Батя меня уроет в землю, – качает головой Шамиль. – И потом, Надиюха меня увидит, расстроится, разнервничается, решит, что я за ней. Нет, Федор Львович, вас дождусь. Заодно высплюсь.
– Ну, как знаешь, – кивает Белый и диктует код от сигнализации. – Если вдруг передумаешь.
Шамиль кивает, пожимает руку Белому.
Федя уходит к своей тачке. Садится в нее. Понимает, что улыбается.
Надо же. Варгинов в курсе, выходит. И пока ничего не предпринимает.
