Прибежавшие на крик Реннарте гвардейцы как раз успели увидеть, как окровавленная шпага кавалера Ахайре вышла из спины принца Файриза, тот пошатнулся и осел на землю. Он был мертв. Гвардейцам не оставалось ничего другого, как арестовать кавалера Ахайре и препроводить его в тюрьму, где он лишился сознания от потери крови из двух ран, нанесенных ему принцем. Приглашенный врач перевязал его и заверил, что серьезной угрозы здоровью кавалера Ахайре нет, но порекомендовал не беспокоить раненого до утра.
Глаза короля смотрели на него с укором и горечью.
– Альва, ты понимаешь, что ты наделал? Ты убил заложника, за которого я поручился своим словом.
– Я сожалею, государь. Это вышло случайно, словно демон направил мою руку. Я не хотел его убивать. Он негодяй и насильник, но видит бог, я не хотел его убивать.
– Тем не менее он умер от твоей руки.
– Я защищал свою жизнь. Он чертовски хорошо дерется, я не смог ни ранить его, ни выбить оружие.
– Ты сам спровоцировал его на драку, когда ударил Реннарте. Боже праведный, Альва, как ты мог в такое ввязаться? Реннарте все мне рассказал, я понимаю твои чувства, но это тебя не оправдывает! Ты же разумный человек! Господи, Альва… – Король Дансенну вдруг обнял его и прижал его голову к своей груди. – Ты пронзил не только сердце Файриза, но и мое. Я-то думал, что могу тебе доверять… А ты из-за глупой ревности перечеркнул всю свою жизнь! Может снова начаться война, ты это понимаешь?
Боль в голосе Даронги была невыносима. Почему он всегда причиняет страдания тем, кто его любит?
– Простите, государь! Я виноват и готов отвечать по закону за то, что сделал. Но пусть Реннарте тоже ответит! Дайте мне поговорить с Итильдином или расспросите его сами. Я уверен, что они его принудили, иначе я никогда бы не взялся за оружие.
– Реннарте говорит, что Итильдин пошел с ними добровольно.
– Он лжет, государь.
– Ты говоришь об уважаемом человеке, моем первом советнике! Он был настолько великодушен, что даже попросил для тебя снисхождения, несмотря на то, что ты убил его возлюбленного. «Я не могу его простить, государь, – сказал он мне. – Но бог требует, чтобы мы проявляли милосердие». Его единственная вина в том, что он приглянулся твоему любовнику, Альва!
– Он запугал и совратил Итильдина! Вы бы видели его несчастное лицо, государь! Вы бы никогда не поверили, что он испытывал к Реннарте хоть что-то, кроме отвращения! А сейчас Итильдин совершенно беззащитен перед ним. Умоляю, государь, позаботьтесь о нем, он ни в чем не виноват! Я готов принять любую судьбу, только если Итильдин будет в безопасности! – И Альва упал на колени перед государем, в отчаянии заламывая руки.
Король Дансенну взял кавалера Ахайре за подбородок и долго вглядывался в его бледное лицо.
– Если бы я знал тебя хуже, то подумал, что ты просто не можешь смириться с изменой возлюбленного. Но даже если ты прав, Альва… Почему ты не вызвал Файриза на поединок по всем правилам? Ты даже не дал ему одеться!
Альва вздохнул.
– Реннарте пригрозил, что они не оставят Итильдина в покое. Я не сдержался и ударил его. И тогда энкина полез на меня с оружием, как был, голый. Что мне оставалось делать?
– Ох, Альва, Альва… Я тебя люблю, как любил твоего покойного отца, как любил бы родного сына. Но я еще твой государь и должен вершить справедливый суд. Будь у меня хоть одно доказательство твоих обвинений! Если бы Итильдин подтвердил твои слова! Но он не произнес ни слова со вчерашнего вечера.
– Пожалуйста, государь, дайте мне увидеться с ним!
– Я не хочу, чтобы он из жалости к тебе лгал. Я сам с ним поговорю.
Итильдин сидел в углу комнаты, где его оставили под охраной на ночь, спрятав лицо в ладонях. При взгляде на него король Дансенну ощутил пронзительную жалость. Груз вины буквально согнул хрупкую фигурку эльфа, и не было сомнений, что он не чувствует сейчас ничего, кроме страшного раскаяния.
Поглощенный своими мыслями, он даже не услышал шагов короля, и только когда Даронги положил ему руку на плечо, вздрогнул и вскочил на ноги.
– Государь…
– Нас никто не потревожит, – сказал король, силой усаживая его в кресло и садясь напротив. – Я велел охране никого не пускать. Того, что здесь будет сказано, никто не услышит, кроме меня, государя Криды. Я единственный в Трианессе, кто имеет право быть судьей в подобных делах. И мне придется выносить приговор твоему возлюбленному, кавалеру Альве Ахайре. Ты понимаешь, в чем его преступление?
– Это все произошло из-за меня, государь, я обманул Альву, и он…
– Ты здесь не при чем, – перебил его король. – Принц Файриз был заложником от энкинов, тебе это известно. Наказание за убийство королевского заложника – смерть, если нет смягчающих обстоятельств.
Лицо эльфа помертвело, он в ужасе смотрел на короля Дансенну, не в силах произнести ни слова.
– Возможно, ты не знаешь, что по кодексу Криды убийство из ревности тоже карается смертью. Приговор может быть смягчен только при условии, что обнаружится факт измены, обмана. Я знаю, что на балу ты сказал Альве, будто едешь домой, – так показали свидетели. Как ты оказался в саду, с советником и принцем?
Итильдин низко опустил голову и сказал еле слышно:
– Я солгал Альве. Мы договорились с советником Реннарте, что я уйду раньше и встречусь с ними в беседке.
– Альва позволил бы тебе встречаться с кем угодно, он не ревнивец и не ханжа. Зачем эти тайны, Итильдин?
– Я не хотел причинить ему боль.
Король Дансенну увидел, как слезинка прочертила мокрую дорожку на щеке Итильдина… потом другая… третья… Сердце его сжалось, но он силой принудил себя сохранять строгий тон судьи:
– Ты причинил ему боль своей ложью. Ты настолько не доверял своему возлюбленному, что не мог ему признаться? Почему ты ему не сказал? Отвечай мне!
– Я… не мог, – с трудом выговорил эльф. – Я не хотел… чтобы Альва думал, будто меня интересует кто-то еще. Я люблю только его.
– Тогда зачем, Итильдин? Зачем?
Эльф не отвечал, еще ниже опустив голову.
– Ты губишь его своим молчанием, – сказал Даронги жестко.
– Разве мои слова чего-то стоят? Я Древний и не гражданин Криды, – безжизненным голосом выговорил Итильдин. – Королевское правосудие не для меня.
– Кто сказал тебе эту чушь? – произнес король очень тихо и очень медленно. – Итильдин, кто тебе угрожал? Кто заставил тебя молчать?
Ни слова в ответ. Даронги повысил голос:
– Имя, Итильдин! Назови мне имя! Как государь Криды, я приказываю тебе говорить!
Молчание. Король встал, прошелся по комнате в волнении, потом сел и взял руки эльфа в свои.
